На улице Вера с облегчением перевела дыхание и вдохнула свежий морозный воздух. Она смотрела на здание: оно было практически полностью погружено во тьму и лишь столовую освещали фары, припаркованного рядом со зданием автомобиля. В окнах второго и третьего этажа можно было разглядеть очертания людей, куривших сигареты.
У отеля стояли полицейские и пожарные машины. Полицейские выносили из здания трупы, пожарные на лестницах поднимались на второй этаж, и спускали по лестницам выживших. Начальник местного МЧС звонил в областной центр и докладывал о происшествии.
Люди сосредоточенно работали, стараясь держаться вместе. Они косились в сторону прилеска, и чувствовали себя неуверенно, осознавая присутствие истинного виновника происшествия.
Прибывали добровольцы. Мужчины на своих машинах отвозили пострадавших в больницу. Врачи и медсестры вышли на работу. Две единственные машины скорой помощи ездили по вызовам жителей: у женщин и стариков не выдерживали нервы, поднималось давление и отказывало сердце. Всех серьезно пострадавших больных доктора направляли в областную клинику на машинах добровольцев.
Вера медленно обошла здание, встала напротив тамбура и закурила. Приехала машина областного МЧС, пока начальство осматривало здание, сотрудники разворачивали лестницу. Первой с третьего этажа спустили женщину. Пол номера провалился и она спаслась потому, что сидела на подоконнике, и курила. Она не смогла произнести и слова, и ее сразу же отправили в Липецк. Затем лестницу передвинули стали снимать остальных.
Из здания вышла усталая и угрюмая Лариса: - Такое чувство что не спала и работала целые сутки. Выпить есть? Голова трещит….
- Что там?
- Трупы и обмороженные, что еще может быть в такую погоду.
- Раненные…
- Остались несколько человек еще, скоро всех вывезут. Я им ничем не могу помочь, кого могли - перевязали, что еще можно сделать... Владимир тоже злится от бессилия.
Вера протянула коньяк: - Из закуски только мандарины и конфеты, зато их много.
- Пойдет…
Лариса сделала два глотка, выдохнула с облегчением и очистила мандарин.
- Не пила на улице с одиннадцатого класса, прикинь? Господи... – и простонала, - я говорю как моя дочь, - и покачала головой. – Знаешь, чего не могу понять? Мы-то привыкли к этому бардаку, и утратили бдительность вместе с памятью, а вы тоже? Не понимаю, почему ты сюда приехала после стольких лет, только не говори, что соскучилась.
- Не скажу. Мишка хотел встретиться с Гарри, а я не знала, что пансионат стоит рядом с Осинником.
- Не может быть? Неужели никто не написал?
- Может. Лиза не упомянула об этой мелкой подробности, - и поморщилась, - я бы ни за что не приехала, извини.
Одноклассница махнула рукой: - За что извинить, за правду? Ты хотя бы соображала, что делаешь. Все еще думаешь, что он больше еще проявится?
- Не знаю,- и взглянула в сторону осинника, - думаю, что нет. На мой взгляд, он сильно переборщил, и он это знает.
- Согласна, - медленно произнесла Лариса, глядя в сторону прилеска, - он никогда не нападает дважды подряд.
Вера насторожилась: - А ты откуда знаешь?
Девушка усмехнулась: - Опыт. Ты думаешь, он тут святым духом питается? – Вера хотела ответить и передумала, - он осторожным стал, а местные в большинстве своем не любят думать, и закрывают глаза на происходящее вокруг.
- А ты нет?
- Я? – Она взглянула в глаза Веры, и той стало не по себе: Лариса больше не напоминала ту беспечную блондинку, которая развлекалась на встрече одноклассников, - я врач, анестезиолог, как ты думаешь, я впервые видела, как умирают люди? Видела, но не такое, - и кивнула головой на отель. - Ему надо питаться, и не важно, каким образом, ест ли он, отбирает энергию или еще что-то, главное он – живой, и ему нужен перерыв, после обильной трапезы.
- Я об этом не подумала, сказала, что почувствовала.
- У нас тут полгорода чувствует его, поэтому и выживают.
- Да? Вот не знала, - искренне удивилась Вера.
- Не спорю. В школе надо было больше общаться на эту тему, и остаться тут, чтобы понять. А сейчас, - она пожала плечами, и сделала еще несколько глотков, - никто не скажет, даже если спросишь, это же оберег. Я только одного не могу понять, зачем ему столько?
- Ну, - неуверенно произнесла Вера, - может это из-за Натали? Она странная была.
- Она всегда странной была, ты просто ее плохо знаешь.
- Может быть, я ею мало интересовалась, - покраснела и улыбнулась, - я за тебя болела.
- Да? – с некоторым сомнением переспросила Лариса. - Впрочем, я так и думала... - девушка замолчала, сделала еще глоток коньяка, и вернула бутылку Вере, - хватит, согрелась. Только как она умудрилась увести всех?
Вера обернулась на осинник: - Это не она, а он, ей не под силу, какой бы она не была.
- Согласна, - немного подумав, ответила Лара, - сволочь.
Вера посмотрела на нее, и тоже решила выпить. Коньяк моментально обжег горло, и стало тепло. Девушка достала из коробки несколько конфет:- Одного не могу понять, ну ладно разлом, но как обвалились два этажа?
- Ты заглядывала в столовую?
- Да, все обошла, искала очаги пожара.
- Как обвалились, я тоже не поняла, но ребята считают, что это не ошибка строительства, а осинник так себя проявил, и я согласна с ними. Вряд ли мы узнаем, как он это сделал, одно точно - раньше такой демонстрации не было. Кстати, они тоже видели огонь и дым, по их мнению, что-то горело на третьем этаже
От продолжения разговора девушек отвлекли мчсники, они передвинули лестницу на третий этаж, влезли в окно и начали спуск пострадавших.
Вера с Ларисой были почти правы. Натали и осинник действовали как одно целое, были одним целом. За свою очень долгую жизнь прилесок хорошо изучил людей, их эмоции и чувства. Он был мыслящим существом, которому в определенной степени не чуждо милосердие и сострадание, только проявлял он их странными для человека способами: мог из сострадания забрать.
Прилесок испытывал нечто похожее на удовольствие или радость и озабоченность. Он не боялся людей, поскольку мог затаиться на несколько лет или создать новый прилесок в другом месте. Он вырастил город и этих людей, считая себя хозяином, который иногда вправе собирать жатву, однако беспокойство не отпускало.
Осинник забрал гораздо больше людей, чем предполагал. Сначала был азарт, он приманивал тех, кто подошел очень близко. Ему даже не приходилось напрягаться, устанавливая маскировку: люди к этому времени изрядно выпили, достаточно для того, чтобы прийти в состояние безмятежности, когда на смену чувства опасности приходит беспечность и вседозволенность. Осинник рядом? Ерунда, у него же есть границы, а осинки не в счет. Кто им сказал, что есть границы? Просто он всегда был осторожным.
...Натали сопротивлялась до последнего, знала, что обречена и сопротивлялась. Ему было странно видеть ее раздвоенность. Он полностью завладел ее сознанием, но иногда ей удавалось прорвать его защиту, чтобы уйти. Ей было страшно, поскольку в отличие от остальных она видела исход. Прилесок мог бы отпустить ее, если бы не одно но: Натали знала все об его планах, и стала опасной, поскольку могла предупредить остальных. Этим она отличалась от Веры: та только предполагала, а Натали знала, поскольку ему пришлось усилить воздействие на нее и объединиться в единое целое, чтобы наблюдать за происходящим.
Сейчас она считает, что сама привлекала всех, что в принципе правда, но не вся: человек уходит легко, если не подозревает о своей судьбе, она –единственное исключение…
Ему чужда жалость, но сегодня произошел тот редкий случай, когда он забрал последнюю партию полностью, не потому что нуждался в людях, а потому что они видели, как все происходит. Он не смог навести иллюзию на людей, стоявших у дальней стены здания. Те, что стояли на дороги, не смогли видеть ухода из-за бури и стены, а остальные увидели и могли рассказать другим. С одной стороны ничего страшного в этом нет, но с другой- зачем раскрывать перед людьми свои способности, пусть прибывают в неведенье.
Прилесок не оправдывал свой поступок перед собой, он размышлял о том, что его беспокоило – это стена и Карра. Осинник не сомневался в том, что они как-то связаны, но создать такую стену девушка сама не смогла, тогда кто, неужели он ошибся в Карре?