Мне около пяти. Мы с мамой идем на Главпочтамт. Почему почтамт? До сих пор не знаю. Дичь какая-то. Почтамт. Там вижу двух офицеров и кричу: Мама! Мама! Здесь солдаты. Только один старый. Старый, которому лет тридцать пять, краснеет, как астраханский помидор. Сцена очень комичная, поскольку мамочка молодая и красивая, а сын пытается обратить ее внимание на молодых офицеров. На самом деле, сын тянется к солдатам, поскольку его привлекает военная форма, и к тому же солдаты могут подарить звездочки и значки. Это большая ценность, наряду с гильзами и пулями.
Надо сказать, что гильзы можно было накопать прямо во дворе. В земле попадались и целые патроны. Длинный винтовочный, может даже снайперский, стал жемчужиной моей коллекции. Пуль почему-то было мало. За пулями надо было идти на полигон. Гладкие, теплые семечки, зубы дракона, они так приятно перекатывались в ладошке. Трассиры – редкая удача.
Родственник из военкомата подарил мне военную фуражку. Настоящую! В любую жару я пытался ее напялить. Но самым тяжелым моментом для мамы была шинель – плащ, который я мог потребовать в солнечный день в дополнение к фуражке и осенним сапогам. Без формы отказывался идти на улицу. Скандалил. Шинель, и все тут! А еще он подарил мне планшет. Не «Эпл» и не «Самсунг». Настоящий, офицерский, вкусно пахнущий кожей. Внутри прозрачный карман для навигатора. Бумажного.
В детском саду, помню, были споры, от чего лучше умереть, от пули или от снаряда. Можете представить себе аргументы в таком споре?
Солдатики. Стойкие металлические фигурки. Источник и предмет вожделения. Картонные коробочки с оловянными, позолоченными воинами, уложенными как патроны, вызывали трепет. Можно было часами расставлять их повзводно, а потом закидывать бомбами.
Война продолжалась и во дворе. Играли в «войнушку». Палками. Тра-та-та. Ты убит. Начав плотничать, я сразу вырезал себе «Калаш».
Играли и в попа. Кидали палкой по банке. Во’да должен запятнать. Кидая метко, растешь по званию, от солдата до генерала. Причем тут попы? Видимо игра пришла из дореволюционной эпохи, из духовной среды, где карьера росла от дьячка до архимандрита.
Еще делали самострелы с гвоздями и ватага на ватагу отстреливали друг друга в уличных боях.
Однажды отец отвез меня к доту Типанова. Парню было девятнадцать, когда он закрыл собой пулеметное гнездо. Стоя у амбразуры, я думал, что, наверное, это очень больно, когда пули рвут твои легкие.
Августовским вечером провожали старшего друга в армию. Под песню «Статус Кво» «А-у-о, юр ин зе ами нау!». Тихий вечер, звезды, двор детства. Сколько таких дворов проводило своих солдат!
В девятом классе «Калаш» я разбирал и собирал за 37 секунд. Оказывается, все мое детство шла война, о которой многие из нас не знали, но были к ней готовы. Песни афганской войны пришли к нам в девятом классе из шипящего кассетника. Мальчишеский голос пел:
Декханин изогнулся, и дыбом встала шерсть,
Вот их осталось пятеро, а раньше было шесть.
Затем четвертый, пятый, третий и второй упал,
А в первого мой Сашка, друг, нечаянно попал.
И вдруг все закончилось. Закончилась война, схлопнулся Союз. Космонавты и прочие герои улетели навсегда. Из всех щелей как тараканы полезли менеджеры и бандиты. Герои стали не нужны. Ты готовился встать у штурвала атомной подводной лодки, ракетоносца, или идти в атаку, умирать за Родину, за нашу Идею! Коммунизм это молодость мира! Мой адрес не дом и не улица, мой адрес Советский Союз! И на тебе. Не хотите продавать биотуалеты? Собирайте офисную мебель!.. Будьте вы прокляты! Мы подождем.