Она шла домой, понурившись, не разбирая дороги, иногда натыкаясь на прохожих и бормоча неразборчивые извинения, иногда останавливаясь и замирая посередине тротуара, перегораживая собой путь, - она была явно не в себе…
«А ведь сегодня - мой день рождения, - с усмешкой подумала она. Тридцать восьмой…»
Светлана была на девятом месяце. Волей случая плановый осмотр в женской консультации был назначен именно на 25 августа - её день рождения.
- Нет, Вы как хотите, а я обязана вызвать скорую, - резко сказала Наталья Павловна. Она не терпела возражений. - У вас толщина рубца от предыдущего кесарева всего 2 мм, в любой момент может случиться разрыв. Вам надо лежать под наблюдением до самых родов.
- Но меня же сразу прокесарят, - отбивалась Светлана. - Неужели Вы думаете, что они будут рисковать? А ребёнок должен родиться только двадцатого сентября. Почти месяц ещё…
Наталья Павловна не дала ей договорить:
- С ребёнком всё будет хорошо. Сейчас отличные инкубаторы для новорождённых - вон, семимесячных выхаживают, а у Вас почти девять месяцев. Вы бы лучше о себе побеспокоились. Немолодая уже, а что случится - и ребёнка не спасёте.
«Да, что случится, - и Вам по голове настучат, этого-то Вы и боитесь. А я как раз о себе беспокоюсь - что мне потом с больным ребёнком делать? Это только в сказке бывают чудеса - в срок, не в срок, а все здоровенькие. А тут только попади в этот инкубатор, потом несколько лет по больницам бегать - последствия расхлёбывать. Нет, уж, пусть сидит и растёт, как положено,» - думала Светлана, глядя на строго отчитывавшую её врачиху.
- Наталья Павловна, давайте я напишу отказ, - предложила она гинекологу.
- Конечно, - тон Натальи Павловны заметно смягчился, - Вы имеете право отказаться от госпитализации, но мой долг Вас предупредить о последствиях. Вот лист бумаги, если хотите.
Светлана вышла из больницы в смятении. В её голове рисовались страшные картины того, как она не успевает доехать до роддома. Теперь вся ответственность целиком лежала на ней. Она не помнила, как прошла две остановки. Вдруг перед ней мелькнуло пятно ядовито-красного цвета. Светлана оглянулась - через дорогу дефилировала стильная девушка на жутко высоких шпильках в сногсшибательном красном платье. Эта яркая, словно вспышка, картинка будто вернула Светлану в нормальное состояние.
- Стоп, - сказала она себе. - Так дело не пойдёт. - Она отошла к небольшому деревцу дички и нежно обняла свой огромный живот. - Прости меня, сына, я не хотела тебя пугать. Всё будет хорошо. Мы с тобой родимся в нужный срок, когда ты будешь готов. И не будем никого слушать. У нас всё получится.
Светлана прислушалась. Внутри неё чувствовалось тихое шевеление. Она постаралась ещё больше отключиться от внешнего мира, чтобы понять, что происходит где-то глубоко внутри неё. Тело ответило спокойствием. Никакого напряжения. Никакого беспокойства. Тишь да гладь, словно на берегу спокойного бескрайнего моря.
- Вот и отлично. Главное - не поднимать панику, - сказала она вслух повеселевшим тоном.
Дома она рассказала об опасениях гинеколога и получила разнос от своего мужа.
- Я не собираюсь тебя везти в больницу, когда ты будешь в критическом состоянии, - раздражённо говорил он. - А о Ксюше ты подумала? Если что с тобой случится? Да, я не собираюсь даже это обсуждать. Завтра же ты едешь в роддом.
Не выдержав повышенных тонов в доме, Ксюша заплакала. Малышке только что исполнилось два года. Она с рёвом подбежала к Светлане и уткнулась мокрым носиком в её колени.
- Ну, что ты, маленькая, - ласково гладила её по смешным растрёпанным волосикам Светлана. - Папа шутит, он не собирался ругаться.
Она взяла маленький, сжавшийся комочек на руки и вышла с ним на веранду. «И здесь живёт страх. Никто не хочет брать на себя ответственность, - с сожалением подумала она. Вся поддержка только-то и может прийти от меня самой.» Она поиграла с дочкой, отпустив её на выкрашенный деревянный пол веранды, а потом вернулась в дом.
- Хорошо, я съезжу завтра в роддом и проконсультируюсь с заведующей. Говорят, она - женщина с большим опытом. Скажет, что к чему.
Муж заметно успокоился, будто скинул с плеч только что навалившуюся на него ношу.
***
Назавтра она стояла перед зданием роддома в длинной очереди рожениц, пришедших ложиться по направлениям. После долгого ожидания, наконец, подошёл и её черёд. Миниатюрная, приятная женщина за пятьдесят на удивление тепло обратилась к ней с вопросом:
- Ну, а Вы по какому вопросу? Ложиться хотите?
- Да, я не знаю, надо ли, - ответила ей приятно удивлённая таким отношением Светлана.
Потом Светлана подробно объяснила заведующей свою ситуацию. При первых родах было Кесарево, времени прошло мало - всего два года - а шов теперь очень тоненький. Внимательно изучив документы и тщательно осмотрев живот Светланы, Жанна Григорьевна подняла на Светлану свои ясные зелёные глаза и спросила:
- А Вы-то сами что думаете? Доходите до срока?
Этот вопрос прозвучал для Светланы неожиданно. Она привыкла доверять мнению врачей без оглядки на собственное состояние. И вдруг она вспомнила вчерашнюю остановку у яблоньки, попытку послушать своё внутреннее пространство. Глаза её заблестели - она поняла, каким должен быть ответ.
- Да, дохожу.
- Ну, тогда и ладненько. Главное - это Ваш личный настрой. Поддадитесь панике - лучше бегите к нам, тогда ждать не надо. А если будете жить спокойно - ничего плохого не случится. Шов у Вас не меньше, чем у многих после Кесарева. Мышцы на матке достаточно плотные и крепкие, я встречала случаи, когда дохаживали со швом 0,75 мм, и при операции он выглядел изнутри довольно неплохо. Так что работайте над своим спокойствием, а тело справится. Конечно, при условии, что Вы не будете его нагружать.
Светлана не верила своим ушам. Впервые доктор не думал о своей собственной возможности ошибиться, а хотел реально помочь родиться здоровому ребёнку. Домой Светлана летела, как на крыльях. Теперь у неё была надежда, что всё закончится благополучно, и сынок родится в положенный срок.
Дома её встретили без радости. Все родственники ожидали, что её хотя бы госпитализируют и будут наблюдать, а тут она опять явилась домой на свой страх и риск. Объяснять, от чего у неё вдруг загорелись глаза, не было никакого смысла - всё равно бы не поняли.
Вечером Светлана долго не могла заснуть, и всё размышляла о словах заведующей.
- Работайте над своим спокойствием, - повторила она вслух. - Да, я над ним уже девять месяцев работаю. Что только мне ни пророчили….
Она вспомнила все эти многочисленные анализы крови, кисту, которую нашли при первом УЗИ, хотели было делать операцию, да она отказалась, а потом при следующем УЗИ оказалось, что киста исчезла… Да, и вообще, никто не советовал рожать второго ребёнка при таком маленьком временном промежутке после Кесарева. «Вам же будет 38!» И вот теперь она на финишной прямой. Главное - продержаться. Не испугаться. Пронести этот хрустальный сосуд до конца.
«Если бы не было первого Кесарева, то не было бы сейчас всей этой истории со швом, - подумалось ей. - Почему вообще было это первое Кесарево? Почему не случились нормальные роды?» В её голове начали вспыхивать картины роддома. Как всё с какого-то момента пошло не так, раскрытие прекратилось, ждали слишком долго, она была уже вымотана от боли, и хотела только одного - чтобы всё поскорее закончилось.
«А ведь должна быть причина, по которой моё тело перестало вести себя так, как должно было бы в подобной ситуации,» - пронзила Светлану непривычная мысль. Два года она гнала от себя воспоминания о родах - слишком болезненно били по её сознанию все картинки того невыносимо тяжёлого дня. Но теперь она словно захотела докопаться до самой сути, дознаться у самого тела - почему оно подвело, хотя всю первую беременность вело себя лучше некуда. Светлана начала вспоминать все свои мысли, связанные с родами. Всё, что она когда-либо думала на эту тему. Читала. Обсуждала с подругами. Неожиданно для себя она почувствовала, как внутри неё вскрылся какой-то клапан, и мысли потекли в её сознание сплошным потоком. Вот она в пятом классе разговаривает со своей подругой о том, кто сколько хочет детей. Она говорит: «Двоих - мальчика и девочку.» Она уверена и улыбается. Вот она в институте, смотрит с недоумением на однокурсниц, решившихся родить, и спрашивает себя «зачем вешать на себя такую обузу?». Вот она читает всё, что придётся о родах, ищет всевозможные проблемы, которые могут возникнуть и решения, которые помогут их не допустить. Вот она разговаривает со знакомой, которой сделали Кесарево по её же просьбе «чтобы ничего не чувствовать и не порваться». «И шовчик такой получился маленький и ровненький».
- Стоп! Вот же оно, начало какой-то дикой нити рассуждения о том, что Кесарево - это нормально, - Светлана даже присела на постели. - О том, что роды - это боль и страдание. А Кесарево - это путь в обход боли. Напрямик, так сказать.
Светлана грустно усмехнулась. Она вспомнила адскую боль после операции, когда прошёл наркоз. Свою неспособность встать, сходить в туалет, просто перевернуться в кровати - исполосованный живот, казалось, распадался на части от малейшего движения: невозможно было чихать, сморкаться, смеяться - внутри будто разрывалась какая-то тонюсенькая пружина, заставляя дико кричать все натянутые, как струна, нервы.
«И всё же существует расхожее мнение, что Кесарево - это не больно. Да, и знакомая моя промолчала о периоде после операции.»
Сколько девчонок она видела в коридоре, в соседних палатах, которые отлежавшись несколько часов после родов, уже весело бежали смотреть на своё дитя. Уже на следующий день они весело болтали с подругами, родными, описывая свою родившуюся прелесть, и только вскользь упоминая тяжесть перенесённых родов. У ней же в палате было всё совсем иначе. Девчонки охали и стонали, им требовалось время, чтобы подняться с постели, все то и дело жаловались где и как болит. А разговоры с родными были краткими и без особых эмоций.
Светлана продолжала вспоминать. Время подходило к полуночи, но она и не думала засыпать. У неё было ощущение, что с её глаз спадает кем-то давно накинутая пелена. И она двигалась вглубь своей памяти. Вот ей говорят, что нужно сходить на курсы подготовки к родам. Это может облегчить весь процесс. Она, как послушная ученица, записывается на курсы. Там её учат преодолевать боль. «Боль!» - опять это слово. Она вспоминает, как при тренировке дыхания её тело от чего-то сжимается. Незаметно, исподволь, но сейчас она явно ощущает это движение изнутри.
«Что это было?» - она задаёт вопрос сначала себе, а потом адресует его телу.
Странное дело, тело начинает сжиматься ещё больше. Она чувствует, как матка начинает входить в тонус.
- Хватит, вот это уже перебор, - говорит она, выключая в голове всякие воспоминания, и переключаясь на малыша. - Всё, сыночек, давай спать. Мама, что-то заболталась.
***
На следующее утро после всех необходимых утренних процедур и небольшой уборки они с Ксюшей оказались на прогулке. Пока дочка возилась со сверстниками в песке, у Светланы появился шанс вернуться к своим размышлениям.
«Значит, тело начало бояться задолго до самих родов. Так или иначе в нём оформилась мысль, что роды - это боль, это плохо, этого надо бояться.» Светлане вдруг показалось, что она стоит на пороге какого-то важного открытия. Открытия чего-то такого о себе, о чём она никогда раньше не задумывалась.
«Значит тело формирует какие-то решения помимо моей воли. А на основе чего? Да, на основе мыслей других людей, которые я активно обсуждаю, читаю. На основе возникших у меня эмоций по поводу этих мыслей. А мысли-то могут быть и ложные! Теперь-то я и сама знаю, ЧТО происходит с телом после Кесарева. Ничего себе безобидная операция! И безболезненная! Мама моя! А я-то поверила! И тело заставила бояться раньше времени, сбила его природную программу!» Светлане почудилось, что у неё даже волосы на голове зашевелились от важности только что понятого. Как бы ей хотелось повернуть время вспять, поменять отношение к родам и родить САМОЙ! Испытать это чудо невероятного облегчения после чертовского напряжения всех клеточек плоти! Испытать эту радость из САМОГО СЕРДЦА! Только теперь она поняла, какого богатства лишилась тогда - при первых своих родах.
- А теперь с таким швом о естественных родах и говорить не приходится, - с сожалением сказала она самой себе.
Время тянулось медленно. Светлана отсчитывала каждый день с опаской зачёркивая дни на календаре. Но состояние её по-прежнему не менялось. Пятого сентября она ещё раз сделала УЗИ шва. Он был 1,2 мм - толщиной, которая не казалось ей теперь такой критической. Наконец, пришёл долгожданный день, когда можно было сделать плановую операцию. Светлана была готова расцеловать заведующую за то, что та помогла ей доходить до срока.
В родзале с ней беседовал анестезиолог - молодой парень с шутками-прибаутками, свято верящий в безопасность и безобидность спинной анестезии. Как бы ей хотелось ему верить! Но, увы! На своём опыте она знала, что укол в спину может спровоцировать долгую и непрекращающуюся боль в спине, длящуюся месяцы после операции. Однако выбора не было.
И вот наконец, после длительных приготовлений она очутилась в родзале. К ней радостно приблизился анестезиолог и с очередной своей шуткой сделал укол. Через несколько секунд Светлана почувствовала, как наливаются тяжестью её ноги - каждая клеточка, каждый миллиметр. И с этим постепенным онемением душу всё больше и больше охватывал страх. Он не имел определённой мыслеформы. Это была надвигающаяся на неё животная стихия. Казалось, тело умирало, и в нём поднималась предсмертная агония - борьба за жизнь и неописуемый ужас. Светлана сжала зубы. Пришли врачи. Они что-то спрашивали её, говорили между собой, но Светлана глубже и глубже погружалась внутрь, куда-то в самое нутро пульсирующих ядер своих клеток - она пыталась остановить этот дикий страх, укротить этого обнаружившего себя зверя. Ей было не до чего.
Вскоре достали ребёночка и поспешно унесли его в соседнюю комнату. Оттуда она услышала его первый крик. Он донёсся до неё словно сквозь тугую пелену, с усилием прорываясь к её сражающемуся сознанию. Через несколько минут к Светлане поднесли туго спелёнутый свёрток - на головке всё ещё были следы смазки, глазки зажмурены, а всё личико скукожено так, словно сынок пытался спрятаться, уберечься от настигающей его боли. Светлана посмотрела на него спокойно, поцеловала в лобик, но ни на минуту не отрывала своего внимания от трепещущего в смертельном ужасе тела. Такой оказалась её первая встреча с долгожданным малышом….
После операции Светлану привезли в отдельную палату, где стояли две кровати. Медсёстры с трудом перевалили её на одну из них. Вторая пока была тоже пуста. Ноги не слушались. Через какое-то время - в палате не было часов - Светлану начал бить озноб - это заканчивалось действие наркоза. Дрожь проходила по всему телу, и создавалось впечатление, что контроль за его движениями теперь утерян всецело.
Время ползло, как старая больная черепаха. Медленно отходили омертвевшие пальцы - сначала один, потом другой. И одновременно с этой такой желанной подвижностью тело захватывала острая боль в животе. Но даже эта боль не могла оторвать пристальное внимание Светланы от ног. Левая всё ещё не двигалась.
- А Вы - молодец, - вдруг услышала она чей-то голос.
Она повернула голову. На неё смотрели голубые внимательные глаза пожилой женщины.
- Некоторые женщины кричат, когда отходят от наркоза, некоторые ревут, а Вы, ничего, - справляетесь, - продолжала она участливым тоном.
Светлане было не до разговоров. Она еле заметно кивнула и продолжила разминать свои обездвиженные ноги. Сколько длилась эта пытка возвращения жизни в её нижние конечности - она не знала. В какой-то момент на соседнюю кровать привезли такую же неваляшку, как она сама. Послышались глухие стоны, потом мелкий стук зубами, но в остальном женщина держалась молодчиной.
- Когда же ноги отойдут? - простонала она хриплым голосом.
- Через какое-то время, постепенно, палец за пальцем. Потерпите, постарайтесь успокоиться, - ответила ей Светлана.
Приходили медсёстры, деловито и равнодушно проводили необходимые процедуры. Их голоса звучали холодно и отстранённо. Казалось, тело превратилось в кусок мяса, с которым обходились без его ведома, согласия, желания.
- Радуйтесь, что Вы в реанимации роддома, а не просто в рядовой реанимации. Вот там действительно относятся равнодушно, даже бездушно, я бы сказала, - опять послышался уже знакомый голос.
Оказалось, что это была санитарка. Она с состраданием посмотрела на Светлану, а потом заботливо укрыла дополнительным одеялом её соседку.
Время перестало существовать. Теперь оно измерялось не минутами и часами, а тем, что чувствовало тело, что оно могло, к чему просыпалось. Реальность потеряла свои привычные очертания. Постепенно стало темнеть, и Светлана поняла, что надвигается ночь, а значит нужно спать. Но в её теле поднимались совсем иные чувства. К ногам вернулась прежняя подвижность, страх полностью прошёл, и внезапно Светлана ощутила необъяснимую радость неожиданно подхватившую её и, казалось, приподнявшую с больничной постели. Это было необыкновенное чувство одновременно лёгкости, парения и тёплой БЛАГОДАРНОСТИ, которая казалось, истекала прямо из её груди. Посреди всей этой боли разрезанного тела Светлана вдруг почувствовала себя на седьмом небе от счастья. Ощущение неразрывной связи со Вселенной, с самой тканью окружающего пространства захлестнули её без остатка. И в этой космической Радости она взывала к своему мужу, к тому, кто был причиной её безмерного счастья, к тому, без кого она бы никогда не смогла испытать этого чуда материнства, это безграничное, неописуемое БЛАЖЕНСТВО! Её глаза переполнились слезами, и слёзы потекли полноводными реками, очищающими её от чужих обид, душевных ран, непонимания и всеохватного страха. Она чувствовала, что прощает этот мир за все его несовершенства, за всю его ложь, боль, предательства, ибо он подарил ей больше - он подарил ей материнство, а вместе с ним ЧУВСТВО ЕДИНЕНИЯ И ГЛУБОЧАЙШЕЙ СВЯЗИ СО ВСЕМ ЖИВУЩИМ…
На следующее утро Светлане принесли её драгоценного малыша, и чувство Любви затопило её всю, без остатка. Она улыбалась и целовала своё крошечное чудо, которое подарило ей настоящую себя.
Фото из Интернета