Сначала была лавочка. И лавочка была в парке. И на лавочке были мухи. И
улетели мухи, и пробежала собака и понюхала она то
место, которое почему -то тем мухам пригляделось.
И пришла старушка, и забралась она на лавочку и болтала ногами, будто ей не уже не семьдесят, а еще даже не десять, перебирая в руках кружева панамы.
И сдала старушка пост очкастому парню в дурацкой футболке, на которую уже несколько минут косилось тающее мороженное.
И оказалось после очкастого с пятном на дурацкой футболке на лавочке полуденное солнце, и развалилось он лениво, заставляя прохожих перешагивать через него.
И присели после обеда на лавочку два бомжа и не ушли, пока не обсудили
всю философию Канта и что Серега был в сущности не прав, выливая остатки
портвейна на землю.
И пришел после них некто с цветами. И ждал он кое-кого, кому эти цветы
должны быть переданы в знак уважения и серьезного отношения к своему уважению.
И почему-то этот кое-кто задерживался, и некто уже начал терять свою
серьезность и уважение. И написал через полчаса некто на лавочке ключом от
квартиры слово «Коза» и вручил цветы первой прохожей девушке в знак того,
что она тоже вполне себе заслуживает его уважения, но пока разве что несерьезного.
И появились к закату солнца два провожающих день воробья. Робко присев на край лавочки, и посмотрели они немного на закат и вспомнив, что завтра им рано вставать по своим воробьиным делам. И вот уже фонарный свет устало оперся на край лавочки, мечтая о сигарете и вспоминая мотив той песни, что кто
-то пропел вчера, проходя мимо него. И вот в конце была тоже лавочка. А утром… угадайте, что.