Поздний звонок соседки заставил Ингу отменить на «святой» для офисного работника пятничный вечер все намеченные культурные и не очень мероприятия.
-Даже поверить не могу, что Людмила собралась приехать. Двадцать лет не виделись, а тут как снег на голову. Мы же с ней ближе, чем родные сёстры, -волновалась моя соседка. Я бы и сама встретила, но артроз, колено распухло.
Ситуация ясна, к моей соседке тёте Ларисе приезжает подруга, надо встретить вечером на вокзале.
-Обязательно встречу, не волнуйтесь.
Ларисе Петровне я всегда готова помочь, тем более, что она прекрасный, душевный, отзывчивый, словом, золотой человек из советского прошлого.
Наши с ней посиделки на её кухне долгими зимними вечерами дорого стоили. Не в том смысле, что мы накрывали дорогой стол, нет, чай да домашняя выпечка «рогульки и тоболки». Но именно здесь я находила полный душевный уют - здесь я становилась сама собой, никому ничего не доказывала, не шла напролом, не выстраивала отношения зачастую с тем, кому бы при иных обстоятельствах не подала руки или, как конкретней выражалась моя соседка «не села на одно поле ср-ть» .
У каждого ли в жизни есть такой уголок полной релаксации и свой личный психотерапевт.
Тётя Лариса неизменно доставала из посудного шкафа две большие кружки с потёртыми от времени силуэтами экзотических птиц, при этом я никогда не видела, чтобы она пользовалась чем-то новым, в том числе и посудой, хотя в её монументальном шкафу стояли два сервиза, хрустальные рюмки и красивые синие чайники с золотыми ободками.
Всё это богатство видимо ждало прибытия в тёти Ларисину «хрущобу» ну о-о-очень важного человека, не меньше, чем министр здравоохранения.
Зачем он сюда поедет? А вот зачем-обсудить артроз тёти Ларисиного коленного сустава, как основного диагноза, и двадцати вспомогательных побочек, исходящих от него.
Перед отъездом на вокзал, я заскочила к Ларисе Петровне узнать, чем ещё могу помочь, а заодно прихватила в подарок новую скатерть и бутылку вина, как скромный вклад к праздничному столу.
Тётя Лариса осталась верна своим принципам, на столе стояла вся та же старая посуда, разве что добавилась салатница, тоже из бывших запасов.
Тетя Лариса, а как же столовый сервиз, фужеры, гостья же приезжает!
-Да что ты Инга, какая же это гостья, это же почти сестра. Да что мы среди этих хрусталей будем сидеть, всё-равно как на поминках. Мы с Людмилой когда в общежитии жили, из посуды у нас только и было, что эти две кружки, чайник, да кастрюля со сковородкой. И скатерть свою убери, пусть пока лежит, есть не просит.
«Есть не просит»-это любимая фраза тёти Ларисы. Лежали и «есть не просили», новые сапоги, кофточки и другие обновки. Всё это она оставляла на потом, на то время, когда наступит такой светлый или чёрный день, что все эти вещи пригодятся.
Вот тогда-то тётя Лариса наденет новые сапоги, пальто, для сохранения первозданного вида которого, она не наденет поверх синий халат работницы по уборке помещений. Возьмёт дамский редикюль с тонкими ремешками, а дерматиновую хозяйственную сумку с перевязанными изолентой ручками оставит дома.
И куда она пойдёт или поедет я не знаю, только такой день наступит, она в этом уверена.
Да что там вещи, отложенные на потом, на потом была отложена вся жизнь Ларисы Петровны.
В своё время она закончила институт и до рождения Яника работала в конструкторском бюро. Ну а потом перешла нянечкой в дедсад, чтобы Яник рос на виду, да так нянечкой и осталась по профессии и по судьбе.
Обижалась, когда здоровый, упитанный Яник предавал ей приветы от матери своего друга.
-Олег говорит вы с ней вместе учились. И теперь они переезжают в Москву, потому что тётю Олю в Министерство переводят.
-Ты бы мам тоже как она могла, да мам.
-А тебя кто будет растить?
-Да я бы и сам вырос.
-Ешь вон лучше, вырос бы он без матери.
-Это Ольгу-то в Министерство, да она всю дорогу математику с меня списывала. Наверное, от излишней опеки, Яник уехал работать в далёкий город. Правда иногда высылал матери денег.
Она складывала их в жестяную коробочку. Потом помещала её в другую больших размеров и засыпала сверху гречневой крупой. И там как вы понимаете они лежали и есть не просили. Откуда у тёти Ларисы эта привычка-откладывать всё на потом.
Я помню, как она собиралась то получить права, то стать для начала помощником бухгалтера. Но то ли не хватило энергии, а проще сказать победила лень, а энергия тем временем утекала на кучи самых разных мелких суетных поступков. Борьба себя с самим собой утомляет, изнашивает и в конце концов подрывает здоровье.
Может быть желание откладывать всё на потом началось с той сторублёвой бумажки, про которую она мне не раз рассказывала.
Лежит до сих пор в её кошельке советская сторублёвка, обеспеченная ранее золотым содержанием. Дед когда-то подарил.
-Ты вот что, бумажку не разменивай, растратишь по пустякам. Да подальше убери. Подними в чемодане обивку, там пусть и хранится.
Лариса эту бумажку так далеко убрала, что сама испугалась, когда забыла, куда запрятала. Каждое лето Лара с подругами ездили то на юг, то в стройотряд, но сторублёвую бумажку она в расчёт не брала. Старалась без неё обходиться.
Как-то поистратились с Людмилой и от Москвы до Питера проводница взяла за полцены, до Бологова стояли в тамбуре, а после сидели на перевёрнутых ведрах. Но и тогда Лариса посчитала, что крайний случай ещё не наступил, чтобы сто рублей разменивать. Экий пустяк на ведре прокатиться.
Ну а потом деньги резко обесценились и купить на них можно было разве что кулёк слипшихся подушечек. Так и осталось лежать в кошельке некогда целое богатство с коричнево-зелёным Ильичём и надписями сто рублей на языках разных стран.
Я не осуждаю Ларису Петровну, а наоборот, чем старше становлюсь, тем чаще себя ловлю на мысли, может она и права, может так и надо действовать. Вот что я, потратила все деньги на заграничную поездку, а спустя неделю на работе, как никуда и не ездила.
А может лучше было купить две жестяные банки и засыпать свои отпускные гречневой крупой или шубу норковую купить. Шуба - это вещь. Висела бы себе в моём шкафу и "есть не просила". К прибытию поезда я опоздала на десять минут, бросила на свой риск машину в неположенном месте и устремилась на перрон. В круговороте людей и чемоданов я сразу же узнала её. Нет, она не носила поверх пальто синий халат, как моя тётя Лариса, зато у неё была такая же хозяйственная сумка с перемотанными изолентой ручками. Здравствуйте Людмила Юрьевна!
;