Крах российских либеральных «реформ», ставший явным уже в начале 1990-х годов, не вылился в череду публичных покаяний перестроечного профессорья, не вызвал массового удаления популярных публицистов в монастыри, не подвигнул красных от стыда за содеянное «ученых» на сжигание своих диссертаций и снятие с себя ученых званий. Хотя в давние времена порядочные люди и за тысячную долю содеянного пускали себе пулю в лоб или пристраивали петлю на шею. К счастью, все «академические» лбы оказались целы, а их обладатели углубляют и развивают либеральное учение, как когда-то развивали «политэкономию социализма», угодливо обрамляя цитатами из основоположников любую изреченную «вождями» мудрость.
Масштабы вельможного предательства, дичайшего «академического» невежества не оставили места для интеллигентской политкорректности, которую нам так навязывали горластые прохиндеи – де, позвольте, сударь, усомниться в истинности Вашего утверждения. Или же театрально-напыщенно, - я не разделяю ваших убеждений, но готов умереть за ваше право их высказывать. Так в перестройку создавалась атмосфера терпимости к враждебному и лживому слову, уравнивались в правах различные мнения, под потрясание козырным аргументом – ни у кого нет монополии на истину.
Поэтому, без сожаления оставляя политес, перехожу к лексике более точно отвечающей содержанию «академических» экономических камланий, переходя от относительно нейтрального слова «лжецы» к более колоритному и точному определению «брехуны». Прекрасное русское слово. Никакой иноземщины. В такие моменты, испытываешь неподдельную гордость за «великий и могучий русский язык», позволяющий адекватно описать «ученое» шарлатанство.
Начиналось всё довольно пристойно – больше гласности, больше правды, долой цензуру и единомыслие. Кто станет возражать? Да и кто в истерично-возбужденном обществе мог бы публично усомниться в благотворности самой Свободы слова?
Вот, один из типичных образчиков, выпущенных на свободу откровений известного «прораба перестройки», публициста Василия Селюнина. В своей статье «Рынок – великий объединитель народов» он утверждает: «…силой, объединяющей народы, станет не абстрактная великая идея, не план, преподанный бюрократией (эти скрепы, мы теперь убедились, ненадежны), но проверенный историей великий объединитель народов – рынок». И еще перл - «Пока человек не владеет средствами производства, он не будет свободным».
Сегодня смешно и грустно читать эти наивности, но в 1988 году такие слова звучали в резонанс с настроениями, царившими в обществе, казались долгожданной альтернативой, способной заменить дискредитировавшую себя «административно-командную систему», вдохновить советских людей на новые свершения и трудовые подвиги. Поскольку сила разрушительности подобных концепций тогда была ещё не известна обществу, а гибельность рыночной ориентации экономики большинством народа не осознана до сих пор, перестроечные опусы рано ещё выкидывать на помойку. Они служат прекрасной иллюстрацией к действию третьего закона диалектики - отрицание отрицания на новом витке общественного развития.
В чем заключается непростительная ошибка Селюнина? Он отождествил рынок и общественное разделение труда, что совершенно не одно и то же. Действительно, глубокое разделение труда, узкая специализация, монополизация делает производителей взаимозависимыми, технологически связанными, объективно едиными, даже если это кустарь одиночка или артель лесорубов. В то время как рынок, разделяя производителей по частным интересам, действует в противоположном направлении, в сторону отчужденности и враждебности людей друг к другу.
Многими до сих пор некоторые элементы социализма в скандинавских странах выдаются за «преимущества» рынка, частной собственности и капитализма, а рудименты капиталистических и даже добуржуазных отношений в Советском Союз провозглашаются «врожденными» пороками плановой экономики и общественной собственности на средства производства. Этот инфантилизм, простительный обывателю, совершенно несовместим с научной ответственностью, требующей логического обоснования и строгого доказательства любого суждения, особенно в такой жизненно важной сфере как способ общественного производства. Это вопрос не вульгарной экономики, это фундаментальные вопросы политической экономии и аксиологии, ответы на которые вырабатывались лучшими умами человечества в течении всей его многовековой истории. Великие мыслители, философы, ученые посвящали свои жизни бескорыстному и самоотверженному служению Истине, добавляя крупицы бесценного Знания в сокровищницу мировой общественной науки, выстраивая достойный человека проект будущего.
И вот, какие-то горбачевы, шмелевы, селюнины, стреляные, игнорируя всю предшествующую титаническую работу мысли человечества, начиная с чистого листа, росчерком пера самонадеянно являли миру свои наивности и откровенную глупость, услужливо тиражируемые миллионами экземпляров к вящей радости возбужденного обывателя, снисходительно относящегося к отсутствию научности и логики во всей той перестроечной брехне. И право, заурядному писаке лестно ощутить себя выше гениев прошлого, менторски указывая – там Маркс не учел, тут Ленин не предусмотрел, а здесь основоположники не учли хищническую «природу человека», естественную борьбу между особями внутри биологического вида, которая еще более жестока, чем межвидовое соперничество.
Что можно сказать на это? Спорить с ученым дурачьем, доказывать, нет, любезные, вы не правы, человек не скотина, а вершина создания, венец творения, существо по своей природе доброе, отзывчивое, сострадающее, чувственное, романтичное, мечтательное? В учебниках «экономикс» где про это написано? Рассматривать каждую «академическую» брехню будет слишком много чести. Я презираю и отвергаю всю перестроечную демагогию целиком, не вчитываясь, не вникая в истеричные доводы новоявленных «пророков», поскольку само первичное понятие, принимаемое за аксиому, сам фундамент последующих суждений был ложным. А если изначальное суждение ложно, то можно тут же прекращать дальнейшее исследование причинно-следственных связей, как занятие бессмысленное и бесперспективное. Перестроечные опусы еще ждут своих исследователей, специалистов в области социальной психопатии и паранойи, но не философов и не политэкономов.
В чем заключалась та изначальная ошибка, которая и привела советское общество к катастрофе? Если коротко, то человек был переведен из субъекта исторического процесса в объект приложения к нему внешних сил, т. н. «объективных экономических законов» товарного производства. Эти «законы», присущие капитализму рассматривают человека как рыночную стоимость, также включаемую в товарный оборот. Было провозглашено, что человеку нужны плеть и пряник экономического принуждения, нужна взаимная конкуренция и борьба за существования, как «естественные» для «природы» человека формы бытия.
И вот это постыдство, то в мудрено наукообразном, то в эпатажно откровенном виде внедрялось в общественное сознание! Строились планы, как поскорее пристроить себе «рыночный» хомут на шею, чтобы на равных встать в строй «цивилизованных» стран, насладиться вкусом человеческой плоти, покупать, использовать к своей выгоде невольничий товар, научиться профессионально обманывать, воровать, грабить и убивать своих бывших товарищей по работе в полном соответствии с либеральной «теорией».
Каких же аргументов, противостоящих тому перестроечному психозу, не услышали советские люди? Почему никто не предложил обществу ясные, давно известные истины, пренебрежение которыми уже принесло человечеству неисчислимые страдания и бедствия? Простейшие вещи, на которые никто ничего возразить бы не смог тогда, как не сможет и сейчас. Человек объединен не рынком – он объективно объединен совместным трудом, совместной борьбой за существование с враждебными силами природы. Что не так? Марксовы штучки? Коммунячья пропаганда?
В ходе развития общества, совершенствования средств производства, труд всё более становился общественным, требующим все более глубокой специализации различных видов деятельности, что ошибочно воспринимается как неизбежность появления товарно-денежных отношений - взаимного обмена продуктами и услугами. Но товарный обмен лишь вторичная форма организации производственных отношений, которая исторически не обязательна, которая совсем не определяется интересами производства и даже им противоречит. К тому же всякая конкуренция неизбежно вырождается в монополию, игнорирующую «рыночные» законы и диктующие свои правила потребителю уже лишенного всякого выбора. Именно переход капитализма в свою монополистическую фазу ставит жирный крест на всех либеральных иллюзиях о «саморегулировании», «конкуренции», «свободе» товаропроизводителя и прочих наивных расчетах «перехитрить» саму историю.
Маркс вскрыл это противоречие и указал на его источник – на т. н. «священную и неприкосновенную частную собственность», которая не только препятствует интеграции экономики в одну огромную многоотраслевую монополию, не только тормозит развитие производительных сил общества, но и возвращает человека в животное положение взаимной борьбы за существование, за место под солнцем, за право на продолжение рода.
Если солидарный совместный труд порождает человека, то конкуренция, «рынок», капитализм убивает в человеке всё человеческое.
Выход в возвращении страны на строго научные, марксистско-ленинские принципы организации производства, путем интегрирования всей экономики в единый плановый нетоварный народнохозяйственный комплекс с равенством трудового участия и равенством в удовлетворении потребностей каждого человека. Никаких «денег», «зарплат», «привилегий», «материального стимулирования» в современном обществе быть не может. Эта архаика скотного двора нужна производству не более чем паровозный гудок на аэробусе. Вот об этом следовало говорить Горбачеву, об этом надо было писать статьи ученым, объясняя людям, что солидарность, соединение усилий, планирование выгоднее конкуренции, взаимной борьбы и анархии слепых сил «объективных экономических законов», порабощающих и уничтожающих человека.