Простой двор, обросший в летнее время года пышными кустарниками, располагался неподалёку от пятиэтажных домов, чья архитектура не могла не восхищать своим напускным величием проходящих мимо туристов. В этом дворе, как и во всех приличных дворах Парижа, располагалось несколько лавочек, на которых мирно сидели старики и старухи, подкармливая голубей чёрными семечками. Коренные жители города уже не восхищались архитектурными зданиями и совсем не удивлялись их изысканности и обманчивой горделивости. Они, эти старые парижане, смотрели вглубь домов, зданий, парков, улиц и скверов и видели там нечто другое, что не под силу было увидеть вновь прибывшим туристам. В силу своего возраста или долгого проживания в этом городе они ощущали некую атмосферу идиллии, которую навевал им парижский ветер перемен.
Улицы, по которым когда-то ходили короли, и королевы для них значили не больше чем трость для старика. Но в тоже время коренные европейцы, которые привыкли восхвалять свое место проживания, никак не могли допустить того, чтобы турист своим вездесущим любопытством осквернял их, в этом случае уже священную землю.
Во дворе, в центре Парижа царил мир, и покой пока не наступило обеденное время. Старики, пребывающие в литургическом сне вдруг стали ощущать некоторое беспокойство от того, что короткие стрелки их часов приближали к полудню. Голуби, недавно прилетевшие к месту кормежки, спокойно клевали шкурки от семечек и ни о чем не подозревали, когда из дома номер 45 вышел маленький мальчик. Его короткая тень опустилась на ступени порога. Маленькая фигура виднелась в полумраке закрытого от солнца помещения около двери подъезда. Он немного постоял там, потом его смеющиеся глаза, горящие сквозь темноту проема, быстро проскользнули по двору, остановившись на месте, где находиться самый большой сгусток голубей и стариков. Через пять секунд мальчик с криками и воплями ринулся к этому месту, сжимая в кулаке натянутую рогатку с твёрдым плодом местного кустарника. Таких плодов у него была целая куча. Карманы набитые ими немного подпрыгивали во время его варварского набега на голубей. Старики и старухи находящиеся во дворе услышали его крики, но не могли понять откуда они доносятся. Мальчик приближался к голубям. Глупые птицы почуяли опасность. Вытянув свои шеи, словно подзорная труба на подводной лодке, они осматривали окрестности. Как только самые зоркие заметили приближающееся к ним неизвестное существо, они в миг взлетели в воздух, по инерции, обеспокоив остальных, которые находились в центре и дальше.
Мальчик ворвался внутрь голубиной своры доставал зеленые плоды, быстро стрелял ими по бедным птицам. Огромный сгусток голубей стремительно взлетел на воздух и от создавшегося там ветра скорлупки от семечек, грязь и пыль полетела в сторону ошарашенных стариков и старух. Их парижской идиллии пришел неожиданный конец. Зоркий мальчуган метко обстрелял самых тупых голубей, которые только в последний момент решились подняться в воздух. Некоторые голубки, не понимая, что происходит, полетели в сторону старух, сидящих напротив места переполоха. Старые коренные парижанки, живущие в этом дворе больше полувека, были так напуганы, что даже не успели крикнуть, когда десятки голубей, находящихся в дезориентации, полетели прямо на них. Старухи закрылись руками и голуби, как реактивный самолёт поднялись в воздух под углом девяносто градусов. Одна бабушка, сидевшая в центре лавки, испугалась настолько, что наклонилась назад и с грохотом, перевернувшись через лавку, упала на постриженный газон.
Увидев это, мальчик прекратил стрелять по голубям в небо и что есть сил, побежал вперед, не оборачиваясь и даже, не думая о том, чтобы извиниться.
Старухи, устоявшие в этой чудовищной потасовке, кричали ему в след оскорбления и ругательства, но он уже ничего не слышал. Ветер заглушал все звуки вокруг, а глаза устремились в одну точку, вперед.
Он пробежал более ста метров и, запыхавшись, остановился около дороги, чтобы отдышаться. Машины на проезжей части проскальзывали перед его глазами с невероятной скоростью.
Вдоль дороги, около которой он находился, тянулся старый пятиэтажный дом. Его недавно отреставрировали, но он все равно казался старинным благодаря архитектурным выкрутасам прошлого века. Напротив каждого окна находилась железная перегородка, напоминавшая балкон. Узорчатые линии перегородки очень хорошо контрастировали с бежевой отделкой дома. На каждом маленьком балкончике красовались свежие цветы. Лилии, тюльпаны и душистые акации свисали с железной перегородки. Над окнами полумесяцем располагались крыши в одном стиле с другими архитектурными излишками. Длинные полосы, выступающие в проемах между окон, были ничем иным как рисунком величественных греческих колонн.
Мальчик немного отдышался, и его глаза опустились на нижнюю часть дома. Там располагался традиционный для всех парижских домов вход в небольшой, но хорошо обставленный подъезд.
Одна из машин отделилась от общего потока и свернула к входу в подъезд. Чёрное такси припарковался рядом с тротуаром. Из машины сначала вышел высокий мужчина в официальном костюме, с чемоданом в руке. Мужчина подошел к задней двери машины и распахнул ее. С заднего сиденья вылезла женщина в модной французской шляпе с чёрной вуалью. На ее плечах красовался темно-рыжий воротник из лисьей шкуры, а в руках она держала маленький кожаный кошелек из крокодиловой кожи. У мальчика, который наблюдал за людьми, находящимися на другой стороне дороги, сложилось негативное впечатление о них, и он уже было решил повернуться назад и пойти к дому, когда из чёрного такси показалась небольшая головка с длинными волосами. Потом он увидел, как маленькая девочка вылезает из машины, и становиться на тротуар. Фабьен, так звали мальчика, увидел ее голубые глаза и почувствовал внезапное тепло в области груди. Он не придал этому значения, не осознавая благодаря деистскому мировоззрению причину возникновения этого чувства. Но все же стоял, как вкопанный не отрывая глаз от девочки.
Мужчина, отец девочки, захлопнул за ней дверь и такси, развернувшись, снова ворвалась в поток машин и исчезла на горизонте.
Важный мужчина, его жена и дочь подошли к входу в подъезд. В это время маленькая девочка огляделась вокруг и заметила Фабьена, стоящего на другой стороне дороги. Она увидела, что он смотрит на нее и мило улыбнулась. Фабьен смутившись, натянул свою рогатку и стрельнул через дорогу зелёным плодом. Но плод не долетел и, очутившись в центре дороги под машинами, через пять секунду превратился в приплюснутый блин. Потом мальчик повернулся и быстро побежал в направлении своего дома. Девочка не видела, как Фабьен стрелял из рогатки, ее родители и она в это время входили в подъезд. Когда мальчик остановился и снова повернулся к дому в надежде увидеть Элизу, так звали девочку, около входа никого не было.
На следующий день во дворе никого не было. Голуби расположились на ветках деревьев и внимательно наблюдали за тем, что происходит вокруг. А вокруг не происходило практически ничего. Один или два раза в час мимо двора проходили удивлённые туристы. Они рассматривали парк, здания и голубей, которые казались им очень необычными. Все остальное время двор был поглощён излишней тишиной, которую нарушал лишь шорох зеленой листвы и дующий с севера несильный ветер.
В это время, в надежде на новое варварское нашествие из дома выбежал взбудораженный Фабьен, но к его удивлению во дворе было пусто. Голуби всполошились на деревьях и быстро взметнули в небо, не дожидаясь того, пока мальчик вновь начнёт по ним стрелять.
Фабьен замедлил шаг. Его плечи провисли, а руки, в одной из которых была зажата рогатка, висели, как тряпки. Он согнул спину и стал медленно передвигаться вдоль двора. Его разочарованию не было придела. Он надеялся, что сегодня снова будет отчаянно пытаться подстрелить какого-нибудь голубя и хулиганить при любом удобном случае, но все его надежды в миг рухнули.
Еще одно обстоятельство, которое породило у Фабьена чувство безнадёжности и уныния заключалось в том непостижимом для него создании, которое занимало его голову весь вчерашний вечер и сегодняшнее утро. Фабьен думал о девочке, которую увидел через дорогу и о своём недостойном поступке следующим за ее улыбкой. В один и тот же момент он мог обижаться на себя за то, что стрелял в нее зелёным плодом и за то, что он, этот плод, не долетел до нее и не попал ей в глаз.
Фабьен шел по дорожке и размахивал своими обвисшими руками направо и налево. Он что-то бурчал себе под нос, потом внезапно схватился за рогатку и выстрелил в выдуманного противника, скрывавшегося за деревом. За деревом притаился еще один такой же и Фабьен выстрелил в него тоже.
Внезапно из-за куста показалась чья-то маленькая голова. Фабьен насторожился и натянул свою рогатку. Пробираясь через колючие ветви из кустов вышла девочка, примерно такого же роста, как и Фабьен. Она с непринуждённым видом отряхнула платье от шелухи и грязи, которую собрала, пробираясь через кустарники и не успела поздороваться с мальчиком, как с его стороны полетел зелёный плод и отскочили от асфальта.
—Эй — закричала девочка — ты чего стреляешь?
—Откуда ты взялся вражески агент, признавайся — сказал Фабьен и снова натянул рогатку.
Девочка стояла перед ним в красивом кружевном платье бежевого цвета. Ее светлые волосы поблескивали под лучами летнего солнца, а голубые глаза пристально уставились на мальчика.
—Отвечай! — крикнул Фабьен
—Какой я тебе агент дурень, если бы я была агентом, то так просто из кустов не вылезла бы, сам подумай.
Фабьен немного поразмыслив над этим, пришел к мнению, что либо она очень плохой агент, либо просто не знала правильной дороги во дворе.
Он ослабил рогатку, а потом и вовсе убрал ее в правый карман своих камуфляжных зеленоватых брюк. Мальчик осмотрел нежданного гостя и вдруг узнал в нем ту девочку, с которой вчера встретился глазами у дороги. Его как будто внезапно прошибло током, и он с удивлением глядел на нее, не отрывая глаз и не говоря ни слова.
—Ну, чего уставился, понял, что я не агент?
—А кто же ты тогда ? — спросил Фабьен немного смущенный этой неожиданной встречей
—Меня зовут Элиза. Я из дома напротив. Мы с родителями приехали вчера в Париж издалека. А ты кто?
Еще немного удивляясь происходящему, Фабьен никак не мог поверить в то, что эта девочка не иностранный агент. И поначалу он не хотел говорить своего имени. Но тёплое чувство, которое он испытывал к ней пересилило этот страх и он с гордостью ответил:
—Меня зовут Фабьен. Я тут самый главный.
—Это почему же ты самый главный? — спросила девочка, явно претендуя на первенство в этом небольшом дворе.
—Я так решил. Меня бояться голуби и старухи, этого достаточно, чтобы в моем дворе быть самым главным.
—Теперь это не только твой двор — сказала девочка хихикая
—Почему же, только мой и ты тут гостья!
—Я тут главная — сказала девочка, ради того чтобы подразнить Фабьена, потом внезапно сорвалась с места и побежала в центр двора к лавкам. Мальчик не сразу понял, что происходит, но когда повернулся то увидел, как Элиза с дикими воплем разогнала стаю голубей, которую Фабьен не увидел.
Он был очень зол на девочку и пошел в сторону своего дома. Она не обратила на это никакого внимания и продолжала разгонять голубей. Мальчик уже подходил к входу в подъезд, когда Элиза неожиданно подбежала к нему и спросила:
—Ты уже уходишь?
—Да, потому что у меня отобрали мой двор и моих голубей!
—Ладно тебе, давай разгонять голубей вместе, а когда придут старушки, мы и их выгоним.
Фабьен остановился и, нахмурив брови, обиженно посмотрел на девочку.
—Ну давай же, пойдем.
Он некоторое время дулся, сложив руки на груди, потом ему показалось не самым плохим вариантом погонять голубей вместе. Его брови поднялись, а лицо залилось широкой улыбкой. Он быстро побежал вперед и закричал:
—Догоняй!
Дети бежали вдвоём по асфальтированной дорожке, проходящей через весь двор. Там собралось уже несколько стай темно серых голубей. Они чуяли опасность и настороженно смотрели вдаль. В этот раз опасность была больше вдвойне. Мальчик и девочка, заливаясь криками и смехом, в судорожном порыве сбивали ошарашенных голубей с ног. Птицы еще не успевали вспорхнуть крыльями, как Фабьен с одной стороны и Элиза с другой атаковали, махая ногами в разные стороны.
Спустя пять минут во дворе не осталось ни однго голубя. Запыхавшиеся дети, с усталым, но счастливым видом играли в войнушку среди зелёных кустарников. Они топтали постриженный газон своими маленькими ножками и иногда срывали часть земли.
Фабьен бежал за Элизой с рогаткой и девочка, неудачно скользнув по земле ботинком, сорвала кусок газона. Грязь и маленькие камушки полетели в лицо бедному Фабьену. Он остановился, а Элиза продолжала бежать вперед и кричать на весь двор. Потом, когда она поняла, что ее никто не преследует, девочка обернулась назад. Перед ее глазами предстал грязный злой Фабьен, он выплёвывались землю из своего рта, и ощущал хрустящий песок на своих зубах. Она залилась диким смехом и прокричала:
—Не догонишь, не догонишь
Злой Фабьен натянул рогатку и, выплевывая последнюю землю из своего рта, побежал за коварной Элизой. Так они бегали еще полчаса, потом окончательно запыхавшись, дети перестали играть и решили посидеть на лавочке.
Солнце уже ярко светило на самой высокой точке неба. Мальчик и девочка присели на лавку. Они сидели молча и сильно дышали. Немного отдышавшись, Фабьен сказал:
—Сейчас нам нужно идти обедать, давай встретимся через час и поедем в город?
—А сколько это через час?
—Вон смотри, когда солнце наклониться настолько, что будет доставать до вон того дерева, пройдет час.
—Ага, поняла, только я не знаю, отпустят ли меня родители.
—Ты не спрашивай у них, скажи, что идёшь гулять во двор.
—Как это?
—Ну, просто скажешь, что будешь рядом, а сама пойдёшь чуть-чуть подальше.
—Фабьен, я боюсь!
—Не надо бояться, я всегда один гуляю, и никто за мной не следит
—Ну нет, родители разозлятся если узнают.
—А мы им ничего не скажем. Я все тут знаю, все самые красивые места. Ну, так что? Встретимся?
—Давай, я попробую
Потом они еще немного посидели на лавке и разошлись в разные стороны. Фабьен пошел к себе домой налево, а Элиза к себе, через дорогу направо.
В обеденное время полил мелкий проливной дождь. Фабьен сидел за кухонным столом и ждал, пока его матушка принесёт еду. Он глядел в мокрое окно и боялся, как бы дождь не продолжился в течении всего дня.
На его удивление, после дневной трапезы из-за туч выглянуло яркое солнце и озарило местность. Дождь закончился мгновенно и Фабьен с улыбкой на лице, прощаясь с матерью, надел свои маленькие кроссовки выбежал в подъезд и стремительно начал спускаться по лестнице на первый этаж.
Он вышел на улицу и побежал во двор. Но Элизы там не было. "Наверное, она еще завтракает" — подумал мальчик. Ему ничего не оставалось делать кроме, как усесться на мокрую лавку и ждать свою подругу во дворе.
Через десять минут на дальнем конце асфальтированной дороги показалась маленькая фигура девочки. Фабьен очень обрадовался тому, что она все-таки решилась прийти и, спрыгнув с лавочки, поспешил к ней навстречу.
Элиза увидела Фабьена и, когда они стояли рядом друг с другом она неожиданно для мальчика начала громко смеяться. Элиза так смеялась, что положила руку на живот и немного наклонила спину.
—Чего хохочешь взбалмошная?
—Ты видел свои штаны — сказала Элиза, с трудом подавляя смех
—А что с ними? — сказал Фабьен, в растерянности опуская голову на свои камуфляжные брюки. Элиза заливалась смехом. А мальчик, как маленький котёнок бегает за своим хвостом, поворачивался и ни как не мог увидеть большое темное пятно от дождевой воды с лавки. Потом он все же исхитрился и, повернув спину, увидел, что с его брюк все еще капает вода.
—Ты бы еще позже пришла, они бы были мокрее
—Боялся, что я не приду и описался, мальчишка?
—Ничего я не описался, отстань!
—Описался, описался — кричала Элиза заливаясь жутким смехом.
Фабьен нахмурил свои брови и надулся как красный помидор, но он не мог долго сдерживать свою обиду и через несколько секунд, наблюдая за хохочущей Элизой, широко улыбнулся и тоже засмеялся.
Этот инцидент привёл детей в такое хорошее расположение духа, что они, не думая о последствиях и о большом городе, в который собрались идти, дружно побежали к улице Ла Гранж.
По мере того, как они продвигались по тротуару, ведущему к Сене, пятно Фабьена становилось меньше. Они шли, оглядывая необычные дома вокруг себя. Архитектурная оригинальность этих домов нисколько не заботила детей. Элизу восхищала окраска зданий, бежевые, салатовые, мягкие серые тона в ее глазах придавали городу сказочное настроение. А Фабьен, насмотревшийся на все это, шел немного впереди Элизы, ближе к зданию и разглядывал людей, которые всегда казались ему очень интересными. Он видел, как кудрявый блондин с козлиной бородкой, закутанный в тонкий прозрачный шарф, поправлял свои до невозможности круглые очки. Мальчику хотелось подразнить этого мужчину, но он сдержал свое веселье, только лишь указав на него пальцем.
—Смотри какой странный идет!
—Ты что делаешь, так не прилично — сказала девочка и ударила своей ладонью по его наглому пальцу. Фабьен обиделся и отошёл немного в сторону, но когда мужчина прошел, он снова приблизился к девочке.
Когда Фабьен и Элиза подходили к Сене, внезапно из-за угла появилась машина. Ее дикий рёв испугал прохожих на улице. Машина с бешеной скоростью пролетела рядом с тротуаром, по которому шли дети. Рёв раздался позади девочки и в тот же момент переместился вперед. Она отпрянула к стене с испуганными глазами, похожими на глаза лани во время охоты тигров. Элиза повернулась к Фабьену и заплакала. Мальчик не знал, что нужно делать в таких случаях, но внутренний голос подсказал ему и Фабьен, как истинный джентльмен обнял Элизу на глазах у прохожих. Они стояли посреди тротуара, пока Элиза не пришла в себя и не перестала плакать. Потом девочка, еще испытывая запоздалый страх, подошла ближе к зданию и взяла Фабьена за руку.
Дети вышли на набережную Монтебело и проследовали по тротуару через мост. Подул свежий речной ветер. Элиза поправила свои волосы, стараясь не отпускать руки Фабьена. Мальчик это заметил и неожиданно для себя покраснел, но легкий ветер смыл краску с его детского лица.
Они прошли мост О Дубль и вышли на площадь Нотр Дам де Пари.
На небе не было ни облачка. Солнце такое яркое и веселое немного скрылось за величественным зданием Собора Парижской Богоматери.
Элиза с восхищением осматривала собор, совсем позабыв об инциденте с машиной. Она, удивленная его красотой и величием, забыла и о том, что обманула своих родителей, которые сейчас думают, что она играет во дворе. Девочка с восторженным видом дернула Фабьена за руку, и они вместе подбежали поближе к Нотр Даму де Пари, чтобы лучше рассмотреть прославленных горгулий, сидящих рядом с колокольней.
Потом Элиза увидела молящихся ангелов, святую троицу напротив круглого темного окна, исполненного в готическом стиле, как и здания Нотр Дам де Пари. Горгульи сразу отошли на второй план, и она их больше не замечала. Тем временем скучающий Фабьен, вырвал руку у девочки и побежал по площади отдаляясь от Собора Парижской Богоматери. Элиза очень испугалась, что Фабьен оставил ее одну и, нехотя повернувшись, побежала за ним.
Мальчик залез на клумбу и к удивлению многочисленных туристов, направивших на него свой негодующий взгляд, пробежался по газону и скрылся в тени высоких кленов. Он спрятался от Элизы, но она его быстро нашла, вывела с газона на площадь и отругала.
—Ты что делаешь проказник, на тебя люди смотрят.
—А какое мне дело да них, пусть смотрят, если хотят, а если подойдут поближе я им рогаткой по лбу дам.
—Ну ты и хулиган — сказала Элиза
Она отвернулась в сторону от мальчика и, не говоря ни слова, пошла к дороге.
—Стой, ты куда? Ведь ты ничего здесь не знаешь? Стой! —сказал Фабьен. Он подбежал к девочки и дернул ее за плечо.
—Отстань
—Да подожди же ты, чего обиделась?
—Если будешь себя так вести, то я сечас же пойду домой — сказала она, сложив руки на груди. Ее лицо покраснело, и Фабьен понял, что она может заплакать.
—Хорошо, я буду нормальным, только не плачь.
Он взял ее за руку и повёл по улице Сите к мосту Нотр Дам. На маленьком острове в центре Парижа дул сильный ветер, подгоняя реку.
Элиза и Фабьен шли по тротуару в полном молчании. Они ощущали, что-то такое, что было не подвластно им обоим. Смущение, смешанное с бурной радостью от прогулки они чувствовали оба. Дети не хотели отпускать руку и старались идти как можно ближе друг к другу. Тепло и юность слились в одном прекрасном моменте, когда они проходили по мосту через Сену. Под мостом проплыл маленький круизный лайнер. Они вдруг оба захотели оказаться на этом лайнере. Сильное желание уплыть на нем в дальние края, повлекло их дальше от дома к набережной Жевр.
Фабьен посмотрел налево и направо. Машин не было. Он предоставил Элизе пройти первой по пешеходному переходу. Она шла впереди, не отпуская его руку. Фабьен следовал за ней. Ему очень нравилось ощущать тепло ее маленькой ладони.
Дети пошли напрямик по набережной в сторону Лувра. Перед ними открылась длинная река Сена. Они шагали по тротуару и наслаждались каждым мгновением, проведённым в центре Парижа друг с другом. Кажется, что любовь подкралась внезапно.
Набережная Жевр, докуда доходил взгляд, была заполнена туристами. Дети шли по набережной со стороны реки и наблюдали за тем, как множество паромов различных форм и цветов, в основном белые, проплывали по Сене в этот чудесный солнечный день.
Справа от них располагался театр Шатле, который славиться своими мюзиклами и симфоническими оркестрами.
Фабьен разглядывал людей, сидящих в красивом кафе. Девушка и молодой человек сидели за столиком под открытым небом, у входа в кафе. Они мило беседовали друг с другом. Молодая особа пила коктейль с помощью трубочки и пристально смотрела на юношу, который что-то восторженно ей рассказывал. Она облокотилась на руки и придвинулась к молодому человеку. Он начал читать стихи, которые очень понравились Фабьену. Потом девушка пододвинулась еще ближе, юноша остановился, и они горячо поцеловались. Фабьен посмотрел на Элизу, которая безучастно глядела на переливающуюся бликами водную гладь, покраснел и отвернулся в другую сторону.
Так незаметно прошло их совместное времяпрепровождение. Они пересекли еще один пешеходный переход и оказались на набережной Межесри. Потом прошли по ней, всю дорогу наблюдая за длинным грузовым судном, которое как улитка продвигалось от моста О Шанж, через который дети недавно прошли, к мосту Неф. Мост Неф был последним мостом, соединяющим островок на реке с остальной Францией.
Они прошли через пешеходный переход и проследовали по набережной Лувр, которая вела напрямик к триумфальной арке на площадь Карузель напротив Лувра.
Слева от них в самом центре реки красовался облагороженный парк-наконечник острова, на котором росла величественная плакучая ива. Можно было видеть, как ее свисающие ветви отражаются в темной реке.
Через десять минут дети вышли на площадь Карузель. Они так сильно хотели попасть в Лувр, что бежали вприпрыжку через туристов, минуя последнюю набережную ведущую к мосту Карузель. Они смеялись и веселились пробираясь через толпу, обгоняя стариков. Фабьен бежал со стороны реки, нагло толкая людей, не замечая ни кого на своём пути. Они кричали ему вслед, но мальчику это было безразлично. Элиза бежала с правой стороны, поспевая за стремительным бегом Фабьена. Она аккуратно огибала людей и извинялась при каждом неудобном случае. Люди не обращали на нее никакого внимания, и девочка продолжала бежать.
Их радости не было предела. Во время бега Фабьен все время оглядывался и, если не видел за своей спиной Элизу, останавливался. Он тщетно всматривался в толпу прохожих, но никак не мог ее разглядеть.
Внезапно впереди раздался смех. Мальчик сразу узнал его и повернулся. Элиза была впереди него метров на десять. Она отчаянно смеялась, а когда Фабьен ее заметил, девочка побежала вперед.
Так они бежали всю дорогу, прятались друг от друга, играли и мило переглядывались. Фабьен смотрел на Элизу. Она же под его прямым взглядом краснела и отворачивалась, бежала вперед и снова поворачивалась к нему.
Дети успокоились, когда за поворотом показалась площадь Каррузель. Они повернули направо и проследовали к входу на площадь.
Элиза замерла на месте. Девочка знала, что стоит около входа во дворец. Бабушка рассказывала ей французские сказки об этом замечательном месте. Ей представились короли и королевы в шикарных одеждах, в золоте и драгоценностях, непринужденно расхаживающие по своим владениям. Она ужаснулась от того, что вспомнила про злого кардинала, который имел большую власть даже над королем.
—Фабьен — сказала она, когда они проходили под большой аркой для пешеходов —а ты знаешь что-нибудь про Ришелье?
—Кто это?
—Ты разве никогда не слышал про кардинала в красной мантии, который главнее самого короля?
—Чушь — сказал, разозлившийся Фабьен — никто не может быть главнее короля!
—А кардинал Ришелье был.
—Да кто он вообще такой?
—Как? Ты разве никогда не слышал про мушкетеров? Бабушка рассказывала, что они были очень отважные! Про них Дюма написал и про кардинала тоже
—Дюма, мушкетеры, нет, не слышал, а что они делали?
—Они защищали короля от злого кардинала.
—Тогда и я хочу быть мушкетёром. Стану размахивать шпагой направо и налево, буду всех убивать, и никто мне слова не скажет
—Ты такой же мушкетер, как я королева Франции Фабьен — сказала Элиза и громко рассмеялась.
—Не смейся над мушкетером неверная, а то поплатишься
Элиза так смеялась, что слезы покатились у нее по щекам.
—Ох, не смеши меня, пожалуйста. В тебе есть только одно от мушкетера, это наглость. Все остальное отсутствует.
—А что еще нужно мушкетёру? — сказал Фабьен и на миг призадумался.
—Мушкетёр должен быть храбрым, он не должен бояться своего врага и смерти, он...
Перечисляя качества мушкетера, Элиза вдруг осознала, что идет по площади Каррузель. Перед ее глазами предстал дворец небывалой красоты. Бесчисленное множество балконов, окон и дверей, все в одном стиле, так не походили на оные в стандартных парижских зданиях.
Величественный Лувр, расстилался перед глазами Элизы. Бежевая окраска, такая приятная для глаз девочки, вызывала чувство спокойствия. Множество архитектурных деталей придавали дворцу неощутимую красоту прошлого, старинное сказочное мгновение, которое дошло до наших дней. Все вокруг было настолько идеально, насколько это возможно.
Подстриженная клумба в центре площади уже немного выцветала. Салатовый оттенок выцветших кустов придавал общей обстановке некоторое разнообразие красок.
Все это настолько восхищало Элизу, что она перестал говорить о мушкетёрах и побежала вперед, забыв про Фабьена, который находился в серьезном раздумье о своих личностных качествах.
Девочка подбежала к клумбе и осмотрела все вокруг. Она пыталась запечатлеть каждый кусочек этого прекрасного места в своей детской памяти. Тем временем Фабьен, приложив руку к подбородку, созерцал Элизу и думал о том, кто же такой этот Дюма и как бы ему, Фабьену, стать королевским мушкетером.
—Фабьен, хватит тебе думать — закричала Элиза — смотри какая красота, давай подойдём поближе к дворцу.
Мальчик отвлёкся от своих мыслей и посмотрел в сторону Лувра. Он ужаснулся, когда увидел, сколько народу там собралось. Фабьен подбежал к Элизе, крепко схватил ее за руку и повёл в обратном направлении к малой Триумфальной арке.
—Эй, ты чего, пойдем к дворцу.
—Смотри — сказал мальчик, ведя Элизу за собой — впереди ворота в другой мир, гляди.
Элиза подняла глаза и увидела впереди себя большую арку с тремя проходами. В центральном, самом высоком проходе, вдалеке между древнегреческими колоннами виднелось огромное колесо обозрения.
—Взгляни наверх, видишь там всадник, он охраняет вход в другой мир.
—Чего ты придумываешь Фабьен, какой другой мир?
—Это мир призраков, там обитают загадочные существа, которые могут подкрасться к тебе ночью и забрать твою душу с собой.
Фабьен говорил это с таким ужасом в голосе, что Элиза чуть не поверила ему. Мальчик преследовал цель напугать ее, но она сказала:
—Ну ты и выдумщик, Фабьен, с такой фантазией тебе не мушкетером нужно быть, а кардиналом — девочка сказала это и внезапно закричала — спасайтесь кардинал Ришелье, Ришелье!
Страшная история мальчика не подействовала на Элизу, а вот ее внезапный крик очень испугал Фабьена. Она побежала вперед к арке, размахивая руками.
—Да ну тебя — шёпотом сказал Фабьен и плюнул в ее сторону — опять надо мной смеется
Элиза подбежала к арке, Фабьен прибежал следом за ней. Они стояли напротив высокого входа.
—Как же высоко?
—Знаешь, вон там впереди, если ехать в сторону колеса обозрения, находиться еще одна арка. Она в два или в три раза выше этой.
—В три раза! Да ты врешь! — удивилась Элиза.
—Поехали туда, сама увидишь.
—Нет Фабьен, уже поздно, солнце потихоньку садиться, пойдём домой.
—Ну ты что — сказал мальчик разочарованным тоном —еще есть время, поехали!
—Не знаю Фабьен, если мы вернёмся поздно вечером, родители будут ругаться.
Когда девочка говорила, в душе она все же чувствовала, что непременно желает увидеть эту гигантскую арку. Ей не хотелось идти домой, но страх и сомнения поворачивали ее обратно.
—Ничего не случиться Элиза, мы быстро, туда и обратно.
Он прикоснулся к ее ладони и несильно сжал ее руку в своей. У него возникло желание посмотреть девочке в глаза. Элиза взглянула на него. Дети стояли напротив Триумфальной арки и смотрели друг на друга, краснея от стыда и бледнея от холодного северного ветра, который сообщал о приближении вечера.
Они прошли через арку и устремились к колесу обозрения, которое находилось впереди. Через двадцать минут ходьбы в полном молчании они дошли до колеса и, обогнув его, направились к автобусной остановке. Дети шли за руку. Их шаги замедлились. Они чувствовали тяжесть в ногах от долгой прогулки по Парижу.
Фабьен и Элиза подошли к остановке и уселись на лавку. Автобус прибыл через несколько минут. Фабьен, разбирающийся в маршрутах Парижа, мальчик, который, не смотря на свой возраст, много раз ездил на автобусах в дальние места, заплатил за два билета три евро и двадцать пять центов.
После того, как автобус тронулся, дети уселись около окна и стали разглядывать местность, которая со стремительной скоростью проносилась пред ними.
На улице уже потемнело. Солнце опускалось за горизонт, а небо казалось слишком мрачным для вечера. Элиза беспокоилась о том, что ее родители узнают об этой поездке и больше никогда не разрешат ей гулять с Фабьеном. Она внезапно для себя начала проникаться необычным тёплым чувством к мальчику, который держал ее за руку. Фабьен же сидел рядом с ней и наслаждался вечерним Парижем в обществе своей подруги, неотвратимо в нее влюблённый. Он чувствовал, как его сердце бьется все сильнее и сильнее под ее очаровательным взглядом.
Фабьен, который меньше устал от их прогулки, как джентльмен заговорил первым:
—Элиза, тебе здесь нравиться?
—Где здесь?
—В Париже?
—Я в Париже не долго, еще не могу сказать
—А со мной тебе нравиться гулять?
Элиза замолчала и посмотрела на Фабьена, который незаметно для девочки покраснел в тени темной улицы.
—Не знаю
Фабьен, измученный тяжелым ожиданием, был очень разочарован ее ответом, но не придал этому значения.
Автобус проехал через проспект Франклина де Рузвельта, потом проследовал по улице Елисеевские поля, проехал через улицу Бальзака и по прошествии пяти минут, остановился рядом с площадью Шарля де Голля.
Дети вышли из автобуса. Они подбежали к площади, обложенной брусчаткой, и перепрыгнули цепь, которая служила декоративным ограждением.
Перед их глазами предстала Триумфальная арка большой величины. Элиза была удивлена таким гигантским размером памятника. Она подбежала поближе и стала рассматривать скульптуры. Потом с трудом подняла голову и увидела множество вкрапленных людских образов на вершине Триумфальной арки. Большой памятник произвёл на нее неизгладимое впечатление.
—Как красиво! — сказала она, повернувшись к Фабьену.
Мальчик от усталости уселся на холодную площадь и вместо того, чтобы рассматривать памятник, смотрел на Элизу щенячьими глазками. Когда она повернулась, его лицо изменилось.
—Да, а ты говорила, что я тебя обманываю.
Девочка ничего не сказала, потом подошла к Фабьену и села рядом с ним. Мальчик смотрел на арку, в тот момент, когда Элиза прильнула к нему и поцеловала его в щеку. Он вдруг покрылся красными цветом и с удивлением посмотрел на Элизу.
—Спасибо, что гулял со мной. Мне было приятно.
—Не за что — сказал покрасневший Фабьен. Он улыбнулся Элизе и они вместе стали смотреть на арку и созерцать алый закат, который расстилался напротив них длинной полосой всех цветов и оттенков красного цвета.
Они посидели на площади еще пять минут, а потом встали и пошли в сторону автобусной остановки.
Дети вернулись домой тем же маршрутом. Они приехали во двор очень уставшие. Элиза и Фабьен обнялись на прощание и разошлись в разные стороны.
На следующие утро они встретились во дворе и гуляли вместе в течении недели, потом Элиза уехала, сказала лишь то, что родители собираются в Париж этой осенью. На прощание она подарила ему книгу "Три мушкетера" Александр Дюма.
—Прочитай ее до осени.
—Я обещаю.
—Если ты выполнишь свое обещание, тогда мы снова встретимся. Прощай Фабьен.
—До свидания, Элиза.
Вторая часть
Лето проходило быстро и незаметно. Фабьен все также выбегал во двор и гонял голубей, но теперь чувствовал, что ему не хватает Элизы. Каждый новый день был для мальчика тяжелым испытанием. Он смотрел на небо, на дом, в котором не так давно жила девочка и вспоминал счастливые минуты у Триумфальной арки, проведённые с ней.
Первый раз в совей жизни Фабьен испытывал любовь. Он любил Элизу, но еще не понимал этого до конца. Один ее взгляд, слово или силуэт был способен воодушевить Фабьена, сделать из него храброго рыцаря на белом коне. Но даже этой, малой толики, ее заводного смеха, тепла ее рук теперь не было в его жизни.
Вечерами Фабьен в одиночестве гулял во дворе, рассматривал деревья, ветки которых спокойно свисали, создавая при этом бесчисленные тени, переливающиеся под светом фонарного столба. Он думал о том, что совсем скоро, осенью, если она его не обманула, Элиза приедет в Париж, в тот же самый дом и они снова воссоединятся. Гуляя по темному двору, мальчик представлял себе, что он идет рядом с ней и держит ее за руку. Тёплые воспоминания, еще не остывшие в его сердце, давали Фабьену возможность , как наяву чувствовать Элизу рядом с собой, чувствовать ее руки и поцелуй на своей алой щеке.
Так, в одиноком любовном ожидании Фабьен не заметил, как наступила осень. Париж озолотился яркими листьями на деревьях. Цвета переливались от кроваво-красного до ярко-золотистого оттенка. Стоило только выйти на крыльцо своего дома и все вокруг начинало казаться волшебным, сказочным. Ветер дул сильнее, неся с собой угрюмую весточку с Атлантического океана. Все чаще шли проливные дожди, указывая жителям и туристам на то, что лето закончилось.
Париж наполнился любовниками. Буквально на каждом шагу можно было встретить молодые пары, которые ходят по городу и наслаждаются его красотой.
Фабьен сидел за столом на кухне. По радио звучала грустная французская песня, дошедшая до нас из середины прошлого века. Его мать слушала подобные песни, когда мальчик был еще совсем маленький и сейчас далекие воспоминания об услышанной мелодии навевали на него блаженную меланхолию и детское разочарование.
За окном покрапывал дождь. Он завтракал брокколи и запевал их вкусным вишневым соком. Наблюдая за дорогой и домом напротив, Фабьен следил за прохожими.
Мальчик видел, как очередная пара влюблённых идет по дороге, часто останавливаясь, чтобы обняться и поцеловать друг друга. Он отвернулся к своей тарелке. Теперь Фабьен смотрел на зелёные переваренные брокколи, желтые, как осенние листья за окном. Он поддел вилкой один кусок и проглотил его. Невольно взгляд мальчика снова устремился на дорогу. В это мгновение ему показалось, что он увидел чёрное такси, которое подъехало к противоположному дому. Фабьен положил вилку на стол и стал пристально всматриваться в окно. Наконец он был абсолютно уверен, что некая машина подъехала к подъезду и из нее вышла женщина с маленькой девочкой за руку.
Фабьен узнал Элизу. Его радости не было придела. Не прожевав брокколи, мальчик вскочил со своего стула и как ошпаренный побежал одеваться в прихожую. Его мать была очень удивлена этому обстоятельству.
Она спросила:
—Фабьен, ты куда так спешишь?
Мальчик проглотил кусок, одевая обувь, и весь разгоряченный, сказал:
—Элиза приехала, я видел.
—Господи Фабьен, в прошлый раз, когда она приезжала вы гуляли допоздна, разве тебе не жалко свою бедную мать, хотя бы завтрак доел.
—Не сейчас мам, я побежал
—Ох — вздохнула его мать, когда Фабьен выбежал в подъезд и захлопнул дверь — несносный мальчишка.
Мальчик побежал по лестнице, перескакивая сразу несколько ступенек. Он был в таком возбуждении, что казалось даже не заметил, если бы упал и ударился головой об пол. Но к счастью этого не случилось. Фабьен перепрыгнул через четыре последних ступеньки, открыл дверь и выбежал во двор.
Дождь уже закончился, но во дворе гулял сильный северный ветер, который заставил мальчика вздрогнуть и схватиться за плечи руками. Он устремил свой взор на противоположный край двора и побежал туда с бешеной скоростью. Холодный ветер дул ему в лицо. Его недавно еще розовые щеки теперь казались бледными.
Фабьен бежал по лужам и не спускал глаз с чёрной машины, которая еще не отъехала. Вокруг него поднимались и в тот же момент опускались маленькие капельки, брызги от прыжков по лужам. Теперь его щеки были не только бледными, но и грязными от мокрой земли.
Но все это не волновало Фабьена. Мальчик видел лишь такси и мать Элизы, которая в этот момент расплачивалась с водителем.
Машина медленно отстранилась от тротуара, когда Фабьен был уже очень близко к противоположному краю дороги. Такси уехало. Мальчик увидел Элизу. Она стояла к нему спиной и разговаривала с матерью. Он очень обрадовался тому, что, наконец-то дождался девочку и в порыве эмоций, не смотря на то, что с ней рядом стояла мать, крикнул:
—Элиза!
Она не услышала, поэтому он повторил еще раз, но теперь громче:
—Элиза!
Ее мать подняла голову и увидела Фабьена, машущего руками на другой стороне дороги. Элиза обернулась. Фабьен широко улыбался, подзывая девочку руками. Но онане двигалась с места. Он не заметил на ее лице ни тени улыбки. Элиза казалась очень уставшей.
Улыбка на лице Фабьена стала немного меньше. Он стоял, недоумевая, почему она не прощается с мамой и не идет к нему. Ведь Фабьен так долго ее ждал. Он мечтал о том, что однажды вот так встретит ее. Но эта встреча оказалась совсем отличалась от воображаемой в его голове.
Фабьен посмотрел на Элизу. Она немного улыбнулась, помохала ему рукой, потом повернулась к дому и зашла вместе с матерью внутрь.
Фабьен стоял на противоположной стороне дороги разочарованный и растерянный. Он не мог понять, в чем дело.
Мальчик не стал больше ждать и побрел к своему дому. Находясь в недоумении, он размышлял о случившемся. Фабьену казалось, что он в чем то провинился. Что-то сделал не так. Правда пока не знал что. Он дошел до своего дома и скрылся в дверном проеме.
На следующее утро он снова вышел во двор. Погода была очень приятная. Птички щебетали на золотистых деревьях. Мягкое осеннее солнце еще немного грело. Фабьен в бодром расположении духа пошел разгонять голубей в надежде увидеться с Элизой. Он ходил из стороны в сторону, лазил по кустам и бегал по заросшему, сухому газону.
В десяти метрах от него показался небольшой силуэт девочки. Элиза шла к нему, положив руки за спину. Она глядела на золотые деревья с детским восхищением. На ней было надето белое кружевное платьице и голубые туфельки на низком каблуке.
Как только Фабьен увидел девочку, внутри у него все заклокотало. Он проглотил ком в горле, неуверенно перешагнул через выцветшие кусты и зашагал в ее сторону. Элиза казалась спокойной и умиротворенной.
Они встретились в том месте, где еще несколько минут назад Фабьен разогнал всех голубей. Ему было волнительно снова встретиться с девочкой. Он скромно улыбался и старался не показать своего сильного смущения. Но красные щеки на холодном ветру его выдавали.
—Привет Элиза — сказал он первый
—Фабьен, доброе утро
—Вот мы и встретились
—Ты меня ждал Фабьен?
Мальчик не знал что ответить. Мысленно он подумал о том, что если ответит положительно, то таким образом выскажет свою непомерную любовь, которая сильно выросла с прошлой их встречи, ну а если ответит отрицательно, тогда она может обидеться. Этого ему уж точно не хотелось.
—Чего молчишь? — спросила Элиза, прождав его ответа десять секунд.
—Я не молчу, я думаю — сказал он
—О чем ты думаешь, дурашка — Элиза сказала эти слова с присущей только женщинам нежностью, потом подошла к мальчику поближе и крепко его обняла.
Она не заметила, как маленькая скупая слеза прокатилась по лицу Фабьена, который был в не себя от счастья. "Она меня любит" — думал Фабьен с присущей ему детской наивностью. Возможно это было так, но любовь, которую испытывают дети многим отличается от взрослой любви. Детская любовь такая чистая и нетронутая, распространяется чаще всего только на родителей и не имеет избыточного значения. В этот момент Элиза испытывала к Фабьену неизвестные ей тёплые чувства, но она сама до конца не понимала, любит ли она его или это ощущение вызвано долгим расставанием.
После теплых объятий дети долго играли во дворе, веселились и разговаривали. Они были рады тому, что снова встретились, что снова вместе. Все вокруг включая золотые деревья, двор, Эйфелеву башню устремлённую в небо, которая виднелась за домом Фабьена, было для них лишь декорациями, чем-то нереальным. Время внезапно остановилось и им стало ясно, что нет ничего реальнее чем, те чувства, которые они испытывают друг к другу.
Через час они устали играть и присели на деревянную лавку с железными перилами завивающимися в красивые цветочки, чтобы отдохнуть.
Фабьен теперь не казали девочке хулиганом, он был смирённым и очень вежливым по отношению к ней. Мальчик же не мог оторвать глаз от Элизы. Он только и делал, что наблюдал за тем, как она поправляет свои волосы.
—Давай сегодня снова убежим в центр?
—Фабьен, ты опять хочешь, чтобы мы поздно вернулись?
—Нет, мы будем недолго гулять, я знаю место, где расположен большой белый храм. Поехали туда?
Девочка посмотрела на Фабьена и призадумалась. Она вспоминала прошлую прогулку по Парижу, которая ей очень понравилась. Желание снова прогуляться в этом чудесном городе заполнило ее и она ответила
—Поехали!
Элиза вскочила с лавки и побежала к пешеходному переходу. Фабьен побежал за ней.
—Поедем на метро — крикнул он ей в след.
Элиза остановилась и испуганно посмотрела на Фабьена.
—Как на метро?
—А что такое? — спросил запыхавшийся Фабьен
—Я боюсь! — сказала Элиза
—Да ладно, там нечего боятся, пойдем
Он схватил ее за руку. Они вместе вышли на набережную Монтебелло и проследовали по ней до станции Сен-Мишель-Нотр-Дам рядом с одноимённым фонтаном.
Дети стояли перед длинной лестницей, которая мрачно спускалась, вниз хватая собой людей от мала до велика. Входящие исчезали в тени темного потолка за лестничным поворотом.
Для Элизы было даже страшно подумать, чтобы спуститься туда хотя бы на несколько ступенек. Эта большая открывающаяся пасть с острыми зубами, пожирающая всех внушала ей ужас.
Изнутри доносился приглушённый шум подземной электрички. Элиза, уставившись в дальний конец лестницы, крепко держала Фабьена за плечо, прислонившись к нему всем телом. Она долго не соглашалась туда спускаться, но после пяти минут уговоров, Элиза согласилась войти в метро при условии, что Фабьен не отпустит ее, пока они не выйдут на свежий воздух.
Дети спустились по лестнице на подземную станцию. Они завернули к кассам. В помещении переполненном людьми горел тусклый желтый свет. Все вокруг напоминало склеп оснащённый электричеством с воскресшими мертвецами.
В кассах тоже горел свет. За стеклянными окошками сидели спокойные пожилые кассирши, которые продавали билеты в порядке очереди.
Фабьен спокойно купил два билета на вход. Все это время Элиза осматривала людей вокруг себя и сильно сжимала руку Фабьена. Поэтому мальчику пришлось одной рукой достать из кармана деньги, дотянуться до кассы, положить их внутрь и потом, когда женщина напечатала билеты взять их из кассы.
Элиза немного ослабила свою хватку, когда поняла, что через турникет ей придётся проходить одной.
—Ты сейчас пройдёшь Элиза, хорошо?
—Да Фабьен — сказала она тихим голосом.
Мальчик подвел ее к турникету и прислонил билет к электронному датчику. В этот момент ставни открылись, и Элиза пробежала на другую сторону. Она повернулась к турникету и жалобно посмотрела на Фабьена, мысленно умоляя его о том, чтобы он быстрее оказался на ее стороне. Мальчик сделал тоже самое со своим билетом и прошел через турникет. Элиза вцепилась ему в руку.
Они вышли на станцию, где регулярно подходили подземные поезда. Из далекого туннеля послышался сильный гул крутящихся железных колес. Раздался ужасающий писк, который очень напугал девочку. Но после того, как поезд благополучно остановился на станции метро Сен-Мишель-Нотр-Дам, Элиза глубоко вздохнула и немного успокоилась. Волнение спало, и это было заметно по ее порозовевшим щекам, при свете внутри вагона, которые еще минут назад были бледными.
Дети зашли в вагон и сели на свободные места.
—Фабьен — сказала растерянная Элиза, выдавливая слова из своего рта — а куда мы все-таки направляемся?
—Мы едем на Мон-Мартр
—Что-то очень знакомое, а что это такое?
—Сейчас объясню, вот мы едем в метро, так?
—Да
—Метро, место самое глубокое, низкое во всем Париже
—И что? Фабьен, о чем ты говоришь? — спросила Элиза находясь в недоумении.
—А о том, что то место, куда мы едем есть самая высокая точка в Париже. Там ты ничего не будешь бояться.
—С чего ты взял Фабьен, может быть я высоты боюсь?
—Тебе нравиться Париж, Элиза?
—Да, к чему ты опять клонишь?
—А ты вспоминаешь метро, когда смотришь на город?
—Конечно нет!
—Так вот, там ты увидишь не только сам город, но и множество разноцветных картин, которые продают старые художники
—Откуда ты узнал?
—Что узнал Элиза?
—Не притворяйся дурашка, ты ведь знал, что я люблю смотреть на картины, а также рисовать?
—Клянусь нашим президентом, я даже не подозревал об этом
—Ах ты, хитрый мальчишка, все ты знал
Фабьен только пожал плечами в ответ. Элиза положила голову ему на плечо и подвинулась поближе. Они сидели в полупустом вагоне метро. Им было хорошо и тепло. Элиза совсем забыла о том, что метро это страшно. А раскрасневшийся Фабьен, боялся повернуть голову к девочке и просто смотрел перед собой в темное окно вагона, наслаждаясь каждым мгновением, проведённым с ней.
Примерно через полчаса подземная электричка прибыла на станцию Ламарк-Коленкур, которая находилась в десяти минутах ходьбы от Базилики Сакре-Кер, расположенной на самом высоком холме в Париже.
Дети вышли из вагона и, миновав турникеты, поднялись по лестнице на улицу Коленкур и проследовали через кладбище Сен-Венсан до улицы Шевалье де Ла Бар.
Они спокойно шли по дороге, прижавшись друг к другу. Элиза уже немного ослабила хватку, но не решилась до конца отпустить Фабьена, так как впереди нее внезапно появилось кладбище, огражденное маленьким железным забором.
Дети решились на то, чтобы пройти мимо кладбища Сен Венсан. К Великой радости Элизы и Фабьена на улице вовсю светило яркое солнце и не было ни намека на какое-либо потемнение. В темное время суток они ни за чтобы не согласились пройти по прямой через устрашающие надгробные плиты, которые на каждом шагу напоминали о смерти. Но дети шли туда с мыслями отнюдь не о страшной смерти, которая витает в закоулках этого места. Они скорее боялись того, что по дороге через кладбище встретят неведомое приведение, которое преградит им путь. Элиза боялась того, что в момент такой неожиданной встречи она убежит в одну сторону, а Фабьен в другую. Это ужасная возможность разделения пугала ее больше всего. Поэтому она, прежде чем войти на кладбище, обняла Фабьена и сказала:
—Будь со мной чтобы ни случилось.
Испуганный ее непонятным страхом, Фабьен воспринял слова, сказанные Элизой, со все серьёзностью, которая только может быть присуще ребёнку его возраста.
Они прошли через десятки приземлённых могил. Элиза смотрела под ноги, а Фабьен с удивлением разглядывал года и имена на каменных памятниках.
Совсем рядом с кладбищем на улице Соль располагался небольшой виноградник. В это время года виноград был собран. Оставшиеся от него сухие кусты и желтая виноградная лоза постепенно отмирали на холодном осеннем ветре.
Дети прошли мимо виноградника. Ими овладело чувство тоски по ушедшему лету, по зелёным зарослям кустарника, по яркому, тёплому солнцу, которое внезапно скрылось за темными тучами. На кусты винограда опустилась мрачная тень.
В конце улицы за поворотом располагался знаменитый ресторан Le Consulat, изображённый на сотнях картин.
Фабьен и Элиза повернули к ресторану, на котором, не смотря на дневное время, горели яркие желтые лампочки, приманивающие посетителей войти и насладиться атмосферой внутри. Элиза отпустила Фабьена и теперь шла впереди, рассматривая картины, выставленные прямо на улице. Она испытывала неописуемую радость и восхищение от того, что попала в это волшебное место. Все это время Элизе казалось удивительным совпадением, то, что Фабьен привёл ее к месту, кишащему художниками, не зная о ее пристрастии к рисованию и картинам. Девочка шла по улице, оборачиваясь на художников, рассматривая картины, шла, кружась на ветру, как будто танцевала вальс. Фабьен шел позади и наблюдал за ней и восхищайся ее плавными движениями, оборотами, восхищался тем как ее белое платьице кружиться в воздухе, переливаясь узорчатыми рисунками. Детям казалось, что они попали в сказку, которая никогда не закончиться.
Улица постепенно заполнялась людьми. Фабьен и Элиза приближались друг к другу. У поворота на улицу Шевалье де Ла Бар, они шли за руку рядом друг с другом. Повсюду слышались разговоры проходящих мимо туристов. Где-то вдалеке еле различимо пылали, как костёр испанские слова двух девушек. Чуть-чуть поближе, около сувенирной лавки можно было услышать сухую английскую речь, пожилого мужчины, который тщательно выбирал статуэтку Эйфелевой башни. Рядом с детьми, проскочила женщина с ребёнком. Черный платок и грубая неизвестная речь, молодой девушки, которая ругала своего малыша на чистом сирийском, привлекли внимание Элизы.
Дети прошли вперед, и вдруг в немыслимой какофонии звуков девочка различила родной, приятный, мягки на слух и такой романтичный французский язык. Хрипловатый голос француза выдавал старика-художника, который стоял слева от детей. Напротив него стоял мольберт. Старик наклонял спину к палитре и что-то рисовал, скрывая полотно от прохожих.
Старый художник, загоревший на летнем солнце, с белесой щетиной на дряхлом темном лице пристально наблюдал за Фабьеном и Элизой.
Дети обратили на него внимание, когда он вдруг сказал на чистом французском. Его голос прорвался сквозь толпу.
—Дети мои, подойдите поближе, я пытаюсь запечатлеть вашу великолепную юность
Элиза сначала испугалась старика. Она скромно повернулась к нему и посмотрела на его дряхлое, старческое лицо. На нем красовалась лучезарная улыбка, которая вмиг перечеркнула все сомнения девочки.
Фабьен тоже услышал старика и повернулся к нему.
Дети, держась за руку, подошли к старому художнику, который увлечённо рисовал свою картину, время от времени поглядывая на Фабьена и Элизу.
—Дедушка — сказала Элиза — что ты рисуешь?
Она осмотрела картины вокруг него и изумилась тому, с какой точностью он передаёт все подробности в рисунке. На одной из картин была изображена Триумфальная арка, которую девочка очень хорошо запомнила.
—Сейчас вы все увидите — ответил он и наклонился к палитре. Он обмакнул грязную кисточку в мутной темно-синей воде и намазал несколько различных цветов, таким образом, смешав краски на кончике кисти.
Дети стояли посреди улицы в ожидании. Элизе очень хотелось увидеть картину. Она думала, что старик рисует улицу Шевалье де Ла Бар или прохожих.
—Еще один мазок и я закончил.
Он обмакнул кисточку в краску, провел ей по картине, потом положил инструмент на мольберт и подозвал детей к себе. Глаза старого художника, уставшие от долгой жизни, сейчас казалось, святились от счастья и безумной страсти к рисованию. Юность детей воплощённая на белом полотне, преобразила старика. Он снова чувствовал юность в своём сердце, как тогда, когда только начинал работать на этой улице рядом с Базиликой Сакре-Кер.
Дети посмотрели на картину. Они были очень удивлены тем, что старик нарисовал их. Маленький мальчик Фабьен вдруг почувствовал себя таким, каким он был изображён на картине. Влюблённым героем, выпятившим вперед грудь, идущим под руку с дамой. Этаким молодым мушкетером. Элиза же напротив ощутила себя красавицей, которая достойна всего, что с ней происходит в данный момент.
На мольберте была изображена пустая улица и дети, которые шли по ней мимо темно-бежевого кирпичного забора, обросшего виноградом.
Элиза вдруг спросила:
—Почему вы изобразили нас одних? Ведь на улице так много людей, посмотрите вокруг
Глаза старика затуманились. Он согнул спину, положил руку на подбородок и на минуту о чем-то задумался. Потом он сказал:
—Я нарисовал вас одних, потому что кроме вас здесь больше нет живых людей
Элиза была крайне удивлена такому ответу. Она не поняла, что старик хотел этим сказать. Но из природной скромности не стала задавать лишних вопросов. А старик больше ничего не говорил. Он повернул картину лицом к прохожим и стал ждать.
Дети попрощались со стариком, и пошли напрямик к Базилике Сакре-Кер. Через пять минут они вышли на небольшую площадь, на которой располагался гигантский белый храм. В верхней части базилики взгромоздились три купола. Два по обе стороны от третьего самого большого, который находился в центре.
Дети прошли по улице Шевалье де Ла Бар, изгибающейся вокруг, к входу в Базилику. Перед входом на каменных постаментах, детей встречали два величественных всадника. Фабьен и Элиза взошли по лестнице на верх к входу в базилику. Перед ними предстали величественные колонны, поддерживающие монументальное строение, на несколько метров выходящее из основного сооружения. Помимо всадников на столбах, в углублении немного выше, в центральной части располагалась статуя Иисуса Христа, указующий перст которого был устремлён в небеса.
Фабьен первый вошёл в большие темно серые ворота, украшенные изображениями людей, выступающими на железной поверхности, как каторжники стремящиеся вырваться из оков немого металла. Ворота были открыты наполовину. Элиза вошла внутрь, находясь в состоянии любопытства и оцепенения.
Со светлой многолюдной площади дети ступали в тёмный зал храма освещённый лишь церковными свечами и удивительной картиной Исуса Христа изображенной на красивом потолке. Свет отраженный от позолоченных лучей и от ангельских нимбов освещал мягким приятным светом церковный амвон.
Внутри было тихо. Ни одного звука. Церковнослужители и посетители храма не позволяли себе говорить даже шёпотом. В такой обстановке дети, только что вошедшие внутрь священного здания, чувствовали себя довольно скованно. Они скромно повернули налево от последнего ряда и вместо того чтобы идти по центру тихо ступали по мраморному полу с боковой стороны церкви.
Элиза, восхищённая атмосферой внутри, повернулась назад, чтобы рассмотреть оконную мозаику, которую не смогла разглядеть на дневном свету снаружи храма. Повернувшись, она увидела семь длинных окон церковного типа, в которые вместо стекла были вставлены мозаичные картины, собранные известнейшими художниками Европы специально для базилики Сакре-Кер, которая является великим достоянием Франции.
Дети зашли за внушительные колонны, расположенные внутри здания. Перед глазами Фабьена, освещённые внешним светом, предстали фрески, красивее прежних. Тысячи маленьких частичек разноцветного стекла переливались, как радуга на фоне хмурых стен церкви. Удивленный этим захватывающим зрелищем мальчик не мог оторвать глаз от церковных фресок. Элиза схватила его за руку и повела дальше.
Свечи над окнами ярко освещали священный алтарь и маленькую икону обрамлённую широкой золотой рамкой. Элиза подошла поближе, чтобы лучше рассмотреть лицо человека с терновым венком запутавшимся в его волосах. Она знала кто это. На мгновение ее маленьки детские ручки сложились в молитве. Девочка встала на колени. За ней стоял Фабьен, удивленный внезапному желанию Элизы помолиться. Он смущённо глядел на ее приклоненную головку и бело платьице, подол которого прильнул к мраморному полу. Девочка молилась недолго и очень тихо, перебирая в голове слова, которые когда то узнала от своей бабушки. Потом Элиза встала и пошла напрямик к амвону.
Люди сидели в центре зала и слушали тишину, обволакивающую все вокруг. Фабьен и Элиза подошли ближе к амвону. Они рассматривали белый постамент, на котором в ряд были изображены двенадцать апостолов, ближайших учеников Христа, а между ними находился белый крест, представляющий собой одно целое с остальным памятником.
Внезапно из недр церковного помещения появился священнослужитель в золотистой рясе и белесом подряснике. На его голове красовался головной убор, изобличая своего носителя, как важного человека.
Дети отошли в сторону.
—Сейчас он будет читать молитву — сказала Элиза шёпотом — давай вернёмся на площадь
—Давай — согласился Фабьен
Они повернулись и пошли к выходу.
Возвращались дети тем же путём, минуя изгибающуюся улицу и сотни картин.
Вдруг из толпы их окликнул знакомый голос:
—Дети, я продал вашу картину, возьмите — сказал старый художник дрожащими руками, протягивая им монеты.
Фабьен подошел к старику и взял деньги. Он поблагодарил его за этот чудесный подарок. Элиза стояла в стороне и злилась на Фабьена за его поступок.
—Деточка не злись на него, мне старику деньги не так нужны.
Мальчик поклонился художнику в знак почтения, взял Элизу под руку и повёл тем же путём, обратно к станции метро Ламарк-Коленкур.
Следующим местом, которое Фабьен хотел посетить с Элизой, стала Эфелева башня и метро Пасси, которое находилось на другом берегу реки Сены.
Дети уставшие от долгой прогулки вошли в метро и на деньги подаренные художником купили два билета. В вагоне подземной электрички их клонило в сон. Только шум стальных колес и писк, создающийся от трения о шпалы, не давали им заснуть.
Время в дороге длилось бесконечно долго. Элиза чувствовала себя подавленной. Она устала от многолюдности Парижа и сейчас, облокотившись на Фабьена, думала о том, что около Эйфелевой башни людей будет еще больше. Единственная мысль, которая воодушевляла девочку тихо шептала в закоулках ее детского воображения. Эта мысль была мечтой, которая вот-вот осуществиться. Возможность увидеть Эйфелеву башню с близкого расстояния, то что двигало Элизой в данный момент времени.
Через некоторое время подземная электричка пребыла на станцию Пасси. Дети вышли из вагона и направились наверх по лестнице. Людей вокруг было значительно больше, чем во всех местах, в которых дети побывали до этого.
Старики, мужчины и женщины поднимались и спускались по лестнице двумя бесконечными потоками. Дети следовали за поднимающимся потоком наверх и мечтали о том, чтобы вдохнуть воздух Парижского вечера.
Они вышли из толпы людей на улицу Альбони. Вечерело. Солнце на небе уже значительно опустилось. Вокруг ощущалась атмосфера спокойного вечернего уюта. Париж — мой дом. Яркие солнечные лучи багровели на темно-синем безоблачном небе. Дети посмотрели вдаль на Эйфелеву башню, нижняя часть которой пряталась за домами. Башня на фоне алого заката, казалась красивее, чем когда-либо еще. Все чувства от восхищения до любви, от желания до страсти, от безумия до спокойствия можно было описать сказочным настоящим моментом. Дети почуяли аромат, доносившийся из ближайшего кафе. Это пахли горячие круассаны со сгущёнкой начинкой внутри.
Фабьен и Элиза проследовали по улице Альбони в сторону Сены. С реки дул сильный холодный ветер, обдавая прохожих яростным порывом.
Дети дошли до дороги Жоржа Помпадур. Они перешли дорогу и повернули налево. Река казалась беспокойной. Под вечерним небом Сена казалась темнее, чем обычно. По ней проплывали большие грузовые и туристические паромы. Элиза и Фабьен шли по набережной молча.
Восхищенные глаза девочки выдавали сильное изумление от картины, которую она наблюдала в настоящий момент. Прямо перед ней через реку находилась гигантская серая Эйфелева башня. А рядом с ней как бы контрастируя, стояло небольшое темно-серое здание. В основании башни росли два больших дерева, переливающихся золотым цветом осени.
Внезапно Фабьен свернул по брусчатой дорожке на Пор Дебий. Эта дорога, ведущая вниз к реке, представляла собой некую станцию для, проходящих мимо паромов. Между дорогой и рекой не было никакого заграждения.
Веселый Фабьен рукой подозвал Элизу и они вместе спустились по продолговатой дороге, приблизившись к Сене на несколько метров. На дороге, около которой было пришвартовано не меньше десяти небольших кораблей, было совершенно пусто. Ни один человек не догадался спуститься сюда.
Дети шли по дороге, обложенной декоративным камнем, в полном одиночестве и наблюдали за тем, как небольшие белые облака проплывают за Эйфелевой башней. Наконец-то сокращённые мечты Элизы об одиночестве в центре Парижа сбылись. Ободрённая этим, она заговорила:
—Как тут прекрасно! — сказала девочка, вздыхая от счастья
—Да — согласился Фабьен не слишком многословно, что указывало на его усталость.
—Эйфелева башня такая огромная, кажется, что ее конец достаёт до самого небо, но я знаю, что это не так.
—А ты думай, что так!
—Если бы оно было так, то моему папе не пришлось бы долго болеть, прежде чем умереть. Он просто мог бы залезть на Эйфелеву башню и исчезнуть в небесах.
—Твой отец умер? — спросил Фабьен, удивленный этим неожиданным заявлением
—Нет, но он очень болен и мне кажется, что ему недолго осталось
—Ох, Элиза, откуда ты это знаешь?
—Я чувствую, что смерть где-то рядом.
—Это как?
—Не знаю, просто чувствую и все
—Не говори глупостей, смотри какая красота, разве тебе не этого хотелось?
—Ах ты мой дурашка — сказала девочка ласковым тоном и прильнула к Фабьену — только этого и хотелось!
Они шли по дороге, огибая столбики, обвязанные канатами пришвартованных кораблей. Ветер подул еще сильнее. Теперь Элиза шла за Фабьеном, прислоняясь к его спине. Но это ее не спасало, ветер огибал маленького мальчика и давил на нее со всей силой, обдавая холодным воздухом ее детское тело.
Дети были рядом с мостом, когда полил дождь. Они не заметили надвигающейся тучи, которая неожиданно подкралась к ним со спины. Туча заволокла большую часть неба, и где-то высоко над ними разразился страшный гром. Тропический ливень внезапно спустился на детей, как волна на тонущий корабль.
Элиза была в маленьком белом платье, которое насквозь промокло от дождя. Мокрый Фабьен схватил ее за руку побежал в сторону укрытия. Они спрятались под мостом Иена.
—Я вся мокрая — сказала Элиза и внезапно женские слезы потекли из ее голубых глаз.
Фабьен не растерялся и обнял ее.
—Ничего, вот вернёмся домой и посушим, все будет хорошо!
Элиза немного успокоилась. Дождь утих, но продолжал лить. Мокрые дети стояли под темным мостом в сырости. Их обдувал холодный северный ветер. Они как могли, прижимались друг к другу, обнявшись за плечи. Щека к щеке, чувствуя тепло собственных тел, согреваясь на холодном ветру, они дрожали, не чувствуя усталости и боли. В этот миг, словно большая лавина, накатилась на них безумная любовь. Сейчас это чувство было настолько сильным, что детям показалось, будто они одно целое. Как будто так было всегда и они никогда не расставались.
Дождь кончился, и дети почувствовали расслабление. Они вышли из укрытия, дрожа от холода, и направились обратно к метро Пасси.
На улице сильно потемнело. В городе зажглись фонарные столбы, а Эфелева башня озарилась бесчисленным количеством мерцающих огоньков. Девочка повернулась, чтобы как следует рассмотреть достопримечательность. Она сложила руки на груди и с восхищением наблюдала за тем, как свет мерцающей гирлянды поднимается сверху вниз по башне.
—Элиза, нам нужно идти! — сказал Фабьен, щёлкая зубами от холода.
—Сейчас, сейчас иду
Она телом повернулась к мальчику, но все еще смотрела на башню через плечо, потом отвернулась и пошла за Фабьеном.
Мокрые, уставшие и голодные дети вернулись домой к девяти часам вечера. Они благополучно доехали на метро и теперь вошли во двор. В вагоне они немного согрелись и обсохли. И сейчас во дворе Элиза и Фабьен чувствовали себя гораздо лучше.
—Ну что, давай прощаться — сказала Элиза, покашливая.
—А мы увидимся завтра?
—Надеюсь, что да.
—И я тоже надеюсь!
—Ну пока Фабьен
—Бонжур — сказал мальчик и поцеловал Элизу в щеку.
На следующий день Элиза не вышла во двор. Одинокий Фабьен бродил по дорожкам двора в ожидании девочки. Прошел еще один день, но она не выходила. Мальчик не мог понять, что случилось. Кажется, что она пообещала ему встретиться. Ее не было.
В полном одиночестве разочарованный, Фабьен ждал свою возлюбленную, но она так и не появилась. Он подумал, что Элиза больше не хочет с ним гулять. Перечисляя в своей голове все случаи, из-за которых Элиза могла на него обидеться, он ходил по дороге, ничего не соображая. Фабьен был в отчаянии.
Прошло несколько дней, после их последней встречи. Мальчик наблюдал за домом, в котором живет Элиза. Он часы напролёт сидел напротив подъезда и следил за людьми, которые входили внутрь и выходили на улицу. Мир стал таким угрюмым и безжизненным без нее.
К вечеру третьего дня он горько заплакал. Фабьен думал, что она уехала, не попрощавшись с ним. Он встал с холодного асфальта и направился домой.
Этот вечер был очень тёмным. Через несколько часов к зданию напротив подъехала машина скорой помощи, но мальчик уже крепко спал в своей кровати и не мог ее увидеть.
Бедная девочка Элиза умерла в больнице от воспаления легких. В этот вечер она была еще жива и ее увезли в реанимацию. Несколько часов врачи оперировали ее бездыханное телом, но все было тщетно. Она скончалась ровно в полночь.
На небе сияли мириады ярких звезд. Ничто не предвещало беды, но она пришла незаметно. Смерть забрала ребенка с собой в эту безоблачную ночь.
Фабьен никогда не узнал о том, что Элизы не стало. Это было спасение, дарованное самой жизнью, неумолимо жестокой и безразличной к мольбам безутешных людей, но в тоже время справедливой и заботливой, как мать, которая держит свое дитя у груди.