Положение Лены казалось безвыходным: ни жилья, ни работы. И тогда она приняла отчаянное решение — взяв с собой обоих детей, попыталась войти в здание Министерства Иностранных дел. Но её не пропустила охрана. Тогда она, держа детей за руки, встала перед зданием и стала громко кричать, требуя, чтобы ее впустили. Постепенно вокруг неё стала собираться толпа людей, среди которых было много иностранных туристов, и они уже начали щелкать фотоаппаратами. Из здания министерства вышла группа милиционеров, они подхватили Лену и детей под руки и затащили вовнутрь. Лена от волнения забыла русский язык, на котором уже сносно могла разговаривать, и только плакала и кричала по-португальски, чтобы её вернули домой, на родину, но никто не понимал, о чем она говорит.
Через несколько минут её вместе с детьми завели в какой-то кабинет, и очень важный человек доброжелательно заговорил с ней по-английски.
— Я не понимать, — сказала Лена по-русски.
— Так вы знаете русский язык?
— Конечно, — гордо ответила Лена, — я знать её оч-чень хорошо!
— Тогда, на каком же языке вы кричали? И что, вы вообще, хотите?
— Я кричать язык португалска. Я хотеть ехать на родина, моя Бразилия.
— Что же вы не подаете заявление на выезд?
— Это я не подавать? Моя отэц пьять вызова прислал, а ви мне отказать!
Министр забрал у Лены паспорт, внимательно его пролистал, а потом позвонил по одному из телефонов и попросил кого-то узнать причину отказа Елене Влах в выезде за границу. Он довольно долго слушал, что ему отвечают, затем положил трубку.
— Ну вот, я все выяснил. Вы разве не в курсе, что вам отказывают в выезде из-за того, что ваш бывший муж не дает согласия на вывоз ребенка? Простите, но я ничем не могу вам помочь.
Тогда Лена, твердо глядя в глаза этому высокому чиновнику, сказала:
— В такой случай, я требовать, чтобы мне давать, где жить. Мой муж недавно умер, меня и мой дети прогонять из дома его родня. Я отсюда никуда не уходить, пока вы не давать мне квартира.
— Девушка, вы в своем уме? В нашей стране люди десятилетиями стоят в очереди на квартиру!
— Люди живут в своя страна, а я тут чужая. Верните меня на родина или давать квартира!
С этими словами Лена подошла к дивану, где все это время сидели дети, села рядом с ними, обняв их за плечи, и вызывающе посмотрела на этого важного и явно не знающего никаких проблем человека.
— Хорошо, — сказал чиновник, я сейчас попробую что-нибудь сделать. Только вы, пожалуйста, идите пока домой.
— У меня нет домой!
— Хорошо-хорошо, посидите тут, только ничего не трогайте.
— Мне еще нужна работа и садик для детей. — Лена немного помялась, но все-таки произнесла, — я бы очень не хотель, но если вы мне не помочь, я обращаться к журналистам.
В общем, дело кончилось тем, что Лене дали квартиру- полуторку в старом районе Кишинева. Квартира находилась на втором этаже деревянного двухэтажного дома. В ней было две комнатки, одна крошечная, а вторая еще меньше. В неё Лена смогла вместить только узкую кровать для сына и столик со швейной машинкой. Еще была ванная комнатка с сидячей ванной и прочими удобствами. А кухня была такая же, как и в обычных квартирах, но в пропорции один к трём. На ней могло бы разместиться целых два человека, но только при условии, если второй будет сидеть на подоконнике. Но Лене эта квартира показалась самой прекрасной.
Мы познакомились с ней, когда я, учась на первом курсе кишиневского института искусств, подрабатывала на пол-ставки манекенщицей в Доме моделей. И работала Лена швеёй как раз в том самом Доме моделей, где и я. Визуально мы друг друга как бы уже знали и даже кивали друг другу при встрече. Так что, когда неожиданно мы оказались с ней за одним столиком летнего кафе, то как-то очень легко и непринужденно разговорились и моментально прониклись друг к другу взаимной симпатией. К тому времени Лена уже очень неплохо говорила по-русски, но все равно акцент еще был сильный. Лена выделялась своей какой-то необычной, яркой красотой. Великолепная фигура, копна густых иссиня-чёрных волос, огромные, карие глаза. Всё это вызывало большой интерес у мужчин. Но она всегда ходила с таким гордым и неприступным выражением лица, что начисто отбивала у них охоту поухаживать за ней. А большинство женщин смотрело на неё с открытой неприязнью.
Но я всегда любила всё красивое. Вот и на неё я смотрела с таким неприкрытым восхищением, что, наверное, её это очень тронуло и она, сбросив свою царственную надменность, вдруг превратилась в милую и смешливую молодую женщину. Однажды Лена пригласила меня к себе домой и познакомила со своими детьми. Маленькая Виолетта, вылитая копия Лены, сразу назвала меня принцессой, наверное, потому, что у меня были длинные белокурые волосы, и весь день ходила за мной хвостиком, а, когда я засобиралась домой, она устроила такую истерику, что Лена уговорила меня остаться у них ночевать.
Убаюкав малышку Виолетту, я осторожно высвободила её пальчики из своих волос, встала и, приоткрыв дверь, заглянула на кухню. Лена что-то готовила и очень обрадовалась тому, что я не уснула. Для того чтобы мне удалось зайти на кухню, Лене пришлось сначала выйти, пропустить меня, чтобы я села на подоконник, а потом уже войти самой. Затем она достала из шкафчика бутылку красного вина и коробку конфет. От закуски я отказалась, мы недавно ужинали. От конфет тоже хотела отказаться, пусть останутся детям, но Лена открыла дверцу на полке, прибитой к стене, и я увидела несколько конфетных коробок. Лена вскользь заметила, что конфеты ей дарят благодарные клиенты. Я тогда не придала значения этой фразе, но вскоре уже была в курсе, что она берет заказы на пошив женской одежды.
В ту ночь Лена рассказывала мне о своем детстве, о том, как оно закончилось, когда вместо того, чтобы вернуться на родину, она осталась жить в совершенно чужой стране. О предательстве первого мужа и о гибели второго. Она принесла из комнаты несколько альбомов с фотографиями. И я, как зачарованная, разглядывала совершенно чужой мир: её родственников на фоне огромного дома и красивых машин, плававших в океане или сидевших на огромной горе из апельсинов. Для меня апельсины были чудом, они никогда не продавались в магазинах, правда, перед Новым Годом бабушке иногда удавалось купить мандарины, отстояв огромную очередь. И еще было очень много свадебных фото её сестер и братьев, где невесты с женихами разрезали огромный трёхъярусный торт.
Отдельно в пакете лежали свадебные фотографии её брата Пети, который по возвращению на родину снова стал Педро, закончил колледж и теперь работал на фабрике своего отца. Фотографии были большого формата, и брат Лены был таким красивым и статным, что я невольно позавидовала его невесте, симпатичной мулатке. И еще меня потрясло то, что все фото были цветными. До этого я ничего подобного не видела.
Я тоже рассказала Лене о себе и о моих любимых бабушке и брате. Я читала ей красивые стихи и довела до слез душещипательными романсами из репертуара моей бабушки. Ночь пролетела быстро, и мне уже надо было бежать на занятия, а по дороге еще и в общежитие заскочить за конспектами. Лена взяла с меня клятву, что я теперь буду приходить к ним как можно чаще.
Все годы моей учебы я ездила к ним постоянно. Мы с Леной очень сильно сблизились. У нас с ней было много общего. Мы обе были одинокими в этом чужом городе. У нас у обеих не было родителей. Правда, у меня были бабушка и брат, с которыми я виделась два раза в году, когда приезжала в Грозный на каникулы. А у Лены был отец и еще много сестер и братьев, но уже ясно было, что встретиться с ними ей доведется не раньше, чем через 9 лет, когда её сын станет совершеннолетним.
Витюша и Виолетта во мне души не чаяли, а я в них. Каждый раз, когда я выходила из троллейбуса, который останавливался буквально напротив их дома, я видела, как они, стоя у окна, радостно машут мне руками. А когда я уже входила в подъезд, они кубарем скатывались со второго этажа и, схватив меня за руки, тащили вверх, где в дверях квартиры уже светилась от радости их мама, прекрасная Елена.
Для меня их любовь была подарком судьбы, и я уже почти переехала к ним насовсем. Только пару раз в неделю, когда на следующий день лекции начинались слишком рано, я ночевала в общежитии. Но, обычно, я после лекций ехала сразу к ним. Пока я занималась детьми, Лена успевала за вечер сшить платье или блузу. Её клиентками были в основном хорошо обеспеченные дамы среднего возраста. И, что странно: несмотря на скромную квартирку, Лена держалась с ними так спокойно и уверенно, что они явно заискивали перед ней. Один раз в неделю по вечерам Лена просила меня побыть с детьми, а сама уезжала неизвестно куда и возвращалась под утро. Мне неловко было её расспрашивать, а она пока не посвящала меня в свои личные дела. Наверное, я в её глазах была еще совсем девчонкой.
За пошив женской одежды Лена брала очень дорого. Говорила, что не собирается гнуть спину за копейки. Но, что интересно, чем выше она поднимала цену, тем больше у нее становилось заказов. Количество клиентов сократилось, но зато те, кто остался, стали делать заказы гораздо чаще. Именно Лена научила меня шить по-настоящему профессионально. Я, конечно, с детства умела шить, но в основном несложные фасоны. А Лена, которая поначалу тоже была любительницей-самоучкой, проработав в доме моделей два года, узнала много профессиональных приемов и секретов. И всем этим премудростям она постепенно обучила меня.
http://www.proza.ru/2018/06/27/1418