Гл.1
Густой туман ложился на дорогу толстыми слоями, как будто опасался, что не совсем добросовестно он поработал и одного его прикосновения будет маловато для полного изолирования всего, что лежало и росло на земле-матушке. Но тут наскакивал лёгкий ветерок и поднимал ввысь это влажное скопление мельчайших частиц, пытаясь развеять или поиграть в догонялки с податливыми, тёмно-серыми облачками. Но туман не сдавался, цепляясь за верхушки деревьев, крыши домов, заборы, он вновь стремился на прежнее место, только уже не так удачно, как прежде, а вроде рваными клочьями, из-за чего образовывались просветы и уже можно было определить силуэты тополей, акаций и даже низкорослого придорожного кустарника. И всё же, процесс редения начался, а когда выглянет сентябрьское солнышко, ещё пока тёплое, то и вовсе исчезнет это природное явление, вроде его и не было.
Где-то подал голос петух и ему тут же ответили собратья с разных концов деревни. Заворочались в стойлах коровы, гремя цепями, зашевелились куры на насестах, перескакивая с жёрдочки на жёрдочку, а вскоре появятся и их хозяева во дворе, хлопая калитками и гремя щеколдами дверей. Начиналось утро очередного дня, несшее с собой нескончаемую суету для всего живого, а особенно для людей, как, впрочем, было всегда в этом мире. В первую очередь нужно управиться по хозяйству, а уж потом все остальные дела. Старики, которые уже и сами еле двигались, обойдут не спеша свои владения, а после усядутся за воротами на лавочки и подслеповатым взглядом проводят всех спешащих на работу, а если повезёт, то кто-то и словом с ними перекинется, а то и сосед подсядет рядышком и они вместе обсудят вчерашнюю серию из очередного мексиканского сериала.
Деревня Валеевка расположена далеко от райцентра области, окружённая бесконечными лугами, с их разнотравьем и разноцветьем, а также вишнёвыми, берёзовыми и тополиными рощами.
Не близкое расстояние к центральной усадьбе не смущало валеевцев, может привыкли? А скорее всего тут причина иная. В пяти километрах от посёлка находился хутор Верхний Рожок, где директор этого совхоза удачно вложил общие деньги от ежегодной прибыли и нанял строителей, а те в сжатые сроки выстроили большой совхозный рынок. Вот там и лежала на прилавках вся нужная продукция по сходным ценам, а некоторые, так и своё несли туда продать, если имелись излишки картофеля, мяса, молочных продуктов и фруктов с собственного приусадебного участка. А со временем здесь и хозяйственные магазины поставили, большой книжный, аптеку и другие необходимые населению точки.
В самом поле, посередине, где нынче стоят летние корпуса для поросят и свиноматок, возвышался деревянный дом помещика Валеева, но во время революции его сожгли дотла, а местные растащили всё, что не особенно пострадало от пламени, ну, а прошедшие столетия давно сровняли с землёй кучи обугленных головешек, давшим удобрение для вольготного развития сорной растительности, достигающей человеческого роста.
И всё, как будто тут никогда не было иной истории, кроме настоящей действительности. Как вырванный листок из календаря, за ненадобностью, выбрасывают в мусорное ведро.
Почему деревня называлась Валеевкой, так на этот вопрос уже и старожилы точно не могли ответить. Валеевка и всё тут. Говорят, вроде по помещику Валееву Фёдору Спиридоновичу, проживающему в этих краях две сотни лет назад. По крайней мере, так утверждает местный учитель географии, Лубов Антон Григорьевич.
Ну, стало быть, заслужил тот барин, чтоб народ увековечил именно его фамилию. А там Бог весть... Возможно, сам Фёдор Спиридонович распорядился, чтобы присвоить память в честь себя, любимого, да так название и прижилось здесь на целых два века.
Улиц мало, четырнадцать всего да ещё одна разместилась прямо на берегу. Так и прилипло "имя" улочки от реки, тоже Лукавка. Но река полноводная, глубокая, а в грозовую погоду волны огромные, словно это море, и цвет у них становился грязно-тёмный, как тучи, спустившиеся до самой воды. А одноимённая улица махонькая, дворов десять, да и то, в основном там доживали свой век старики, занимавшиеся рыбалкой до самой старости.
Да, на берегу не было ни единого дома, чтобы там никто не рыбачил: то ли отец, то ли сын, а бывало, что даже дед. Вот такая тут здешняя "мистика", это был закуток самых настоящих рыбаков.
И на совхоз работали, когда чуть в стороне, пониже холмов, ещё функционировало рыбное хозяйство. Не ахти какое, но для своих, района и даже в область отправлялась свежемороженая рыба, а иногда копчёная и вяленая. Теперь это в прошлом и сами рыбаки тоже дожили до седых бород, а тогда они были полны сил, задора и нескончаемой энергии, пахали сутками без выходных, что даже на свидание некогда сбегать. Достаточно их нынче на кладбище покоится, сгинувших в непогоду и затонувших целыми экипажами, по три-четыре человека с лодки. Теперь они смотрят на всех нас со своих траурных снимков, улыбаются всякому прохожему, красивые, с вьющимися чубами, чернобровые и молодые. Да, они теперь навсегда останутся молодыми.
Причиной нескольких трагедий являлась не только плохая погода, но, как не прискорбно, пьянка. А река не любит пьяных, старается сразу таких забрать на своё глубокое илистое дно.
Кто до сих пор сохранил себе жизнь, тот знает цену этой самой жизни. Тяжкий труд теперь с регулярным постоянством отзывался на общем самочувствии, хоть и минуло уже с той поры много десятков лет. Да разве такое забывается?
В октябрьские морозы, пока ещё река не стала, заледенелыми руками перебирались сети. Никакие резиновые перчатки и комбинезоны не помогали, волны хлюпали через край борта, обдавая холодными брызгами продрогших людей, тем самым добавляя боли в итак уже застуженные и натруженные, от тяжёлых чувалов с рыбой, спины. Летом тоже не лучше. Казалось, что солнце печёт не только сверху, но и от самой поверхности воды. А успеть надо выполнить норму, директор поджидает на берегу, а рядом несколько грузовых машин, прибывших сюда за спец-заказом.
А где тогда было легко? Вот никто и не роптал, к тому же, с зарплатой их не обижали, "речным" людям платили хорошо. Потому и создавались очереди: уйдёт один, так на его место завтра десяток желающих явится.
А вот почему речка Лукавка звалась "Лукавкой", тоже предположений несколько. Кто доказывает, будто от самого русла её так прозвали. Если глянуть на неё сверху, то сразу заметно, как берега, вдруг расширялись, а через сотню метров вновь сужались, создавая естественный природный рисунок, похожий на проросшую луковицу. А другие готовы поспорить, что кличут Лукавку так, исключительно, из-за её лукавства и сурового нрава. В ней насчитывается множество омутов и водоворотов, течение очень быстрое, потому водоём этот сильно коварен. Несведущему в него лучше не соваться, только с бережка чуток искупнуться и на сушу, но не дай Боже не переплывать, такое неосторожное действо Лукавка не прощает, надо точно знать надёжные места, хотя есть ли они? Как говорят, что утонуть можно даже в тазике.
Чуть ниже, по течению, над водной гладью возвышаются холмы, тот отрезок и прозвали "Буграми". Вот туда ребятня, что помладше, совсем не наведываются, дюже рискованно. Берег обрывистый, совершенно не за что ухватиться, и сразу глубина - с головой. А вода на Буграх ледяная, из-за бьющих из-под земли родников, потому часто пловцов там донимала судорога. Зато раки водились огроменные, с большими рогатыми клешнями. И стрижей там видимо-невидимо, они роют себе норы для гнёзд и до позднего вечера с бешеной скоростью снуют туда-сюда, добывая себе мошек для пропитания.
В этой самой Валеевке и проживали два друга, Валерка Иванов и Сашка Муравьёв. Дружили, как обычно говорят, с самого детского сада. Вернее, Сашка садик не посещал, его доглядывала бабка по отцу, когда родители находились на работе. Не доверяла старая Лукерья воспитателю дошкольного учреждения, молоденькой Наташе Зотовой, только что закончившей педучилище, и которая следила сама за четырьмя десятками ребятишек. Хоть и мала деревня, а рождаемость тут была отменная, как и по всей стране того времени. Здесь не делили деток на ясельных и постарше, все посещали одну группу. Наташа целый день была на ногах, даже на минутку присесть некогда, разве что, когда уснут малыши и то спокойно не отдохнёшь, надо заполнять тетрадки по каждому ребёнку: как кушал, как спал, давно ли привит и так далее. И такое ежедневно. Иногда и в выходные приходилось трудиться, в связи с производственной необходимостью. Но девушка ведь ещё не жаловалась на здоровье, пока годы не те да и профессия воспитателя ей нравилась. Мамы с папами, её подопечных, тоже не спешили упрекнуть нянек и воспитателя, если у кого из пацанят синячок или царапина вдруг объявятся. То не беда, заживёт до свадьбы, ну можно думать дома они не падают и не ударяются. Ну а куда детвору девать, если деньги зарабатывать надо? А тут они под присмотром и накормлены по расписанию.
Но Лукерья пожелала самолично нянчиться с единственным внуком, потому Валерка с Сашкой встречались только после садика, а потом играли во все игры, которые тут же для себя и придумывали.
Валерка бы тоже с удовольствием не вставал ни свет ни заря в надоевший "Лесной Грибочек", где по времени едят и устраивают дурацкий "тихий час", но его некому было опекать, потому что старшая сестра Валерки, Сонечка, несколько лет назад умерла от кори. Не успели довести до райцентра и пятиклассница сгорела на глазах несчастной матери от высокой температуры. Это был уже не единственный случай, когда люди погибали, не успев прибыть в районную больницу. Стали везде поступать жалобы от населения и кричащие статьи в газетах, мол, что это такое, только один фельдшер, который не всегда может оказать правильную медпомощь, потому что у него нет надлежащего образования, медикаментов да и рваные раны он не имеет право, а также опыта, обрабатывать, и человек истекает кровью. Вот и построили вскоре в Валеевке, какую-никакую поликлинику, а к ней и стационар на несколько десятков коек, а это уже кое-что для такой далёкой и глухой деревеньки.
Да и поднимала Валерку мать сама. Отец его, когда мальчику исполнилось только два годика, застудил лёгкие в рыбхозе и умер от туберкулёза.
Сашка и Валерка сидели в школе-восьмилетке за одной партой, закончили её с тройками и четвёрками, только по физкультуре у них и было отлично, а дальше не захотели идти в девятый и десятый классы, а пришли в контору к директору совхоза, попросить направление в автошколу, чтобы выучиться на шоферов.
Каждое лето их любимым занятием было бегать на поле к комбайнам, чтобы внимательно понаблюдать, как работают комбайнёры во время жатвы и, конечно же, помечтать, что когда они вырастут, то тоже с энтузиазмом примутся бороздить совхозные нивы. Но пару раз им отказали прокатиться в кабинке, мол, малы ещё, не дай Бог чего, кто отвечать будет? И почему-то друзьям сразу расхотелось овладевать этой профессией, их не прельщало превратиться в заросших "грубиянов" с пыльными лицами. А вот шофёр - другое дело. Они всегда весёлые, квасом угощали Сашку и Валерку и никогда не возражали проехаться с ними до элеватора и обратно. И вот, наконец, наступило то мгновение, когда детские мечты пора превратить в реальность. Но пожилой директор, вдруг воспротивился.
- Ну ты посмотри на них, сразу машины им подавай! У самих ещё пушок под носом едва только начал пробиваться, а они уже мастера на все руки, твою дивизию. Подумать только... Лет вам сколько? Ото ж... Как будет восемнадцать, тогда и поговорим. А сейчас отправляйтесь в ПТУ, потом в Армию, а уж после возвращайтесь. Молодёжь нужна деревне, лишь этим и могу успокоить. А особенно трактористы. Осенью троих на пенсию проводили, а заменить некем.
Но увидев разочарованные лица пацанов, Иван Ларионович Зубков, так звали главу совхоза, строго, но с хитрой улыбкой продолжил:
- А чего это вы прижурились, интересно? Может вам ещё и должности сразу раздать? Одному - главного агронома, а другому - зоотехника. Так для этого надо институт закончить, как минимум. А раз вы не захотели добывать себе высшее образование, то только ПТУ. - тяжко вздохнув, Иван Ларионович заговорил тише, как-то по-отечески:
- Эх, глупые вы. Мне бы сейчас ваши годы, а вы надулись, как мышь на крупу. У вас же всё впереди, понимаете? И в свою мечту надо верить. Или думаете, если выучитесь на трактористов, то всю жизнь только и будете плугами ворочать? Никогда не поздно получить новое образование, только не ленись, учись, а вы приуныли.
- Ничего не получится. - нечаянно проговорился Сашка. - Всё это красивые слова.
- Это почему же? - поднял удивлённо брови Иван Ларионович.
- Да что мы, не тут, что ли родились? - посмел возразить ему Сашка. - Как погрязнешь в этой кабале и до самого звонка потом на тракторе тарабанить. Как будто я не знаю. Это вы сейчас горы золотые обещаете, а потом всё равно не дадите нам направления в автошколу.
- Ишь ты, какой докий! - не зло сощурил глаза Зубков. - Молоко на губах не обсохло, а рассуждаешь по-взрослому. Но это ничего, это молодец! Скажу тебе так, пострел, я не виноват, что ты школу с тройбанами закончил, потому ни в один институт тебя и на порог не пустят. Зубрить надо было, а не футбол гонять да с рогаткой за воробьями гоняться. Чтобы стать академиком, надо неустанно грызть гранит науки, понятно? Вот так! - Зубков поднял вверх указательный палец. Но внезапно, на его лице появилась широкая улыбка, а в глазах блеснуло чуть заметное озорство.
- А чем тебе, собственно, не нравится профессия тракториста? - и не дожидаясь ответа... - Да на сельском хозяйстве вся страна держится, чтоб ты знал. А ну, если все учёными заделаются, то кто будет хлеб добывать, а? Молчите?
А тут и не возразишь, если сказать: "А ты чего сидишь в этом кабинетике, а не пшеничку в поле обрабатываешь?"
Иван Ларионович начинал с обыкновенного тракториста, потом заочно окончил институт и полтора десятка лет отработал агрономом. По полям ходил пешком, никакой дежурной машины. Это потом стал парторгом совхоза, а позже ему предложили должность заместителя директора в райцентре, но он отказался уезжать из родного дома, потому вскоре и получил полномочия главы совхоза.
- Эх, пацаны-пацаны, племя неразумное. Это ж красота какая! Едешь на тракторе, а вокруг природа так и буйствует, что петь хочется во всё горло. Черёмуха цветёт, липа дурманит своим запахом, птицы поют, а вы... Надо с малого начинать, если есть возможность, и только тогда имеете право требовать от жизни большего.
Валерка помнил, как мать ему однажды рассказывала о Иване Ларионовиче. Вроде тот с красным дипломом закончил среднюю школу, но никуда не поехал поступать, у него тяжело заболела мама. Он год ухаживал за нею, пока она не умерла, а потом у своего же отца был учеником на тракторе и комбайне. Пришлось ему хлебнуть в своё время, судьба не сразу стала для него гладкой и уступчивой, но тем и ценнее личное счастье, если добиваешься всего сам, своими руками, а не пользуешься дармовыми подношениями на блюдце с золотой каёмкой.
Друзья почти с отличием завершили учёбу в ПТУ и возвратились назад в деревню. В машинном дворе юношей определили помощниками к более опытным механизаторам. Иногда им доверяли боронить и даже культивировать кукурузу и подсолнечник, а когда прислали повестки из военкомата, то их матери не носились по соседям, как скаженные, ища деньги взаймы на обязательный вечер призывников. Сашка с Валеркой их заработали сами.
Попали служить в Краснодарский край, в погранвойска. И когда Валерка с Сашкой прощались друг с другом, со слезами на глазах, потому что распределили их не в одну часть, то разве думали тогда, что совсем скоро они не будут называться братьями, как прежде, а превратятся в самых злейших врагов, какие только бывают на свете между людьми.