Гл.2
Вернулись друзья со срочной службы повзрослевшими, аж на целых два года да и внешне стали сильно отличаться от самих себя, какими они были до Армии. Высокие, красивые, подтянутые, ну просто девчатам на загляденье. Но вот к девчатам, как раз и некогда было бегать. Отдохнули парни всего ничего: с роднёй повидались, с друзьями, кто жил в деревне, поздоровались, и через пару-тройку дней отправились к директору совхоза Зубкову Ивану Ларионовичу.
Так запросто пройти в контору не получилось, потеряли некоторое время на приветствия местного населения. Всем встречным хотелось лично пожать руку каждому из парней, расспросить об Армии, а также дальнейших планах на будущее. Друзья с удовольствием отвечали всем взаимностью, показывая своё неизменное уважение к дорогим землякам.
Наконец, секретарь директора, Любовь Андреевна Ампилова, доложила Ивану Ларионовичу о "внеплановых" посетителях и тут же перед ними распахнулась дверь, Зубков лично встречал их в приёмной.
- Люба, это самая радостная новость, которую ты сообщила мне сегодня! - громогласно объявил он. - Ну, что же мы топчемся у порога, давайте пройдём ко мне? - предложил им глава посёлка.
Но посередине кабинета Иван Ларионович, вдруг резко остановился и с довольной улыбкой вновь признался:
- Вот это другое дело! Угодили, так угодили! - он обеими руками поочерёдно брал их за плечи и легонько потряхивал, разглядывая парней с головы до ног.
- О, теперь я смотрю на вас снизу вверх, ни то, что четыре года назад, когда вы просили у меня направления в автошколу. Или и сейчас вы за ними? - улыбка ещё оставалась на его лице, но глаза сразу потухли, сделались грустными. - А я тут танцую перед вами, старый дурак.
Директор замер и нетерпеливо дожидался ответа, перемещая взгляд от одного на другого.
- Да нет, Ларионович, учёбу на водителей мы пока повременим. - успокоил его Сашка. - Сначала здесь поработаем, денег скопим немного, а там видно будет. Но года на три точно мы тут задержимся.
- Ну и славно, хлопцы! Не зря я на вас надеялся! - Иван Ларионович, несмотря на своё погрузневшее тело, быстрыми шагами добрался до своего, видавшего виды, коричневого кресла, обитого дермантином, немного потрескавшегося на спинке, и с облегчением уселся в него, правой рукой указывая юношам на свободные стулья вокруг стола.
Сашка с Валеркой заняли места напротив директора, который тут же продолжил свою мысль:
- Трактора вам выдадут - загляденье! Уже не новые, правда, но в отличном состоянии. Вы на службу укатили, а мы их и получили, как раз в тот год. Два ДТ - 75. - и Зубков пытливо взглянул на парней. Но те не проявили недовольства.
- А нам нету разницы на чём пахать, мы сюда работать пришли устраиваться. - сказал Валерка.
Иван Ларионович кивнул, соглашаясь.
- Вот это и я понимаю, молодцы! А насчёт пахать вы вовремя заикнулись. - он тяжело вздохнул. - Некому, хлопцы, некому! Не поверите, держу даже алкоголиков, которые хоть что-то делают между запоями. Если изгоню последних, так, хоть самому садись в трактор. Да я не против, но уже прошли давыдовские времена, вроде личного примера, а нынче нас только опозорят во всех газетах, что директор занимается сельской работой, потому что подчинённые пьют горькую беспробудно. Обнаглели все до крайней степени, многие в город подались за лёгкими деньгами, а кого с завода кишнули за вот это дело, - он щёлкнул пальцами себе по кадыку, - тот же теперь и цену набивает, мол, вот захочу да рассчитаюсь и снова на завод, чтобы счастья попытать, ведь никогда не поздно, чем горбылиться тут сутками напролёт.
Я не скажу, будто механизаторов совсем нету, но достаточно тех, кому до пенсии года три-четыре и из-за болезней они уже не в состоянии выйти на пахоту в ночную смену. Других же, всего горстка. - Иван Ларионович немного помолчал, продолжая изучать их лица, какой отклик оставят его слова в этих молодых сердцах. Не испугаются ли?
- Вы готовы ночью трудиться? - в упор спросил он.
Сашка с Валеркой переглянулись от неожиданности.
- А нам доверят? - в свою очередь спросил Сашка. - Мы же никогда этим не занимались, только бороны таскали и малость культивировали.
Зубков махнул рукой, перебивая Сашку.
- Если ваши опасения только в этом заключаются, то можете быть спокойны. Вы справитесь, я в вас верю! - и сразу же добавил, пользуясь моментом:
- Сегодня в ночь сможете выйти? Хлопцы, землица, после дисков по стерне, настоящего возделывания просит. Надо успеть до морозов. А иначе, как говорится, нам удачи не видать.
Парни вновь переглянулись, чтобы узнать мнение друг друга, едва заметно кивнули молча, а вслух Сашка добавил:
- Ну, надо - значит надо. Мы готовы.
Без энтузиазма сказал и Зубков прекрасно понимал почему.
Хлопцы молодые, с задором и буйной энергией, природа ведь своего требует. Им бы так устроиться, дабы ноченька была свободной: на танцы сбегать, девчат до дому проводить, а им надлежит плугами ворочать. Но тут выбора нету, прежде всего следует спасать совхозные поля, а что касается девчат, то куда они денутся? Будет ещё на их век этого женского внимания столько, что даже многовато покажется на одну жизнь. Это, по сути, опасаться бы таким, как он, а у пацанов всё впереди: и хорошее, и, к сожалению, плохое. Человеческая судьба всё в в свой отрезок умудряется вместить: и радость, и горе. У всех так, пусть по-разному, но у всех без исключения. - про себя думал пожилой мужчина.
Так и начали друзья свою трудовую деятельность, приняли трактора и с опытными механизаторами отправились в поле. Последние должны посмотреть на их старания, что же получится в итоге? Кое-что подсказали, раскрыли некоторые секреты этой нелёгкой профессии, но когда убедились, что пацаны не подведут, в полночь уехали по домам, а Сашка с Валеркой остались на заданных делянках.
Норма на их гусеничные "дэтэшки", пять гектаров с хвостиком, но в первый свой заезд, они самую малость до нормы не добили. Ларионович, который лично прибыл с рассветом, безмерно был рад данному результату. Ему бы и треть гектара хватило, а тут почти всё вспахано, что предполагалось на трое суток.
И всё, потом пошла рутина своим чередом. Днём отдых, а с наступлением темноты - каждодневная пахота, без выходных-проходных и прочих благ, что имеет на них право всякий смертный в этом мире. Торопились, пока не начались морозы. Но это ещё пол-беды. А вот если дожди, то ещё хуже. Но погода пока позволяла, стояли тёплые, с небольшим ветерком, дни и ночи. Веяло осенью, свежей землицей, что пластами выходила из-под плуга, и горькой полынью, запах которой заносил ветер в кабину трактора.
Поля в Валеевке делились лесополосами на квадраты и прямоугольники, а в этих смешанных лесополосах, что только не росло. Тут и огромные вязы, со склонёнными вниз величественными ветвями, акации, причём, и дикая в том числе, с длинными колючками, осыпающимися каждый год у подножия ствола и тогда невозможно пройтись босиком под этим деревом. Также преобладали жердёлы, но встречались алыча, вишня, даже дикие яблони и груши, с мелкими и терпкими плодами. Ближе к дальней стороне поля, разросся тёрн, занимая обширные местины, щедро одаривая людей тёмно-синей вкусной ягодой, из которой готовили компоты и варенья, а рядом раскинулся краснотал и неизменная бузина, с гроздьями чёрных ягод-бусинок, по вкусу напоминающих паслён. Но есть её нельзя, лишь чуть-чуть, чтобы попробовать из любопытства.
Под жердёлами летом находили шампиньоны, упругие, на толстых ножках, а осенью тут же все пни облепляли маслята, так местные называли этот коричневый грибок с блестящей, вроде маслом намазанной шляпкой. Кое-где произрастали и тутовые деревья, а вот эти не скупились, плодоносили почти весь жаркий сезон. Плоды у них разных цветов: белые, красные, чёрные и розовые. Сладкие, очень приятные и полезные.
Раньше в Валеевке специально высаживали шелковицу, это другое название этого дерева, потому что его листьями питается гусеница-шелкопряд, а потом из кокона добывали доброкачественный шёлк.
На том берегу Лукавки, в километре от того уголка, где стояла усадьба помещика Валеева, находилось ещё одно длинное кирпичное здание. Оно служило когда-то конюшнями названному барину, и удивительным образом сохранилось до наших времён. Не полностью, конечно, но целёхонькое снаружи, лишь кирпич подпортился и раскрошился от ветров, дождей и морозов да рамы окон сгнили под влиянием минувших столетий, а так оно ещё годилось, чтобы в нём выращивать ценного шелкопряда.
Иван Ларионович распорядился, чтобы там вставили окна, постелили полы, убрали скопившийся внутри мусор. Ну и чем теперь не пристанище для полезного насекомого, особенно, если ещё и с крыши не капает, ведь старую черепицу поменяли на новый шифер и вот, уютный домик уже готов был принять временных поселенцев.
Сначала гусеницы ели мало, хватало нескольких охапок для всей "братии", но с ростом тела увеличивался и их аппетит. Рабочие телегами возили им ветви шелковицы и на дню - ни по одному разу. Сашка с Валеркой иногда заходили в эти конюшни, спросив разрешения у завхоза, Ивана Ильича Осьмухина, ныне покойного, чтобы посмотреть на диковинного "червяка". Запомнился хруст по всему зданию, вроде это не гусеницы, а тысячи кроликов, жующих морковку или капусту.
Потом выращивание шелкопряда сошло на нет, длилась эта затея всего несколько годков и, видимо, перестала быть насущной необходимостью. Конюшни снова забросили, а досужая детвора сломали замок, выбили окна, чтобы, как и прежде, устраивать там игры в войнушку, прятки и догонялки.
Посаженные тутовые деревья превратились в достояние той же ребятни, поскольку росли рядом с речкой. Неохота идти домой, когда детвора проголодается, вот и "паслись" под деревьями, за обе щеки уплетая сладкие ягоды. Это и для животных с птицами был корм. Козы и коровы не отказывались от такого угощения, воробьи, синицы, вороны, все слетались сюда подкрепиться, а улетали с синими клювами, испачканными тутовником.
Однажды, произошёл случай, связанный с шелковицей. В нём участвовал отец Сашки, Леонид Фёдорович Муравьёв и его друг, Виктор Силантьевич Чадов.
Как-то, работая в поле, они заглушили трактора, чтобы перекурить. Их взгляды привлёк поспевший тутовник, вот и решили мужики детство вспомнить. Подошли, наклонили ветви к себе и принялись с удовольствием поедать эти чудесные дары природы. И вдруг, одновременно заметили, как к Леониду Фёдоровичу, прямо по ветвям, которые он держал в руках, ползёт довольно длинная змея. Оба притихли, словно загипнотизированные, а змеюка, между тем, приближалась. Первым вышел из оцепенения Чадов, он настоятельно приказал другу:
- Витька, да брось ты эту деревину и скорее тикай оттуда!
Но тот и пошевелиться боялся. Стоял и как заворожённый смотрел на смертельно опасную рептилию. Расстояние от змеи до человека быстро сокращалось, вот уже гадина приподняла голову, готовая накинуться на того, кто посмел нарушить её покой, но Виктор вовремя схватил друга за шиворот рубахи и оттащил в сторону от злополучной полянки.
Правда это или нет, но Сашке об этом лично рассказывал его отец.
Сеяли тут, в Валеевке, по приказу сверху и коноплю. Так требовалось для каких-то технических нужд. Но тоже вскоре пришлось уничтожить эту культуру, поскольку от наезжих наркоманов житья не стало здешнему населению. Собирались сюда, казалось, со всей страны: и на машинах, и на мотоциклах, велосипедах, а кто и общественным транспортом. Занимали они весь берег, где обычно купались ребятишки, и никого не пускали к себе, вроде хозяева они тут и имеют право распоряжаться. А пацанятам же охота искупаться, потому и приходилось им вынужденно забредать на те самые Бугры, но там очень опасно, один мальчонка едва не утонул однажды, хорошо взрослые рядом отдыхали и вовремя спасли бедолагу.
Также и в деревню являлись эти "богатыри", с ничего не видящим взглядом своих стеклянных глаз, они выпрашивали что-либо съестное. А чаще всего тащили всё с огородов, что можно было утащить. Утки и гуси, отправляющиеся по обыденному маршруту на речку, дабы вдосталь поплавать и покормиться тем, что предоставлял им дружелюбный водоём, стали исчезать с регулярным постоянством. Приезжие их ловили, скручивали птице головы и намазывали глиной, прямо на перья, не ощипывая, и запекали в костре, сооружённом в подготовленных ямках.
Из-за бесконечных жалоб населения коноплю скосили, затем выкорчевали её, чтобы не взошла на будущий год, а на этом участке посадили кабачки и огромные розовые тыквы.
Ещё в самые первые смены, юноши не зло между собой ворчали на Ивана Ларионовича, что подверг их такой участи, пахать в тёмное время суток, когда вся молодёжь, после рабочего дня, веселится, танцует в клубе, парни девчат до калиток провожают, а то и бутылочку-другую вина разопьют, а у них не было пока возможности присоединиться к общей компании. Но, что поделать... Лозунг для всех тогда был одинаков: "Партия сказала: - "Надо!" Комсомол ответил: - "Есть!".
К тому же, они понимали, что сия занятость отнюдь не вечная, когда-то и она закончится. Уже три раза ко всем пашущим присоединялись трактористы, которые задействованы на свинарнике, их попросил директор. Всё же быстрее стало дело продвигаться.
Сашка с Валеркой уже давно справлялись с нормой, даже более того. И однажды, когда выполнили в два раза больше, чем положено, то подумали, что могут себе позволить вздремнуть до рассвета, а то глаза уже слипались и продолжать работу не было никаких сил.
Сначала перекусили тем, что матери им наготовили в сумки, картошкой варёной с яйцами, луковицей и салом, - вот главная еда механизаторов на все времена. Колбасу или куриную ножку не возьмёшь с собой, молоко тоже не годится, всё скиснет в тёплой кабине, а спрятать в кустах - не выход из положения, мыши и бродячие собаки запросто пользовались бесхозными харчами.
Друзья так устали, что и словом обмолвиться друг с другом не хотели. Они молча любовались на полную луну и огромные низкие звёзды, одновременно прислушиваясь к кваканью лягушек в реке Лукавке, и уже было норовили прилечь на боковую, но случайно произошедший между ними разговор, после которого они забыли не только о сне, его как рукой сняло, но и о дружбе, что пронесли через годы и начавшуюся, можно сказать, чуть ли не с самых пелёнок.