1812 год. Фельдмаршал

               
              Сегюр младший.
        Кутузов обладал мстительным, малоподвижным характером и в особенности хитростью – это был характер татарина. И он умел подготовить под покровом приветливой, уклончивой и терпеливой политики самую неумолимую войну.
Уверяли, что его суеверных привычках было что – то напоминающее Суворова, отпечаток древней Московской Руси и ее национальных черт, делавших его особенно дорогим всем русским сердцам. В Москве известие о его назначении вызвало всеобщее ликование. Люди обнимались на улицах, считая себя спасенными.

               Пушкин:
        "Внемли ж и днесь наш верный глас.
        Встань и спасай царя и нас,
        О старец грозный, на мгновенье
        Явись у двери роковой
        Явись, вдохни восторг и рвенье
        Полкам, оставленным тобой."   
 
               Из воспоминаний.
        Рассказывали про Кутузова, как уморил он голодом турок в Молдавии. Вспоминали о чудесных ранах его и подвигах при Суворове. Будто он мастер ухаживать за дамами. И жалели, что Кутузов в немилости у государя.

        Француз ломился гордо и смело. Его не боялись, но мало кто рассчитывал остаться в живых.
        Даже после соединения русских армий француз был сильнее втрое. Потому Барклай не давал сражения и приказывал отступать.
        Войска роптали: когда бы нас разбили – другое дело, а то даром отдают Россию, а нас мучают переходами. Барклая не любили и бывало, в спину называли изменником с прибавкой солдатской брани. Багратиона возносили до небес.
        Армия была готова в любой день выйти из подчинения.
        Могли дать бой, и потерпев неудачу, рассыпаться по лесам.
        Необходим был другой главнокомандующий.

        С прибытием Кутузова водворилась надежда и уверенность. Как будто все переродились.
        Продолжали отступать и неприятеля не слишком удерживали,  знали, что впереди сражение страшное. Солдаты были довольны этим.
        Казалось, Кутузов искал только выгодной позиции.

        ………………………………
        В полдень послышались пушечные выстрелы, и за Бородином, по большой дороге, показалась наша кавалерия. Она шла на рысях.
        Кутузов сел на складной стул спиной к неприятелю между 7-й и 24-й дивизий. Склонивши голову, сидел он в сюртуке без эполет, в фуражке и с казачьей нагайкой через плечо. Генералы и штаб – офицеры стояли по сторонам, вестовые и казаки охраны расположились позади. Некоторые из молодых адъютантов тут же уселись в кружок, достали карты и играли в штос, а мы смотрели и смеялись.
        Пальба беспрестанно усиливалась. Фельдмаршал все сидел в одном положении; часто подъезжали к нему офицеры. Он, казалось, что – то коротко говорил, был серьезен, но лицо имел покойное. Из престарелого вождя как будто исходила какая – то сила, воодушевлявшая смотревших на него.
Говорят, когда усилилась пальба, Кутузов отрывисто сказал: «Не горячись, приятель».
…………………………………..
        После 26 августа.
        Переправившись через реку Москву у Боровского перевоза, своротили мы с большой дороги и потянулись направо. Опять произошло недоумение: куда нас ведут? А когда пришли в Подольск, где фельдмаршал устроил смотр армии, то стали уже говорить с уверенностью, что идем на Калужскую или даже Смоленскую дорогу отрезывать путь французам.
        Все обрадовались: Так вот зачем отдали Москву! … Это им нарочно устроили западню!
        Солдаты не слишком деликатничали:
        - Ай да старик Кутузов! Поддел Бонапарта, как тот ни хитрил! …Кутузов – тертый калач! Кутузов – старый воробей.
        Когда проходили Тарутино, я лежал на лафете. Фельдмаршал стоял возле избы и долго смотрел на меня, не сказав ни слова.
        За селом несколько адъютантов и офицеров, ехавших верхом, подняли зайца. Заяц второпях бросился в проходившую колонну. Его схватили и отдали адъютанту нашего полка. Он вез его, держа за задние ноги.
        Привал. Солдаты составили ружья и начали снимать ранцы, как адъютант посреди линий выпустил зайца и тот бросился бежать между ними. Многие солдаты бросились ловить его, а кричали громко оба корпуса от солдата до офицера. Заяц пробежал несколько раз, но не мог прорваться. Все кричали, бегали и падали. Услыхав суматоху, подошел фельдмаршал с бывшими при нем офицерами. Он смотрел, и, говорят, до того смеялся, что держался руками за бока.
        Впоследствии, узнав, что фельдмаршал смеялся, все были чрезвычайно довольны.
…………………………………
        Кутузов обыкновенно стоял или сидел на простых складных креслах в простом сюртуке и фуражке, без всяких принадлежностей своего сана, с неразлучной казачьей нагайкой на ремешке через плечо. Никак не могли разгадать, для чего нагайка, тем более, что никогда не видали его верхом на лошади. Офицеры говаривали обыкновенно: «Хитрый наш старик Кутузов. Знает, как подобраться к солдатам.»