…и я открываю книгу и читаю про давние времена, про живших когда-то людей, которые уже по одному тому, что они умерли, представляются исчезнувшими, вознесёнными на небеса богами, гениями. Я могу вообразить их по известным нарисованным словом, карандашом и красками портретам, но не могу представить живыми, не могу встать рядом с ними, вдохнуть один и тот же воздух одного и того же мгновения. Это невозможно. Они жили в своей вселенной, в своём времени, а я живу в своём, и мы никогда не встретимся, и, может быть, слава богу, потому что как встретиться с ожившими мертвецами, пусть даже воскрешёнными, - ужас! Мёртвые не имут доли в делах живых, и живые не должны вступать в царство мёртвых. Мы не прикоснёмся друг к другу, не ощутим пожатия руки. Зачем же они населяют наше воображение? Мёртвые счастливее, потому что не знают мук живых. А живые несчастны, потому что никогда не встретятся с теми, кто был и уже никогда не будет, но оставил свой след в крови потомков, внуков и правнуков.
Но что это? Куда меня занесло? Несколько фраз, пришедших на ум при чтении книги воспоминаний, своеобразной «Книги мёртвых» - и вот тебе целый свиток слов, образов!
Я закрываю книгу и возвращаюсь в ныне текущую жизнь, но не сразу, а постепенно. Сначала встаю из-за письменного стола, вздыхаю, распрямляя грудь, потом подхожу к балкону, отворяю дверь - и взгляд мой с высоты шестого этажа падает вниз на зелёную траву парка, не боясь разбиться, на асфальт дороги; на её сероватой плоскости различает фигуры людей, бороздящих пространство в двух встречных направлениях. Иногда одна из фигурок чертит диагональ, пересекая дорогу в неположенном месте, далёком от светофора. Одни идут с сумками, другие просто гуляют, третьи ведут за руку детей, этих странных существ, еще не ставших в полном смысле людьми, больше похожих не то на человечков с трогательно маленькими ручками и ножками, не то на муравьишек, одетых заботливыми родительскими руками в костюмчики и платьица.
Там за окном, на дорожках парка, на сером полотне дороги и тротуаров настоящая сегодняшняя жизнь, а от той, вчерашней, о которой упоминалось вначале, давно не осталось следа.