Судьбы Твои – бездна великая!
(Псалом 35:7)
– Предопределение?.. – Анна грустно смотрит в небо. – Знаешь, Инга, есть здесь какая-то загадка! Несомненно! Я расскажу тебе немного об этом. Никому не рассказывала, но тебе расскажу. – Ее взгляд обращается ко мне. Он становится влажным, теплым, светится нежностью. – Придет время, и ты обо всем напишешь! Хорошо?!
Подруга улыбается мне одними глазами, и я невольно любуюсь ею. Глаза у Анны ярко синего цвета. Она – известная художница с мировым именем. Прекрасный безвозрастный Ангел! Такие женщины всегда – вне времени! Вне эпохи! Вне возраста! А я – всего лишь школьница, девушка-подросток, полная лучезарных надежд. Мне только шестнадцать лет. Я мало что знаю о жизни, о людях. Но сердце у меня чуткое. Оно проникает на любую глубину и безошибочно улавливает самое главное. Так и теперь! Понимаю, что Анна – необыкновенная! Живет насыщенной внутренней жизнью! Духом она очень высоко! Ее невозможно удержать в рамках обыденности.
Мы познакомились с ней в Каугури. В этой части побережья изобилие черники. Наши родные увлечены сбором ягод, а мы с Анной предоставлены друг другу, общаемся по душам.
Анна почему-то убеждена, что со временем во мне проснется художник слова… советует вести литературный дневник… рассказывает о своей жизни… о счастье и несчастье… о любви и смерти…
Любовь и смерть. В моей жизни еще не было ни того, ни другого. Жизнь представлялась мне тихой, безоблачной и лучезарной! Бури и потрясения?! Где-то они, конечно же, существуют… очень далеко… только мне с ними не по пути! Спустя годы, оглянувшись на себя прежнюю, я только пожму плечами и грустно улыбнусь, навсегда отпуская в незримое пространство свои неоправданные надежды и несбывшиеся мечты. Но тогда! В шестнадцать лет! На берегу Балтики, под пенный шепот волн, думалось именно так! Словно Ангел рисовал мне будущее легкими и прозрачными акварелями, до поры оберегая мой сон неведения! Это была сказка…
Сегодня тема беседы у нас волнующая. Мы говорим о предопределении. Муж Анны умер молодым. Вместе они были совсем немного.
– Знаешь, – вспоминает она, – что-то страшное встало между нами в самом начале… Еще в храме… У него в руках сгорела венчальная свеча.
– Как сгорела? – ахнула я.
– Словно растаяла…
– Как же так? Ведь венчальные свечи нужно хранить всю жизнь!
– В том-то и дело, что жизни у нас впереди не было.
Мы идем по берегу вдоль моря. Оно здесь очень мелкое. Можно уйти далеко, к черте горизонта, так далеко, что с берега перестанут тебя видеть, а воды будет только по пояс. Но и здесь случаются несчастные случаи. Люди тонут.
Море остается морем; с ним надо быть осторожнее. Мелководье таит в себе страшную опасность – зыбучие пески или неожиданные бездны, затягивающие воронкой. Как-то и я познакомилась с одной из этих ловушек, но течение отпустило меня. Помню, что оказавшись уже вне опасности, я все продолжала плыть, боясь встать на ноги, и плыла до тех пор, пока руки не вошли в песок.
– На свадьбе было много друзей, – вспоминает Анна. – Нам дарили, в основном, парные предметы. Сохранились только мои. Все, что принадлежало мужу, за один свадебный вечер разбилось, сломалось, так или иначе, испортилось. Его свеча на праздничном столе сгорела, так же, как и венчальная. Лопнул хрустальный подсвечник у нас на глазах. Затем хрустальный фужер… И так со всеми предметами. Ни один сувенир не уцелел. – Анна немного молчит, глубже погружаясь в прошлое. Для нее важна каждая мелочь. Все вспомнить, ничего не упустить! – В числе парных подарков были две золотые ложки.
– Господи! – не выдерживаю я. – А с ложками-то, что могло случиться?!
Мое внимание напряжено до предела.
– Одна из них сломалась, треснула…
– Как? Ведь это же золото! Металл! Никогда в жизни я не слышала ничего подобного!
Анна нежно улыбается мне глазами:
– Понимаю, детка. Мы тоже были напуганы, – она гладит меня по руке. – Послушай дальше. Друзья художники подарили нам мифических птиц – два керамических эстампа. Это были Сирин и Алконост*. Изумительная по красоте работа! Еще перед свадьбой мы повесили их в спальне, над кроватью. А когда вошли в комнату, Сирин разбилась… Кожаный шнурок оборвался… Да… Я помню… Что с тобой?! Инга!
Тревожный крик Анны едва касается сознания. Силы оставляют меня. Я опускаюсь на песок. Перед глазами вспыхивают фиолетовые звезды. Подруга пытается меня успокоить, обнимает, заглядывает в глаза. Но мной все больше овладевает тошнота – какой-то очень тонкий мистический страх. Я перед ним совершенно беспомощна. Шепчу, как в беспамятстве:
– Сирин… Сирин… – ничего другого я сказать не могу. Рассудок отказывается мне служить. Да и по совести… Он был бы тут совершенно бесполезен.
Воды времени без труда стирают самые яркие и волнующие воспоминания, словно следы на песке… Слова, образы, запахи и звуки со временем теряют значение, бледнеют и отдаляются… Но тот далекий загадочный разговор с Анной о предопределении человеческих сердец и судеб я не забуду никогда. Тема предопределения однажды снова откроется передо мной, приглашая к размышлениям.
За гранью нашего понимания существует совсем иная область бытия! Когда на мелководье жизни под ногами неожиданно разверзаются бездны, мы оказываемся лицом к лицу с совершенно иной реальностью. Там действуют иные, неизвестные и непонятные нам законы! Что мы знаем обо всем этом? – Ничего! Или почти ничего!
Маленькая сказочная птица, рассыпавшаяся на множество осколков – чудо-Сирин, оказавшаяся обычной глазурованной глиной, стала моей первой бездной. Вернее, мощным ее отголоском «…один возьмется, а другой оставится…»
Здесь, на земле, любовь – беззащитна, а смерть – безжалостна. Темная стихия полна загадок. Море однажды отпустило меня, слабую девчонку, едва умеющую плавать… Но оно не пощадит тебя! Бесстрашного и неутомимого пловца! Мастера спорта!
Потом… Все это будет потом… А сейчас юность побеждает страх и боль предчувствия. Мы тихо идем с Анной вдоль моря. Обе – стройные и темноволосые. Обе – в тонких белых платьях и одинаковых шляпах из китайской соломки. Отдыхающие принимают нас за сестер. Действительно, мы очень похожи! И не только внешне. В нас много неуловимого внутреннего сходства.
– Инга! – Анна слегка касается моей руки, я поднимаю к ней лицо и любуюсь вспыхнувшей синевой ее глаз. – Предопределение – непростая тема… объединяющая разные миры… видимый и незримый…
– Возможно! – соглашаюсь я.
– Но незримый мир – еще более реален, чем видимый! Более насыщен жизнью! Более ярок и полон во всех смыслах!
– Неужели?
– Конечно! Ведь именно там хранятся ключи ко всем тайнам и загадкам!
К нам присоединяется Вадим, муж Анны. Да, она второй раз замужем! Нашла в себе силы снова полюбить! Он приносит нам лесную чернику. О, это настоящая лесная черника, впитавшая аромат и энергию моря! Кто попробует ее хоть раз, навсегда отвернется от ягодных лотков городских рынков. А еще он приносит нам кофе и слойки с творогом. Местная выпечка здесь очень хороша!
Я отрываю небольшие кусочки горячего теста и бросаю их птицам. Анна хочет написать мой портрет, делает карандашные наброски. Ей нравится, что ко мне почти не пристает загар. Но Вадима тревожит моя бледность. Он – врач, и тревожится не напрасно. Советует понемногу пить «Массандру», рассказывает о пользе темного винограда. Мне спокойно и уютно с друзьями.
Тайны судьбы накрепко запечатаны Всевышним. Споет ли сладкоголосая Сирин мне песню о счастье? Или рассыплется мириадами звезд прежде, чем я успею прикоснуться к ней? – Я еще ничего не знаю об этом. Не знаю, что Некто уже идет ко мне навстречу, чтобы крепко взять за руку, и провести под звездным дождем… сквозь боль… за черту человеческих желаний… в глубину Невечернего Света… туда, где снимаются печати, и открываются тайны… туда, где находят приют и оправдание наши надежды, которым здесь, на земле, не суждено было исполниться… туда, где мы обретаем новые смыслы и новое счастье, которое на языке святых называется блаженством.
Потом… Все это будет потом… А сейчас весь мир улыбается мне соцветием радуг… Чистые краски из Ангельской палитры сияют в лучах июльского солнца… Теплый ветер играет моими локонами и легким платьем… Белые силуэты чаек парят над водой…
– Инга! Это тебе! – Вадим протягивает мне маленькое янтарное сердечко на изящной цепочке. – От нас с Анной! На добрую память, и… на счастье!
– На счастье! – улыбается Анна дивной синевой своих небесных глаз.
– На счастье! – отзываюсь я тихим эхом.
Сказка продолжается…
-----------------------------------------------------
*Изначально в апокрифах – это две райские птицы, поющие неизреченные песни о спасшихся людях. В созданных позднее легендах Сирин представляется, как вестница радости, счастья, а Алконост – печали.
Имеет место также и другая версия, противоположная первой. Интересно, что фольклористы так и не пришли к единомыслию по данной теме. Различны мнения и классиков мирового искусства.
Создавая произведение, автор опирается именно на апокрифические данные: что обе эти птицы являются вестницами райской радости, а не парой противоположностей.
© Copyright: Светлана Новомлинская, 2018