Отшельник из Шафранского

            
                Фантасмагория

   Едрёна корень! – сквозь зубы огрызнулся я, споткнувшись о спрятавшийся в траве корень; поднимаясь с земли, отряхиваясь от полусгнивших листьев, я никак не мог совладать со взрывом эмоций в душе… Ещё бы! Только что, я собирался плюнуть и повернуть вспять, отказавшись от своей затеи, но, впереди, сквозь лесную чащу, забрезжил свет и, наконец-то, показалась крыша деревенского дома.
   Неужто дошёл?! – изрядно измотанный ходьбой, измученный жаждой, тем не менее я прибавил шаг.
   С другой стороны, можно было и не убыстряться, ибо я вовсе не вернулся в свою деревню, а, наоборот, уходил в лесные дебри, удаляясь от дома всё дальше и дальше. Сюда – в Богом покинутый и брошенный людьми уголок – я вернулся вновь, во второй раз в свои шестнадцать лет.
   Таким образом, за неделю до отъезда в город, я решил на свои именины сделать себе подарок – навестить посёлок Шафранский, кой его жители покинули много-много лет назад. Почему Шафранский оставили люди? – Никто не мог мне толком рассказать, даже мой двоюродный брат Володя, который три года назад показал мне сие таинственное место.
   Брата в этом году забрали в армию, поэтому на отчаянный шаг я осмелился в одиночку. После двухчасового плутания наугад по лесной чаще, мне повезло: отыскал то, что будоражило мой ум и незримой силой тянуло сюда.
   Завидев крышу первого дома, у меня на душе отлегло: я достиг намеченной цели, но для чего?.. Одно осознавал: теперь, удовлетворив своё любопытство, можно было развернуться и идти обратно.
   «Только осмотрю разок избы, и двину назад», - так я и решил, приблизившись к первой постройке.
   Несмотря на десятилетия, изба, как и прочие, кстати, стояла, словно на века сложена. Никто такие срубы в соседних деревнях уже не возводит. У основания избы толщина брёвен достигала длины руки, а то и более. Как их укладывали? – просто уму не постижимо!
   Надёжность построенных изб можно было оценить по нескольким неоспоримым фактам: через брешь небольшого окошка одного дома входил ствол живого дерева; прошив насквозь крышу, он уходил далеко ввысь, образуя одну монолитную крону с соседними деревьями. 
   Но некоторые окошки были не тронутыми, как будто их оберегали древние заговоры; и лишь полусгнившие доски, заколоченные крест на крест, защищали деревянные ставни и сами двери домов.
   Переходя от избы к избе, с интересом осматривая их со всех сторон, я невзначай отметил боковым зрением чей-то силуэт под навесом одной двери, ощутил на себе невыносимо-пристальный взгляд. Застыв на месте, я медленно повернул налево голову и... По спине пробежал озноб, а на коже рук мгновенно высыпали мириады мурашек.
   Нет-нет, передо мной стоял не волк, и не кабан, - хотя сим зверьём и изобилуют наши края, - на крыльце ближнего дома, под могучей кроной сосны, даже не стоял, а ссутулившись сидел дед и спокойно глядел на меня.
   Где-то с минуту мы смотрели друг другу в глаза. Обоим было понятно, что вот так, не обмолвившись ни единым словечком, разойтись нам не удастся.
   Собравшись с мыслями, я заговорил первым:
   - Доброго денька, дедушка!
   - И тебе доброго дня! – тут же последовал бойкий ответ.
   Я подошёл ближе к нему.
   В прищуренных глазах старика засиял неподдельный огонёк. И только! Видать, дед не спешил первым вести диалог, выжидал и, одновременно, продолжал изучать гостя. 
   - Я тут шёл… решил просто осмотреть... – выдавил я из себя.
   - Угу... мимо проходил?.. – в глазах деда проснулось любопытство.
   - Ну, почему же мимо? – и я решил на чистоту. – Честно говоря, забрёл сюда я не случайно. Давно тут не был. С утра ещё рыбачил... потом решил сюда сходить, Шафранский посмотреть. Посёлок-то не жилой...
   - В том-то и дело, что не жилой... а тут глядишь, глядишь, а перед тобой старик сидит!.. Вот что, малой, не крути лишнего, лучше скажи, сколько вёрст отмахал? Да сам откуда пришёл? – и умолкнув, собеседник прямо-таки впился в меня голубыми глазами.   
   Старик внимательно выслушал, на сей раз не перебивая. Видать, мой сумасбродный поступок позабавил его – сквозь густую бороду угадывалась едва различимая улыбка.
   Выпалив на одном дыхании свою исповедь, я замолчал, собираясь с мыслями. Похоже, дед явно решил перехватить инициативу, продолжая и далее забрасывать меня вопросами:
   - А где же удочки? Кажись, ты местный, деревенский, но говор твой… Откуда ты?
   Наконец, собравшись с мыслями, я залпом произнёс: Удочки оставил там, где и рыбачил – на Некторе, в камышах схоронил. Сколько километров прошёл? – сам не знаю… когда шёл сюда, то “убил” часа два. Вы правы, дедушка...
   - Дедушка... дед Яким, - так тебе легче будет общаться, внучок... 
   - Дед Яким, сам я городской, но каждое лето тут гощу у родни. А сегодня, с утра клёва не было, поэтому-то и решил не терять время, так как скоро уезжаю, надумал сходить по грибы. 
   Старик с хитринкой посмотрел на меня, улыбнулся в седую бороду, и медленно произнёс:
   - Хм, без кузовка?..
   Я не удержался и звонко прыснул со смеха.
   - Ваша взяла, дед Яким! Честно говоря, хотел ещё разок взглянуть на Шафранский. Что-то тянуло к посёлку… Ведь я тут был только один раз, с братом, и тогда ничего толком не осмотрел. 
   - Таксь! – старик хлопнул ладонями по своим коленям и, наконец-то, встал в полный рост, не малый, буквально на голову выше меня.
   На его лице выступило удовлетворение, как будто он услышал то, что давно хотел услышать от кого-то. Пронзительно пронизывая меня взором, отшельник заговорил совершенно другим тоном.
   - Видать, парнишка, ты тот, кого я ждал… Говоришь без утайки! Как звать тебя? – поинтересовался он, подходя ко мне вплотную.
   - Гена, - вымолвил я от неожиданного преображения старика.
   - Дед Яким, - ещё разок представился он и протянул мне руку; в крепкое пожатие лесной житель вложил необычную силищу, а ладонь его пылала жаром, словно печь. – Теперь спрашивай, внучок, что хотел узнать… Имеешь право!
   Признаюсь, в тот момент я безмерно растерялся, не зная, что и спросить. Голова слегка закружилась… Но, собравшись с духом, я продолжил диалог:
   - Да я как-то, право и… Шёл сюда с одной целью – из-за любопытства – осмотреть Шафранский. Знал, что посёлок безлюдный, а тут… не думал…
   - Увидеть деда Якима? Но видишь ли, Гена, я тут живу, и уж очень давно. А в прошлый раз, когда ты приходил сюда, мы просто разминулись: мне трудно, но я иногда выбираюсь в Весёлый или, даже, чуть дальше – в Меньшие и Большие Можары. Хотя знаешь, малой, может быть, в Потерянный Рай ходил, аль, в Новый Мир.
   - Куда-куда?.. – переспросил я. – Весёлый и Можары знаю я, а…
   - А Потерянный Рай и Новый Мир ты, выходит, не знаешь?
   - Не-ет, в первый раз слышу!
   - Культура, Волчовка, Ключи – эти названия тебе чего-нибудь говорят?
   - Нет, дед Яким.
   - Вот онось что! Да ты, малой, и впрямь гость в этих лесах. Всё, что я тебе поведал, - это всё брошенные или почти заброшенные посёлки этих мест. Они, как и Шафранский, лесом заросли. Вот, если отсюдась пойдёшь по просеке на север, в сторону поселения Унгор, найдёшь брошенные деревни – Потерянный Рай и Новый Мир. Правдась, люди быстро брёвна растаскивают, и вскоре, от них только урочища останутся. Благо, что сюда, в Шафранский машинам не проехать – вся дорога в ухабинах, поэтому-то посёлок и целёхонький стоит! Ну, а еж ли ручей перейти, пойти туда, - старик махнул рукой на восток, - дойдёшь до Ключей. Я в Ключи тожь хаживаю. Лечу там кое-кого.
   - Деда, получается вы в лесу не один?
   - Что ж ты думаешь, я один такой отшельник на весь лес? В Ключах, в Культуре – тот, что у истока Нектора не до конца все перемёрли. Ходим, иногда, навещаем друг друга, если здоровье позволяет, помогаем чем можем: я им травки лесные, а они мне – продукты.
   - И как вы узнаёте, что кто-то из вас заболел?
   - Как… как? – старик улыбнулся в бороду. – Во всяком случае, не по телеграфу! Мож, чуть позже, и расскажу. Значит, внучок, тебе твои братья ничего не поведали об этих посёлках?
   - Сашка с Вовкой – братья мои, тоже о деревнях ничего не сказывали! Хотя о Ключах, припоминаю сейчас, что-то краем уха слыхивал…
   - А, что сказывали братья или кто-либо ещё… интересного об этих местах?
   Не долго копаясь в воспоминаниях, я рассказал старику о том, что знали многие в нашей и соседних деревнях – легенде, по которой выходило, что на холме, где сейчас раскинулись несколько дворов Хитровки у реки Пары, был захоронен в давние времена важный вельможа. Кое-кто, из местных, пригоняли экскаватор. Перекопали всю округу у одинокого много векового дуба, ища его могилу и надеясь отыскать клад. Но захоронение хана так и не нашли.
   - Эка небыль! – внимательно слушая мой рассказ, старик постоянно и хитровато улыбался сквозь бороду. – Я могу и продолжить эту историю. Спустя века, когда орду отсюда изгнали, на холмах у Пары, в дубравах хоронились разбойнички. Им-то первым и посчастливилось найти клад хана… а сокровища те они перепрятали в овраге.
   - В том, глубоком, который заканчивается у лощины меж Глинищем и Хитровки?
   - Какой догадливый! Вот-вот, в том самом. Но тогда он ещё не был глубоким…
   В тот момент, откровенно говоря, я не придал никакого значения словам собеседника, и решил поделиться воспоминаниями из своего недалёкого детства:
   - А что кумекать-то, дед Яким, овраг-то в округе тут самый глубокий! Один раз, мы с братьями пересекали его, дабы сократить дорогу к деревне, и тогда я поразился, каковы были его крутые, заросшие лесом склоны. Выбравшись из него, я на несколько минут потерял речь, онемел, незнамо от чего. Переходя через гречишное поле, где-то на середине пути, я попробовал произнести слово “мама”, а получилось так, что я чуть ли не прокричал его – вот-то братьев моя “мнимая” немота позабавила!..
   - Ничего смешного тут нет!.. – перебил мои воспоминания старик. – Овраг тот действительно не простой – знамо мне. Не отвлекайся, Гена, а то мы к сути не приблизимся. Так вот, тех разбойничков в Петровские времена выгнали из рощи; бежали они, растеряв награбленное добро: их путь бегства в глубь леса был усеян брошенными золотыми чашами, серебряными подносами и прочими безделушками...
   На несколько секунд дед Яким отвлёкся, созерцая на пронёсшуюся над нами и удаляющуюся огромной чёрной птицы, продолжил:
   - Давай-ка не отвлекаться, а то мы так до темноты не управимся. Я ждал тебя, молодец, не для того, чтобы говорить о посторонних мирских делах прошлого… Для начала, спрашивай, что по-настоящему хотел бы ты узнать?
   - Узнать... ну, хотя бы… то, как возник Шафранский? – сразу же выпалил я, будто ожидал этот вопрос.
   - А что Шафранский? Никаких тайн посёлок не скрывает. Был лесной кордон Шафран. Первым жителем его был лесничий Шафранский. Благодаря близкому расположению у ручья Унгор, кордон быстро разросся до посёлка, расцвет которого пришёлся на конец сороковых годов. Тут была и школа, и магазин, и пилорама. Мужики занимались лесоразработками, заготавливали щепку-дранку для штукатурки. Затем повал леса переместился на новое место, и Шафранский быстро опустел. Делянки быстро заросли, а часть народа переехала в Весёлый, с пяток километров отсюда – ну ты знаешь, а другие семьи перебрались в Васино. Вот и вся история посёлка.
   Пока я осмысливал обрушившийся на меня шквал долгожданной информации, старик внимательно разглядывал мою мокрую от пота рубаху.
   - Вот что, малой, изрядный путь ты прошёл, устал, пить и есть, небось, хочешь, - заговорил снова старик. – Перед тем, как ты узнаешь кое-что, зайди в дом, перекуси.
   - Нет-нет, спасибо! По дороге сюда, на одной делянке я перезрелой малины объелся. От вас я всё узнал. Есть не хочу, но от воды не откажусь. Тут у Унгора где-то родничок бьёт, из него мы с братом пили.
   - Точно, имеется такой… Только из ключа пить – зубы сведёт! Лучше в дом зайди; за порогом, на лавочке ведёрко стоит, кружка рядом. С утречка водицу приносил из родника, нагрелась уж, её и пей.
   Вняв предложению старика, словно родного человека, я переступил порог дома. Повсеместно в сенях, на верёвочках свисали пучки душистых трав. Прильнув губами к ведру, я утолил жажду, после чего вернулся на крыльцо.
   - Спасибо, дедуль! Теперь можно податься и обратно, в деревню…
   - Иж ты, какой быстрый! Садись на крылечко, да слушай, что поведаю сейчас; иль переночуешь у меня?
   Нет-нет, бабушка Мария и тётя Нюра будут волноваться, да и вся родня моя.
   - Тогда присядь и выслушай… иначе… позже… будешь мучиться и гадать, откуда всё знаешь…
   - Почему?!
   - Почему, почему… дар ты от меня принял!
   Я растерялся от неожиданного признания старика, и невольно, само собой, присел на бортик крыльца. Он же присел на нижнюю ступеньку.
   - Пожил, покуролесил, постранствовал я вволю, - начал издалека старик. – Где я родился… вырос… - не об этом речь. Года спустя судьбинушка забросила меня в Тверскую губернию. Осел там, венчался, с женой детишками обзавелись – трое их было у нас. Когда всё это было? Давно… тебе не надо знать, ибо тогда не поверишь ничему. Надеюсь, всё ж остальному внемлешь ты!
   Ненадолго дед Яким умолк, видать, углубляясь в воспоминания. Затем встал со ступенек, пересел на противоположный, широкий бортик крыльца, и начал говорить о давно минувших событиях, которые как бы имели место в прошлом – с его слов, и, к которым я до сих пор отношусь двояко.
   
   - В том знамо памятном году, когда мне шёл тридцать четвёртый годочек, я возвращался из Твери в свой погост на Вышнем Волочке. Но до Цны, родных я так и не добрался, кобыла околела прямо на дороге. Бросив её и пустую телегу, пошёл дальше пешком.
   Проходя через чередующиеся поля ржи и овса, вдруг услышал над собой свист: чой-то промелькнуло быстро и шлёпнулось наземь у самого леса. Я раздумывал: уйти прочь или свернуть с дороги, посмотреть, что этось было. Всё ж любопытство взяло вверх, и я прямиком пошёл через рожь к опушке.
   Упавшим предметом, в яме, оказался довольно большой “гончарный круг” или, - как сейчас его назвали бы люди, - диск. Приплюснутый круг явно был сделан из металла. Верхняя часть его была настолько гладкой, что на её поверхности отражались облака. Кроме того, в центре предмета имелись холмики в виде пузырьков, кои образуются во время сильного дождя.
   Изначальный страх, волнения исчезли. Улетучился, осел и дымок от пыли. Я расхрабрился и решил приблизиться, рассмотреть ближе упавший с неба предмет. Спустившись в яму, натолкнулся на невидимый барьер. Ближе подойти к диску не смог. От досады, не подумавши, толкнул плечом прозрачную стенку, и тут же в голову мою проникла нестерпимая боль; похоже, я тут же вырубился…
   Сколько времени находился в отключке – не ведаю. Но, когда я очнулся, был ни жив, ни мёртв: руки и ноги не подчинялись, очи не открывались, не было мочи оглядеться вокруг. Лежал я, будто тяжестью придавленный; не в силах было окинуть её. Одно запомнилось: шершавая поверхность тяжести волнами перемещалась вдоль моего тела, вызывая мурашки.
   Внезапно, ощущение шерстяного покрова убралось, и я смог вздохнуть полной грудью; пошевелил руками, открыл глаза; встрепенулся, ибо подумал, что на меня свалились облака. Всмотрелся и понял, что лежу не в поле, а в какой-то белоснежной клети, я б сказал, даже, просторной гридницы. Потолок был низким, а вот стен почему-то я насчитал шесть. По краям клети, прямо из пола выступали тумбы с закруглёнными краями. Обилие непонятных приспособлений и прочих изящных ручек опоясывали стены снизу до верху. Из стен исходил мягкий для глаз свет.
   Долго ходить и рассматривать удивительную избу мне не пришлось: бесшумно одна стенка расползлась в разные стороны, и в проём толи вошли, толи проплыли… два силуэта. Я тут же присел на ближнюю тумбу.
   Хозяева избы смахивали на людей – туловище, пара ног и пара рук, голова, но… головы их были уж слишком огромны, так же, как и глаза. Сразу же отметил у бедолаг немощную худобу – таких работяг ни в одну б артель не взяли!
   Да Бог с их худобой-то! Меня на тот момент больше всего волновала мысль: куду я попал, да и отпустят ли они меня подобру-поздорову к моей душе и деткам нашим? И чем дольше мы молча продолжали осматривать друг друга, тем больше внутри меня нарастал озноб и неуверенность в завтрашнем дне. Их низкорослые, щуплые тельца, их безволосые головы с неподвижными, без эмоций лицами, пустыми и “без огонька” глазами – всё это вызывало неприязнь и нарастающую в душе тревогу. 
   Странно, но вот на тревожное моё состояние они отреагировали сразу же. Один из них быстро приблизился ко мне и прилепил какой-то предмет выше моего правого уха. Моя реакция на действия человекоподобного существа была никакой: руки, ноги… словно отрубили. Я смог повернуть голову только тогда, когда карлик отошёл, а в комнате чётко прозвучало:
   - Мы приветствуем вас в нашем городе! Не бойтесь нас, мы друзья.
   И впрямь, тон русской речи был дружелюбен и успокаивающе-монотонным, будто и не человек говорил. Всмотревшись внимательно в карликов, я ещё более поразился: на их лицах не было ртов! Только огромнейшие глаза… «Так чем они?..» - далее мысль моя была перехвачена и прозвучал исчерпывающий ответ.
   - Чем мы говорим? Во всяком случае, не так, как делаете вы, люди. У нас нет речевого органа. Мы общаемся мыслями. Ксиот над вашим ухом позволит вам воспринимать наши волны и, одновременно, передавать ваши мысли нам.
   Ответ смахивал на полную кутерьму.
   - Вы живёте…
   - Не совсем так. Мы живём давно на этой планете, очень давно – по вашим меркам. Но мы не отсюда, мы –  космические странники.
   - Как величать ваш народ? Откуда вы? С какой планеты?.. – беспокойство, страх улетучились и я, будто академик петербуржский, окунулся с головой в прорубь неведомой науки. – Вы прилетели с Марса… с Венеры?..
   - Зовите нас просто: эньяды. Транскрипцию мы упростим – так легче будет нам общаться с вами. Мы вовсе не с планет около Солнечного пространства. Наш народ явился на Землю из далёкого космоса… с Танияды.
   -Этось где?..
   - Со звезды Танияды, расположенной в скоплении Плеяд. Именно так называют это место в созвездии Тельца ваши учёные мужи… слово переняли от нас, из прошлых контактов. Но, если говорить точнее, наша истинная прародина расположена ещё дальше. Вам не понять. Для вас достаточно и этой информации.
 
   - Уместно, Гена, - тут старик обратился ко мне, - к слову сказать, что в ту пору я многое недопонимал, о чём они говорят. Мой уровень знаний был… гораздо ниже, чем сейчас. Ведь я родился во времена…, пожалуй, тебе... этого не следует знать.
   Дед Яким снова ударился в воспоминания:
   - Ладненько, не будем отвлекаться, продолжу, пожалуй, - Солнышко-то не остановить. Перехожу к основной части...

   …- После длинных расспросов я стал допытываться у эньяд, зачем я нужен им, когда увижу вновь свою семью?
   На то они ответили мне:
   - Землянин, вы должны забыть семью… жену, детей – не видать вам больше (в нашем городе другая реальность, другое восприятие времени), для вас они более не существуют.
   Ничего не понял я тогда. Взрыв моих эмоций в тот момент прервала волна умиротворённости; сейчас просто скажу – блокировка ума. Да-с, мой душевный порыв был заблокирован, смят напрочь, и их словам дальше я внемлил с покорным отрешением.
   - Насчёт семьи не беспокойтесь – ей оказана щедрая и незаметная компенсация за ваш уход. Семья обеспечена на многие года вперёд.
   - Зачем вам потребовался именно мой уход, а не чей-либо?..
   - Не вам решать!
   Странно, мне дали время на осмысливание всего, что только я услышал. Признаться, последние годки моей жизни катились словно колёса по ухабам. Торговля – единственный источник пропитания – приносил сплошные убытки: ремесленные поделки, на которые спрос упал, приходилось отдавать в Твери и на Московских базарах почти задаром. Что ожидало семью впереди? Нищета и голод? А тут, щедрое предложение на честный обмен… Честный ли?..
   - Мы не обманываем!
   Да будь они!.. Но я им почему-то верил, и дал в душе согласие своё, промямлив обречённо:
   - Зачем я вам?.. Что должен делать я?
   - Мы изъяли вас из родной семьи; взамен, у вас будет другая семья… семья, в которой будет много детей… детей будущего!..
   Незаметно текло время. Весь первый период новой жизни я провёл в заточении в главной гриднице, где очнулся после похищения, и в соседних подклетях за её стенами. Ни в чём я не нуждался: кормили вдоволь, сносно и сытно, давали время на уход за телом.
   С точной регулярностью меня навещал один и тот же эньяд, отвечавший за моё преображение: через разные приспособления, которые прикладывал к голове, он вводил в мозг дозированные потоки информации, кои следовало мне знать. Вскоре я стал обладать таким багажом знаний, с которым смело бы мог выступать в Петербуржской Академии.
   Но, не для этого меня обучали эньяды. Даже, если б я захотел улизнуть, то не в силах был покинуть их город. Пришёл час, когда мне дали свободу перемещения. К своему разочарованию, понял я, что город располагался на дне океана; основная часть его уходила глубоко в дно. Порой, я выбирался в верхнюю часть базы, и через прозрачную стенку купола наблюдал за удивительными обитателями подводного мира.
   Как дали мне понять, таких чудо-городов на Земле несколько. Не все поселения расположены на дне океанов. Один город находится на суше, где-то в горах Центральной Азии, другой – тоже прячется внутри гор, только на другом материке. Остальные города – скрыты во времени, - то касается эньядов. Право… буду говорить без утайки, на планете есть и другие…
   Однажды, в мою гридницу, где я проводил основную часть времени, эньяды привели двух мальчиков лет шести – их пришельцы изъяли с поверхности, унесли на дно и передали на моё попечительство.
   На втором этапе неволи меня наделили функциями воспитателя и учителя. Как только они привыкли ко мне, в группу привели ещё шестерых детишек разного пола и разных рас. В наставничестве мальчиков и девочек принимали участие сразу две стороны – я и эньяды.
   Память прошлой жизни у детей пришельцы с Плеяд каким-то образом стёрли: они не тосковали по родителям, признав отцом меня, и только меня. Привязался к ним и я. Обучение детишек шло быстро, слишком быстро… Я им начал уступать в развитии.
   Минуло несколько лет. Дети подросли. Я чувствовал, что становлюсь лишним в качестве наставника. Да и ребятишки больше времени охотно проводили с эньядами. Я начал замечать за собой, что тоскую по родным местам: снова хотелось вернуться к домашнему очагу, к жене и чадам нашим, если тех ещё застану; созерцать Цну, леса, поля.
   Моя тоска по дому не осталась без внимания, – эньяды считали мои мыслеформы и предложили свою помощь. Я не желал вмешательства в память, и, буквально день спустя, между нами состоялся диалог тет-а-тет. 
   В гридницу, когда детей увели на занятия, вплыла дюжина эньядов.
   - Мы приняли важное решение! Яким, вы оказали нам огромную услугу по воспитанию будущего поколения землян. Мы оценили ваш труд, пришли к согласию дать вам… свободу!
   В горле у меня перехватило; я не издал ни звука, только мысленно их поблагодарил.
   - Важное условие освобождения! – продолжал вещать переговорщик. – Вы никогда и никому не расскажите, где были, какую миссию выполняли, не будете делиться полученными знаниями, иначе…
   - Согласен на всё! – дольше я и слушать не хотел, воспылал мечтою увидеть вновь родные края.
   - Договор заключён! Мы не сотрём вашу память. Да, ещё одно условие. Мы вас вернём не совсем в то место, откуда изъяли. На Земле прошло не мало времени, и ваших родных, в том числе детей и внуков… - нет в живых. Потомкам вашим судьба ваша будет безразлична. Вам придётся строить свою жизнь заново.
   - И с этим я согласен! – последняя информация всколыхнула мою душу, болью отразилась в груди. Невзирая на печальную весть, ради свободы, я готов был примириться и принять действительность такой, какой она являлась на данный момент.
Прощание было не долгим. Благо, что эньяды дали мне попрощаться с ребятишками: не только они успели полюбить меня, но и я к ним очень привязался. Они пошли гораздо дальше своего “отца”, научились общаться мысленно, не прибегая к речи. Но дети говорили со мной всегда охотно, осознавая, что этот навык им пригодится потом…
   Перед тем, как войти в эскерг, который должен был доставить меня на сушу, я открыто поинтересовался, для чего им наши дети? – этот вопрос не давал мне покоя на протяжении всего периода обучения.
   - Мы их готовим для внедрения в ваше общество… в разные времена. – Эньяд ответил лаконично-уклончиво.
   - Но зачем всё это?!
   Без корректировки верхняя цивилизация обречена… Мы вынуждены следить за её развитием…

   - И вот, вскоре я стоял в сумерках под звёздным небом. В ноздри ударил запах свежескошенной травы. Эскерг, поднявшись и зависнув на мгновение на уровне леса, рванул с места и унёсся вдаль. Я стоял и наслаждался стрёкотом сверчков. Продолжало темнеть. Завидев крыши домов, направился навстречу к людям.
   - И как встретили вас, дед Яким? – полюбопытствовал я. – Отсутствовали вы долго, общаться с людьми не разучились?
   - Как видишь! Мне повезло, малой. В первом дворе, куда я постучался и попросился на ночлежку, жила одинокая старуха. Накормила она меня. Переночевал в сарае на сеновале. С утречка дров наколол ей, после чего она взяла меня на постой. Она же и ввела меня в курс всех событий, кои развернулись на Руси за десятилетия моего отсутствия. Старуха посчитала, что по какой-то причине у меня отшибло память, и я забыл, откуда родом, кто моя родня... – меня это вполне устраивало. Эньяды, оказывается, перенесли меня не в родной Вышний Волочек, а именно сюда: высадили недалече от Меньших Можар. Признаться, отсюда я так и никуда не выбирался, и дальше, чем Сапожок и Сараи не ездил – требовали документ, кой отсутствовал у меня. Один раз, на Вёрде стоял возле железки, видел чудо-технику, но не осмелился уехать куда-либо. Вернулся обратно сюда.
   Старуха умерла, и я перебрался в Шафранский, где вопросов мало кто задавал. Тут и состарился. Живу сейчас отшельником. Вот, Гена, теперь ты знаешь всю мою историю.
   История отшельника из Шафранского была настолько фантастической, что я не преминул продолжить, интересуясь подробностями жизни скитальца из прошлого. 
   - А что, дед Яким, эти самые эньяды, в рабстве у которых вы были, что они собой представляют?.. Какими возможностями владеют?..
   - Нет, внучок, рабом я не был. Да, в заточении они удерживали меня, но… с моего согласия! Ни в чём я у них не нуждался. Наоборот, кое-какие их способности перенял, знания получил, кои тебе и не снились. Хотя, как знать, дар-то я тебе уж успел передать; вскоре и сам будешь удивляться всему, что будет выдавать твой мозг. Ещё будешь удивляться: откуда?!..
   Переведя дух, косо взглянув на прятавшееся в густой листве Солнце, старик принял какое-то важное решение, быстро заговорил:
   - Ладнось, чему быть, того не миновать! Слушай, малой. Пришельцы с далёкой Танияды (или просто плеядианцы) совершенным образом постигли искусство изменять самих себя. Им с лёгкостью удаётся преобразовывать свои немощные тела в иные формы, порой отпугивающие. Я не раз был свидетелем перевоплощения эньяда, перехода его телесной формы в другую форму – какого-либо сказочного существа. Но на этом волшебство Всемогущих не ограничивается. Они могут становиться полупрозрачными, растворяться в воздухе… 
   Приступ кашля прервал речь старика. Откашлявшись, он резко поднялся, сошёл по ступенькам вниз.
   - Хотел, малой, ещё разок предложить тебе переночевать в Шафранском. Да подумал, сболтнул тут лишнего с тобой и, чувствует моё сердце, аль мож под колпаком я?.. Гена, тебе надось поспешить, а то до темноты до дома не дойдёшь; и чем быстрее отсюда уберёшься, тем лучше будет для тебя.
   Опасение старика передались и мне. Переступив порог избы, ещё разок прильнув к ведру и испив ключевой водицы, я попрощался с отшельником.
   - Пока, дед Яким! Надеюсь, когда-нибудь ещё встретимся. Вы очень и очень интересно рассказываете, ничего подобного не слышал! Не напрасно меня сюда тянуло.
   - Нет, внучок, мы больше не встретимся, во всяком случае не здесь… И тянуло в Шафранский тебя – не просто так; за язык тебя никто не тянул, сам обмолвился об этом!
   Старик прищурился и посмотрел в сторону Солнца.
   - Давай-ка поспеши! Знаешь, Гена, обратно не ломись через бурелом и делянки. Раз шёл ты с запада, значит пересёк дорогу лесную, тут недалече. Она вдоль Унгора тянется. Не мешкай, выходи на неё и иди по ней до бывшего кордона графа Шувалова. Ну, а как дотопаешь до Весёлого, там поверни, куда тебе нать, до дома и рукой подать. Дорога прямая. В былое времечко лесовозы раздолбали её, луж полно в глубоких ямах, но ничего с тобой не случится, обойдёшь колдобины. Да смотри, иди на юг, а то в Васино попадёшь. Пусть уходящее солнышко тебе правую щёку согревает!
   - Дед Яким, на прощание, последний вопрос... а какой дар вы хотели мне передать?
   - Дар? Так я ж тебе передал его, ещё в начале нашей встречи! Со временем сам поймёшь, когда черпать из головы… и обо всём узнаешь. Придёт час, и сей дар другому передашь. Иди с Богом, малой, а то зверья тут всякого хватает.
   И махнув последний раз лесному отшельнику, я вышел на старую дорогу и быстрым шагом направился в сторону Весёлого.
   Темнело. Но меня это уже не тревожило. Я успел выйти из леса, и всё зверьё дремучих чащоб осталось позади. Миновал несколько дворов Хитровки. Впереди, за лощиной, замаячили крыши домов родной деревеньки.
   Что-то внутри меня ёкнуло и заставило повернуть голову в сторону оврага. Вдали, над изрезанной кромкой леса, вертикально застыл столб зелёного луча, теряющийся где-то в редких сумеречных облаках.
   Стряхнув видение, отвернувшись, я прибавил шаг.
   В тот вечер меня никто не мурыжил за длительное отсутствие: бабушка Мария уже спала на летней терраске, а тётя Нюра, подцепив ухватом чугунок с щами, вытащила его из печи и поставила на стол, – она так и не решилась расспросить меня о чём-либо в преддверии ночи. Да и я не горел желанием чего-либо рассказывать, взял деревянную ложку и подсел к столу.
   - Кувшин с молоком я отнесла в баню, - и пожелав доброй ночи, тётя закрыла за мной дверь на засов.
   Нащупав в темноте щеколду и открыв калитку в сад, я устало поплёлся спать в предбанник.
   Шло время, а я досель никому ещё так и не поведал о своём удивительном путешествии в 1977 году. Как относится к странному рассказу деда Якима? – Я и поныне не знаю.
   С одной стороны, дед упоминал о Потерянном Рае и Новом Мире – брошенных и реальных посёлках, а с другой стороны, он нёс несусветную тарабарщину о эньядах!
   А, пусть будет, что будет! – словами старика. – Решился я, и выложил начистоту всё, что тогда произошло со мной в том лесу.
   Читателю решать, что это было: бурная фантазия отшельника из Шафранского или... что-то ещё?!

1982 г., 2018 г.

P.S. Первоначально рассказ имел иное название - «Это произошло в 1977 году». В 1982 г. в рукописном виде я принёс его в издательство «Молодая гвардия», в редакцию журнала «Вокруг света». Рукопись была перенаправлена литконсультанту Л. Малининой. После ознакомления, произведение мне переслали обратно в том же году. Отказ, словно приговор, прозвучал в лаконично-убийственной форме: «Пожалуйста извините за огорчительное известие… История написана небогатым языком, стилистически невыразительна, однообразна, если не сказать примитивна… Ряд признаков говорит о том, что Вы почти не подготовлены для литературно-художественной работы.»
   Перечитав ещё разок рукопись дома, я согласился с выводами литконсультанта, - моя история носила «невероятно растянутый и водянистый набросок». Произведению требовалось существенная переработка. Оно отправилось в архив, к другим ранее написанным рукописям.
   Спустя 36 лет сей рассказ случайно оказался на моём письменном столе. И я решил реанимировать его, кардинально переработав. Что из этого вышло, судите сами.