Он был больной, он был чужой.
Не обласкАнный, не понЯтый.
И лишь пытался мир большой
Объять доверием приятным.
Но разве просто так внести
Свою струю в чужие воды?
Но разве можно развести
Однообразие народа. Огнем другим…
Не выйдет так.
Ведь все другое - сразу плохо.
И стал он тихо прозябать.
Изгоем, прокажённым, лохом.
Его не били в грязь и кровь.
Мир просто скупо отвернулся.
И от печали он согнулся.
Но не сломался.
Как бетон,
Что делают по новым квотам.
Он бился, издавая стон,
Стремясь к немыслимым полетам.
Да только не дано летать. Всем,
Кто решил наверх податься.
И стал к бутылке пристращаться.
Себя при жизни убивать.
Никто понять тогда не мог
Корявым, микроскопным мозгом.
А после стало как-то поздно.
От боли и от водки слег.
И лишь зима пришла в дома,
И серым тюлем падал снег.
Любви и ласки не познав,
Скончался гений-человек.
И гроб его никто не взял,
Не окропил цветами след.
Уход из мира записал
Лишь педантичный Сельсовет.
А сколько их еще таких,
Что терпят ближних притязанья?
С того, что чье-то пониманье
Не может отступить на миг
От злых, животных постулат.
И головы во тьму летят.
Остановиться не хотят.
Седые палачи, кто лично
Одним движением привычно
Кидают души прямо в ад.
О, злой игнор! О, безразличность!
Страшнее яда в сотни крат.
Ведь от тебя тот самый яд
Все добровольно принимают.
Кто из общины выпадают.
Себя нарочно убивают,
Чтоб не быть выбиты за штат…
А что же вы? Все не уймётесь.
Травой в степи покорно гнетесь,
Стремясь за модою идти,
Чтоб быть извечно впереди.
А жизней сколько на пути
Сожгли глупцы!
И не проснетесь.
Так лень вам бодрство обрести...
(2018)