27 февраля 2017 года ушел из жизни замечательный человек, фронтовик, которого любили и уважали керчане, последний свидетель и участник героической обороны Аджимушкайских каменоломен 1942 - Михаил Петрович Радченко.
Утром, собираясь для участия во Всероссийской научно-практической конференции, где ему должны были вручить награду от главы Республики, он так и не смог принять в ней участие. Жизнь Михаила Петровича оборвалась… Он умер от инсульта.
Так уходят старые солдаты – выполняя свой человеческий и гражданский долг. Они торопятся вспомнить всех и все, передавая ускользающую нить Памяти следующим поколениям, без права на остановку.., до последнего удара сердца.
Незадолго до этих событий, в одной из наших встреч, Михаил Петрович как то высказал вскользь, в нашей с ним беседе об использовании местных источников воды в поселке обоими подземными гарнизонами в 1942 году, мысль о восстановлении, пусть частично, но с обследованием и фиксацией памятными знаками колодцев Аджимушкая. Большая их часть ныне заброшена и в послевоенные годы не использовалась жителями. Непригодными их сделали оккупанты, стремясь уменьшить потери в мае – июне 42 в боестолкновениях с осажденными гарнизонами – фашисты забросали обломками мебели, бытовой утвари, телег из разрушенных домов и трупами советских бойцов, превратив колодцы в безымянные братские могилы.
С 2011 года Студенческий клуб имени Павла Максимовича Ягунова взял шефство над разрушенным вандалами легендарным колодцем у памятника партизанам Гражданской войны. С тех пор маршрутом Памяти и Подвига стал отрезок пути между двух живых легенд – «соленым» и «сладким» колодцами. И теперь они нам рассказывают Нашу историю, возвращая снова и снова в те памятные и огненные годы всех приходящих поклониться Великому подвигу наших дедов и прадедов.
Древний колодец
На северной окраине поселка Аджимушкай, до настоящего времени сохранился особого устройства древний колодец, с подземной наклонной галереей, по ступеням которой можно было спускаться непосредственно к источнику, очевидно считавшемуся целебным. Общая глубина колодца около 20 метров, расстояние до воды более 12 метров.
Известный историк В.Ф. Гайдукевич описал первые сведения о колодце в издании 1949 года «Боспорское царство», дополнив новыми. Он писал, что исследователь Люценко высказал предположение, что найденная в 1840 году под Керчью надпись, высеченная на мраморной плите и гласящая об открытии боспорским царем Котием I обильного водою источника, связана с обнаруженным, на территории двора одного из хуторов в поселке Скала, к северу от поселка Аджимушкай, древнем колодце, отличающимся весьма оригинальным устройством. Своеобразное устройство колодца, а также качество воды склоняли Люценко к выводу, что этот источник в древности использовался с лечебными целями. В этом его укрепляло и то обстоятельство, что сравнительно близко от указанного источника около Темир-горы в 1872 г. была найдена посвятительная надпись в честь бога Ассклелия. До войны – в 1936 году задачей разведки было: 1. выяснение точного местонахождения колодца, которому посвящена рукописная статья Люценко, 2. сверка приложенных к рукописи чертежей с натурою и 3. наружное обследование прилегающей к колодцу местности.
Колодец в 70-х годах XIX века был расположен на территории хутора некоего «неаполитанца Фабиано». Расспросы жителей Аджимушкая относительно местоположения этого хутора не дали положительных результатов, так как никто уже не помнил этого владельца. Зато на вопрос - нет ли в районе деревни Аджимушкай, чем-либо выдающегося источника воды, сразу был получен ответ, что на северной окраине деревни находится колодец, вода которого считается наилучшей в данной округе. По прибытию на указанное место, тотчас же пришлось констатировать, что это и есть тот самый колодец, который в 70-х годах был описан Люценко. Глазомерный план усадьбы Фабиано, имеющийся в рукописи Люценко, при сравнении с натурою окончательно убеждал в тождественности данного колодца с колодцем, описанным Люценко. Рост деревни Аджимушкай в северном направлении на протяжении ряда десятилетий привел к тому, что бывшй хутор Фабиано (ныне это колхозные владения, а самый дом принадлежит колхознику т. Лазареву) оказался в черте деревни, на северной его окраине.
Ознакомление с колодцем показало, что Люценко довольно точно воспроизвел высеченный в скале колодец, верхняя надземная часть которого сложена из каменных плит. На глубине около 9 метров круглая шахта колодца диаметром 1,1 метра сильно расширяется и образует обширный водоем, внутри которого, как подтвердили местные старожилы, некогда была поперечная стена, разделявшая водоем на два неравных отделения. К северо-востоку от колодца, на расстоянии 14,2 метра в земле было устроено четырехугольное углубление, где начинался вырубленный в скале подземный ход, имевший наклон в 45° и снабженный 30 ступенями, ведшими к внутреннему водоему колодца. Но этот ступенчатый спуск к настоящему времени не сохранился. Во время гражданской войны, в целях лишения красных партизан, обосновавшихся в аджимушкайских каменоломнях, источников воды, белогвардейцы взорвали галерею, казавшуюся им весьма «подозрительной», а образовавшуюся в результате взрыва яму, а равным образом и самый колодец завалили камнями и домашним имуществом из соседних домов. По окончании гражданской войны колодец был снова расчищен жителями, разрушенный же спуск в колодец остался засыпанным землею и заваленным глыбами обрушившейся от взрыва скалы. Сверху колодца, однако еще и теперь виден внутри водоема зияющий выход этого спуска. Люценко в своей статье задавал себе вопрос: «для какой надобности иссечен этот подземный ход к воде колодца, тогда как эту воду легче было брать просто сверху, а не спускаться вниз по наклонной плоскости под углом в 45° и вдобавок к тому по темной галерее с ступенями, довольно неудобными для ходьбы, особенно с тяжестью. Нельзя же полагать, что такая галерея, высеченная в крепкожелезистом песчанике, была плодом фантазии какого-нибудь владельца в древности». Наиболее вероятным объяснением такого устройства колодца может служить предположение, что «галерея, ведущая к самой воде, была сделана для того, чтобы ее можно было черпать непосредственно из самого источника». Осмотр прилегающей к колодцу с южной и юго-западной местности в известной мере подтвердил указание Люценко о том, что 10 десятин земли, составлявших участок Фабиано, покрыты древним культурным слоем. На территории бывшего сада и виноградника этой усадьбы при наружном обследовании было встречено большое количество подъемного керамического материала, среди которого на ряду с римской керамикой количественно преобладал материал ранний, эллинистический, представленный в виде обломков эллинистических синопских амфор, обломков боспорских черепиц, на одном из которых сохранилась часть клейма (найдена в непосредственной близости от колодца). Все это необходимо конечно поставить в связь с тем фактом, что, роясь на своем дворе, владелец усадьбы в свое время обнаруживал «каменные фундаменты от каких-то зданий». Люценко к этому добавляет, что «обломки от каких-то архитектурных украшений из мягкого и крепкого известняка и глиняные черепки амфор попадаются здесь беспрестанно».
Суммируя данные, полученные в результате обследования севера района дер. Аджимушкай в 1936 году, в связи с теми сведениями, которые содержит статья Люценко, можно заключить, что на месте бывшей усадьбы Фабиано находятся остатки античного поселения, восходящего к IV - III вв. до н. э. и на территории которого существовал весьма необычного устройства колодец, сохранившийся поныне и славящийся еще и теперь своей водой. Не лишено возможности, что источник в древности использовался с культовыми или даже, быть может, лечебными целями. Разведкой 1936 года этот интересный в историко-археологическом отношении пункт удалось точно нанести на археологическую карту. Обследования 1936 г. местности к северу, северо-востоку и восточнее от Мирмекия (поселение у мыса Змеиного) в общем показали, что северо-восточный район Керченского полуострова в античную эпоху был гораздо значительнее заселен, чем об этом можно было думать на основании сведений, имевшихся в нашей литературе.
Колодцы 42-го
Под землей, в толще скальной породы, пробили русла подземные источники, образовав обширные полости с чистой холодной керченской водой.
Жители Аджимушкая с древних времен строили, бережно выкладывая ровными рядами над этими руслами стволы колодцев и они верой и правдой служили людям, до тех грозных 40-ых, оставшихся на всей керченской земле незатянувшимися ранами.
Подвиг защитников Аджимушкая в годы Великой Отечественной войны исследователь истории Брестской крепости Сергей Сергеевич Смирнов назвал в 60-х годах посетив Керчь, сопостовимым по духу, героизму и стойкости с подвигом защитников Бреста.
Героическая оборона Аджимушкайских каменоломен не принесла советской стороне непосредственной победы, но снова и снова доказывает несгибаемую волю и веру в победу и единство советского народа в годы тяжких испытаний Войной.
В результате крайне неудачных действий командования Крымским фронтом в мае 1942 года было принято решение об оставлении нашими войсками Керчи. Части и сводные отряды, прикрывавшие отступление основных сил на Таманский полуостров и не получившие приказа на отход, 16 мая 1942 года были полностью окружены в районе поселка Аджимушкай – так началась беспримерная оборона Аджимушкайских каменоломен.
Исчерпав все возможности борьбы на поверхности и отрезанные от переправ, советские бойцы и командиры были вынуждены спуститься под землю. В Центральных Аджимушкайских каменоломнях был сформирован гарнизон численностью более 13 тысяч бойцов и командиров (командир – полковник П.М. Ягунов, после его гибели – подполковник Г.М. Бурмин, комиссар – старший батальонный комиссар И.П. Парахин, начальник штаба – старший лейтенант П.Е.Сидоров), в Малых каменоломнях – более 3 тысяч под командованием старшего лейтенанта М.Г. Поважного и подполковника С.А. Ермакова.
Чёткая организация и жёсткая дисциплина с первых дней превратили подземные гарнизоны в грозную силу: практически ежедневно аджимушкайцы совершали вылазки, нанося ощутимый урон врагу, организовывались прорывы к побережью, с целью – выхода из окружения.
Особенно ожесточённый характер в первый период обороны носила борьба за наружные колодцы – единственные источники воды в этом районе. Но, даже, когда все подступы к колодцам были перекрыты противником, советские бойцы не сложили оружия, а в тяжелейших условиях, испытывая постоянную жажду, сумели выдолбить сначала подкоп к наружному колодцу, а затем и колодцы №1 и Резервный под землёй, решив, таким образом, проблему водоснабжения.
Не сумели гитлеровцы подавить сопротивление в Аджимушкайских каменоломнях и применением удушающих газов. Хотя потери защитников от газовых атак были огромными, те, кто остались в живых, сумели построить газоубежища и продолжить борьбу. Несмотря на голод и жажду, газовые атаки, взрывы и обвалы кровли, советские воины 170 дней и ночей вели активные боевые действия, вследствие чего немецкое командование было вынуждено перебросить в район каменоломен половину своих войск, находившихся в Керчи.
Лишь к сентябрю, когда силы защитников почти иссякли, а истощённые бойцы едва держали в руках оружие, организованное сопротивление в каменоломнях прекратилось. Но ещё долгих два месяца держались бойцы подземной крепости и последние из них были взяты в плен ранеными и полуживыми в конце октября 1942.
Участник обороны Андрей Пирогов вспоминает, что единственным источником водоснабжения был колодец, расположенный в тридцати метрах от главного входа. По ночам за водой отправлялись вооруженные экспедиции. У колодца возникали настоящие сражения. За несколько ведер воды платили потоками крови. Но и этот колодец к концу мая был завален и издавал зловоние. Спасение наступало лишь во время дождя. В расщелинах появлялись маленькие ручейки. Тогда в котелки и жестянки капля по капле собирали живительную влагу.
Фронтовик и первый директор музея Аджиушкайские каменоломни Сергей Щербак писал: «.., но еще хуже состояло дело с водой. Теперь путь к колодцу, который находился у главного входа в каменоломни, был начисто отрезан. Немцы взяли все подходы к колодцу под круглосуточный пулеметный обстрел и зорко стерегли каждое движение осажденных. Даже ночью пробраться за водой стало невозможно - немцы непрерывно бросали над колодцем осветительные ракеты, здесь было светло, как днем, и каждые пять-десять минут заранее наведенные пулеметы простреливали это место длинными очередями. Редкому смельчаку теперь удавалось вернуться оттуда невредимым, и десятки людей заплатили жизнью за попытку достать из колодца воду. В конце - концов командование, желая избежать лишних потерь, запретило эти походы за водой.
Тогда саперы предложили другой выход. Надо было рассчитать и пробить наклонную подземную галерею, которая вывела бы из каменоломен прямо в ствол колодца на несколько метров ниже поверхности земли. В этом случае можно было бы набирать воду, не выходя наверх. Предложение было принято, и его тотчас же начали осуществлять. Как ни трудно было прокладывать подземную галерею в сплошной толще камня, саперы работали днем и ночью и постепенно продвигались все дальше и дальше, приближаясь к стволу колодца. Но, видимо, по стуку немцы догадались об этой работе. И тогда они приняли свои контрмеры. Как раз над тем местом, где шли работы, саперы противника выдолбили колодец, заложили туда взрывчатку и произвели взрыв.
Почти готовый подземный ход оказался заваленным, и при этом погибла часть работавших здесь бойцов. Работу пришлось прекратить.
Весьма полезными оказались раскопки 1969-1970 годов.
По воспоминаниям защитников Центральных каменоломен и дневнику А. Трофименко было известно о строительстве подкопа к соленому колодцу. Но каким он был, на какой глубине, в каком грунте, каким образом обеспечивал воду защитникам Аджимушкая, мы не знали.
Раскопки внесли полную ясность. Подземный подкоп был сделан в давно слежавшемся грунте на глубине 4 метра 20 сантиметров - 4 метра 40 сантиметров. Его длина 20 метров. Ширина подкопа более 70 сантиметров, высота у ствола колодца 90 сантиметров, на выходе из каменоломен более 120 сантиметров. Подкоп имел крепление из досок, расстояние между которыми достигало 25-50 сантиметров. По дну подкопа шел гофрированный шланг диаметром 60 миллиметров. Раскопками был отрыт деревянный желоб, 5-6-метровый ствол колодца сверху выкопан в земляной насыпи и имел каменную обкладку.
Под землей, в блокированных врагом каменоломнях, без необходимых инструментов, в совершенно невероятных условиях защитниками Аджимушкая была проделана титаническая работа.
В своем дневнике политрук Сариков записал, что многие в ту пору пытались утолять жажду тем, что сосали влажные камни. И это была подлинная правда.
«Пи-ить, пи-ить», — просили дети; «пить»,— шептали раненые. Но напоить их было нечем. Брать воду из наружных колодцев мы уже не могли. Солдаты противника держали колодцы под перекрестным огнем. Многие наши бойцы поплатились жизнью за попытку прорваться к колодцу и набрать воды. Только одна отважная или до безумия отчаянная девушка в синем платьице на виду у фашистских автоматчиков однажды утром с пустым ведерком вышла к колодцу, набрала воды и благополучно возвратилась в подземелье. Вражеские солдаты, изумленные или завороженные храбростью этой девушки, не стреляли в нее. Стремясь не пролить ни капли, воду столовыми ложками делили между детьми и больными. Но что значило одно ведро воды для гарнизона, насчитывающего несколько тысяч человек, госпиталя с сотнями раненых и почти двух тысяч человек гражданского населения?
Из воспоминаний Пирогова: «… среди нашего имущества было два брезентовых резервуара, в них в последние дни перед полной вражеской блокадой удалось запасти ведер четыреста; при нормальном расходе воды этого должно было хватить на трое суток, а нам предстояло жить и воевать недели, а может быть, и месяцы. Вода стала решающим фактором жизни и смерти нашего гарнизона. Добыть ее нужно было внутри катакомб.
Катакомбы — это сплошной каменный мешок. Куда ни долби, всюду каменная порода. Пока саперы бились в поисках воды, люди изнывали от жажды. В борьбе за жизнь проявляли буквально чудеса изобретательности. Где-то в прожилках камня неустанные искатели воды нащупали слезившуюся влагу и стали ее высасывать; на каком-то участке нависшего потолка заметили капли — собирали их в кружки, котелки. К выступу камня, где слезилась влага, закрепляли палочку, и по ней капля за каплей начала стекать вода. За два часа - стакан, а то и кружка, за день — целый котелок. Его бережно относили в госпиталь и там по чайной ложке раздавали больным и раненым.
Вскоре такой сбор воды принял организованные формы. Была выделена водосборная команда. Наиболее увлажненные участки катакомб оцепили, там, где капала вода, подставили каски, консервные банки, кружки, а где только слезилась — ее высасывали. Ощущая неутолимую жажду, многие обитатели катакомб сами искали влажные участки каменных стен и потолков и сосали их, раздирая до крови губы, нос, надсадно кашляя от попадающих крошек известняка...
Так добывали воду мы целую неделю. Казалось, нет никакой надежды на улучшение, однако выход из этого положения все-таки был найден.
Как-то встретил я командира саперного батальона из фронтовой железнодорожной бригады. Вижу, чем-то расстроен. Спрашиваю:
- Ну как, сапер, будет вода? Скоро людей напоим?
- А ты, начпрод, саперов накормил, чтобы воду с них спрашивать?
- Не сердись, дружище, скажи, есть какая-нибудь надежда?
- Пожалуй, будет. Затеяли мы подкоп к тому наружному колодцу. Уже долбим.
- Что-то не пойму. Как это - подкоп к колодцу?
- А вот так: фашисты забросали колодец всяким хламом - колесами, телегами, камнями. Но в глубине он свободен, и я уверен, что там есть вода. Вот туда мы пробьемся подземным ходом и будем брать водичку, а фриц пускай сверху постреливает. Ясно?
- Это же замечательно! — говорю я.— А скоро ли пробьетесь?
- Не спеши радоваться. Дело нелегкое, продвигаемся медленно. Грунт тяжелый — сплошная скала. Штыками и ножами работают ребята. Да ослабели, больше пяти минут в забое не выдерживают. Попробовали рвать взрывчаткой - не получается. Штольня узкая, глухая. Один сапер задохнулся, так и не отходили.
- Теперь одна надежда на вас.
На это комбат ничего не ответил, ушел...
Вторую неделю шла борьба за воду. День и ночь, сменяя друг друга, забойщики прогрызали скальный грунт, метр за метром продвигаясь к колодцу.
Истощенные люди изнемогали от усталости, теряли сознание, тогда на их место в забой спускалась смена. Все надеялись на успех этого предприятия. И вдруг распространился удручающий слух: «Инженер, руководивший работами, застрелился». Это была жестокая правда. Все это время он почти не отходил от забоя, часто залезал в штольню, тревожился, переживал. После двух недель работы, заподозрив ошибку в направлении, пришел в отчаяние и, не выдержав, покончил с собой.
Продолжать работу взялся воентехник Г. Ф. Трубилин, крепкий, энергичный и напористый кубанец.
Упорство, выдержка и настойчивость победили. Саперам под руководством Трубилина удалось пробиться к колодцу и зачерпнуть полное ведро прозрачной холодной воды. Это произошло 3 июня. Известие об этом с быстротою молнии разнеслось по галереям, где томились, изнывая от жажды, сотни людей. Теперь все они воспрянули духом.
После семнадцати дней водного голодания мы получили возможность снова приготовить горячую пищу и выдать по кружке воды на человека в сутки.
В начале воду добывали, передавая ведра по цепи бойцов, расположившихся в узкой двадцатиметровой штольне, по которой можно продвигаться было лишь на четвереньках. Затем этот процесс усовершенствовали. На наше счастье, среди старого имущества нашелся ручной альвеерный насос, шланги, и бойцы стали качать воду в бочки. Это позволило создать даже некоторый запас воды.
Однако битва за воду не кончилась.
Одновременно с подкопом к колодцу в глубине катакомб начали пробивать колодец. Там день и ночь стучали кирки, ломы, скрежетали лопаты и каски, которыми выгребали раскрошенный камень. Но вражеским саперам удалось обнаружить место работ и произвести там взрыв. Находившиеся в забое строители погибли под обвалом. Тогда начали рыть в другом месте. Работали тихо, осторожно. Водоносного слоя достигли только на пятнадцатиметровой глубине. Руководил работами сапер капитан Леонов. Этот колодец стал впоследствии главным источником, питающим наш гарнизон до последних дней обороны. Вода в нем была холодная и свежая. Как памятник борьбы, полуобвалившийся колодец сохранился и поныне. Его и теперь с волнением осматривают экскурсанты, посещающие катакомбы Аджимушкая.
Итак, вода есть! Можно даже мыться. Вблизи пищеблока организовали что-то вроде бани. Внутренний колодец до поры использовали мало, считали его резервным. Основную воду давал старый колодец, Внутри его над самой водой устроили помост, на нем установили бочку, а из бочки насосом по шлангам перегоняли воду к кухне, где ею заполняли все имеющиеся емкости. Оттуда вода выдавалась по строго установленной норме подразделениям и госпиталю.
Работать в колодец ходили по очереди, независимо от званий и должностей. Настала и моя очередь. Нырнув в темное отверстие штрека, пополз на корточках, задевая спиной за низкий потолок. Выходить на эту вахту было делом небезопасным: фрицы продолжали обстреливать колодец из миномета или бросали вокруг гранаты.
Пролезть на корточках через тесный штрек стоило большого труда, поэтому, очутившись в просторном колодце, я буквально свалился на мокрый дощатый настил. Немного отдохнул, отдышался, приподнялся, опершись о стену колодца, и осмотрелся. Справа был вход, через который доносились шорохи из катакомб, надо мной, образуя крышу, на бревнах и колесах висели матрацы и еще какая-то рухлядь. В щели между этим хламом проникал свет и воздух. Дышалось здесь легко. Стояла звенящая тишина. Все это действовало успокаивающе, хотелось, не двигаясь, еще посидеть, но товарищи ждали воду, и надо было приступать к делу. Поднявшись с места, я достал постоянно находившееся здесь ведро, наклонился и стал черпать воду и выливать в бочку. Когда бочка наполнилась, взялся за ручку насоса. Работая, я не заметил, что в колодце немного посветлело. Мне думалось, что я, как это бывает, присмотрелся в полумраке. Но вдруг я почувствовал, что за мной наблюдают. Еще не сообразив в чем дело, поднял голову и был ослеплен ярким дневным светом. Матрац, прикрывавший колодец, был поднят, в образовавшееся широкое отверстие бил яркий солнечный свет, а в его лучах виднелся четкий силуэт солдата в немецкой каске и с винтовкой. Я застыл. Солдат тоже стоял и с любопытством смотрел на меня.
Не ощущая ни страха, ни волнения, я смотрел на врага. Как поступить? Нырнуть в штрек? Это невозможно. Солдат успеет выстрелить. Я стоял в колодце, который мог стать моей могилой, и не спускал с чужого солдата глаз, а он медлил, тоже чего-то ждал. И вдруг он что-то резко скомандовал. Что именно — я не понял и продолжал стоять, не двигаясь, тогда он повторил команду и рукой сделал жест, означавший, что я должен лезть наверх. Все стало ясно. Хочет забрать в плен. Я медлил. Он еще раз повторил Команду и щелкнул затвором. Положение казалось безвыходным: я совершенно беззащитен. Закричать, подать сигнал своим — он тут же меня пристрелит. И мне уже представилось, как через мой труп в катакомбы, где ждут меня с водой, вползают, толкая впереди себя пулемет, вражеские солдаты... Решение пришло мгновенно. Я сделал шаг к стенке колодца и стал изображать попытки выбраться наверх. Солдат внимательно наблюдал за мной. А мысль все сверлит, сверлит: как увернуться? Как его обмануть? Стены колодца выложены камнем, кладка неровная, много выступов и углублений, так что, опираясь, можно свободно лезть и вверх и вниз. Но я не тороплюсь. Мы дежурили в колодце по одному, потому что двоим там тесно и неудобно работать, и всегда без оружия. С винтовкой там не развернешься. Но пистолет? Как же я о нем забыл? В заднем: кармане у меня небольшой трофейный пистолет. Пистолет есть, но браться за него еще рано. Солдат заметит и успеет убить меня. Я продолжал лезть, глядя в лицо врагу, и замечая, как в улыбке расплывается его лицо. Видно, ему очень хотелось взять живьем русского офицера, и теперь такая возможность как будто представилась.
До верха остается не больше метра. Я сделал неосторожное движение ногой, и она сорвалась с камня. На какое-то мгновенье теряю опору и чуть не валюсь вниз. Это все так естественно. Я даже сам поверил, что это не нарочно, судорожно хватаюсь за выступающие камни. Вижу, он тоже забеспокоился. Ему не терпится заполучить меня. Он нагибается над срубом и протягивает мне руку. Протянул бы и вторую, но ему явно мешает винтовка. Немного помешкав, он приставляет винтовку к срубу. Вот то единственное мгновенье, когда должна решиться моя судьба. Упустить его - значит упустить жизнь.
Оставив винтовку, тянется обеими руками, и мне прямо в лицо глядят его черные глаза. Ногами и левой рукой я упираюсь в камни сруба, а правая за спиной уже держит взведенный пистолет. Один только метр разделяет нас, и солдат ждет, когда я подам ему правую руку. Но в следующий момент я вынес руку из-за спины и не целясь выстрелил прямо в нависшее надо мной лицо... Солдат тряхнул головой и свалился рядом с колодцем.
Сжимая пистолет, я ждал, что могут появиться еще солдаты, и осторожно высунул голову из сруба, осмотрелся. Вблизи никого не было. Как видно, этот солдат один отважился пойти на «свободную охоту». Вот и поплатился. Сперва у меня мелькнула мысль - вылезти из колодца, взять винтовку и документы, но вовремя понял, что это рискованно. Снаружи меня мог заметить и уложить вражеский снайпер. Я опустился в колодец, быстро прополз по штреку и доложил о случившемся. К колодцу были посланы два человека. Они забрали винтовку и документы солдата и опять прикрыли колодец.
После этого на откачку воды, несмотря на тесноту в штреке, ходили по двое. Пока один работал, второй прислушивался, держа оружие наизготовку.
А документы позволили установить, что против нашего гарнизона действует 213-й пехотный полк.
В центральном архиве Министерства обороны СССР среди документов, повествующих о жизни и боевых делах Аджимушкайского подземного гарнизона, хранятся ежедневные сводки о наличии и расходе воды, подписанные моим коллегой, начальником водоснабжения старшим политруком Николаем Горошко. В этих сводках указывалось, сколько из какого колодца добыто, куда израсходовано и какой имеется запас воды на складе. Вот сводка за 23 июля, когда проблема воды была уже не такой острой. «Приход: колодец № 1 — 80, колодец резерва — 188, остаток от 22.7 — 50. Итого: 318 литров. Расход: кухня — 197, подразделения — 63, прачечная — 29. Итого: 289. Остаток на 24.7 — 70. Наличие на складе — 500».
Несведущий человек вряд ли заинтересуется этими цифрами, но мы, аджимушкайцы, знаем, что значит каждая цифра, каждый указанный в сводке литр воды, потому что от них зависела жизнь всего подземного гарнизона».
Медицинская сестричка подземного гарнизона Анна Теренько говорит: «О газах, голоде, жажде, убивавших нас в каменоломнях написано немало. А я как будто вижу ползущий по камням дым и внезапно падающих солдат, женщин, детей, безумные их глаза, протянутые руки, и ничего рассказать не могу, потому что нет таких слов, чтобы передать все это… Я вспоминаю теперь длившиеся бесконечно минуты ожидания, когда уходили солдаты за водой, как сами, умирая от жажды, делились последней каплей воды.
Мне довелось как-то слышать в связи с событиями в Аджимушкае, в воспоминаниях о тех днях и ночах: «Нам снилась вода».
О Памяти
«Немецкий пулеметчик с изумлением смотрел на девушку в старой гимнастерке, в зеленой некогда юбчонке, в кирзовых сапогах, на худющую – тень человека - девушку, что вышла из расщелины каменоломен на яркий, ослепительный дневной свет.
Девушка держала в руке ведро.
В прорезь прицела видно было: она зажмурилась, прислонилась к стене и закашлялась. Долго кашляла, сплевывая на землю черную слюну.
Борьбу долга и жалости можно было угадать в мальчишеском лице немецкого солдата. Палец лежал на гашетке пулемета, но солдат не стрелял. Вот отчаянная девчонка оторвалась от скалы, поправила пояс на гимнастерке, взглянула на небо и двинулась вперед, к колодцу. Ствол пулемета неотступно следовал за ней. Сквозь прорезь прицела видно было, как Маша подходила к колодцу, обходя убитых, как склонилась на миг над богатырем, что лежал с открытыми глазами, наполненными дождевой водой.
Из расщелины скалы люди напряженно следили за каждым Машиным шагом. Вот опустила она ведро в колодец и выбрала веревку. Полное прозрачной воды ведро стало на сруб колодца, и Маша припала к воде. Она пила, останавливаясь, чтобы вдохнуть воздух, и снова пила.
Следил за ней немец. Следили глаза людей из-за скалы - глаза умирающих от жажды.
Напившись наконец, Маша еще раз опустила и подняла из колодца ведро. Оно было снова полным до краев.
Немец увидел, как девушка поправила пояс на гимнастерке, взяла ведро и неторопливо пошла обратно ко входу в каменоломню. Ствол пулемета следовал за ней шаг за шагом.
Шла Маша. В великом напряжении смотрели и ждали ее люди в подземелье.
Казалось, уже целую вечность идет Маша к расщелине.
Дрогнул палец немца на гашетке пулемета.
И в ту сторону, где залег он, в сторону врага, не стреляющего в нее, щадящего ее, взглянула Маша и улыбнулась, перед тем как скрыться за скалой.
Но тут немец нажал на гашетку. Простучала короткая очередь. И сквозь прицел стало видно, как падает девушка, уронив ведро.
Крики ужаса слышались из расщелины.
Немец вытер пилоткой вспотевший лоб и дал для верности еще одну очередь. Очередь по мертвой, по жестяному ведру.
Маша лежала рядом с тем убитым солдатом, в чьих открытых глазах стояли лужицы дождевой воды.
Ручеек Машиной крови стекал по земле и соединялся с ручейком воды, вытекавшим из расстрелянного ведра. Соединясь, потекли они дальше вместе - кровь и вода.
Убили Машу Ковалеву. Задушенный немецким газом, умер, в муках Сергей.
Не были, не состоялись эти две жизни, как не состоялись жизни тысяч пленников Аджимушкая, как оборваны были, не состоялись двадцать миллионов жизней советских людей...»
Так начал свою повесть «Двое из двадцати миллионов» легендарный кинорежиссер А. Я. Каплер, чья работа легла в основу сценария Владимира Кунина «Сошедшие с небес». А в 1986 году были окончены съемки одноименного фильма замечательным режиссером-постановщиком современности Натальей Трощенко и премьера должна была состояться 4 мая 1987 года. Фильм этот стал лучшим кинопроизведением из созданного ей и, к сожалению, последней работой. Наталья Трощенко ушла из жизни на 52 году в 1986.
Талантливая игра молодых актеров не вызывает никаких нареканий, тем более, что это известные артисты Александр Абдулов и Вера Глаголева, Юрий Беляев и Николай Иванов, Елена Попова и Кирилл Алексеев, Олег Меленевский и Виктор Костецкий.
Что если бы не было войны, или что если бы она пощадила хотя бы двух из двадцати с лишним миллионов? Их ждало бы нелегкое послевоенное время, они бы поняли, что кроме как воевать они ничего не умеют, и надо приспосабливаться к мирной жизни, которая встречает их не с распростертыми объятиями, но даже тогда, они смогли бы преодолеть все трудности, смогли построить и сберечь свое счастье… если бы!
Это сильный фильм, этот одновременно страшный и прекрасный фильм, без пафоса, без геройства, который не показывая разрывов снарядов и бомб, раскрывает всю ужасную сущность войны! Война страшна не только голодом, жестокостью, а еще и тем, что она перечеркнула судьбы миллионов людей, лишив их будущего, вот так бесповоротно и безжалостно!
И мы спустя долгие годы и десятилетия, оглядываясь назад, не можем вообразить весь ужас, трагедию несостоявшихся судеб, но мы можем посмотреть на трагедию двух героев и умножить это во сто, нет – миллион, крат и на каплю представить, что же кроется за их спинами. А за ними стоят молчаливо и скромно те самые двадцать миллионов, стоят бесконечной вереницей уходящей за горизонт таких же героев. Этот фильм - кроткое напоминание о былом и лёгкий укор нам, живущим сейчас, что они пожертвовали своим будущим ради нашего настоящего.
Фильм вошел в Золотой фонд Ленфильма. Но судьба его, к сожалению, незавидна. Окончание фильма совпало с трагичным апрелем Чернобыля, а затем и развал Великой страны внес разочарование и озлобленность в нашу жизнь на долгие годы.
Послесловие
В 2011 году легендарный колодец был восстановлен Студенческим клубом имени П.М. Ягунова и вопреки всему и всем, к памятной дате 70-летия подвига Обороны Аджимушкайских каменоломен 1942 года, совместно с клубом реконструкторов «Эльтиген», при содействии основателя спортивного клуба В.П. Тимошенко и директора газеты «Аргументы недели» - О.В. Желтова в городе – Герое Керчи, на легендарной земле Аджимушкая впервые состоялся праздник для всей молодежи города – реконструкция событий далекого 42, - «Бой за колодец Жизни».
Так мы умеем сохранять Память. Так мы сумели сохранить души наших детей перед испытанием 2014 годом.
Уже 20 лет я мечтаю, что в последние майские дни, на месте открытой разработки камня, напоминающей древний греческий амфитеатр, станет славной традицией проведение молодежного фестиваля посвященного Памяти Нашей истории. И над «сценой» в закатных лучах солнца, уходящего за гору Митридат, с паруса-экрана к нам снова возвратятся Сошедшие с небес.., ушедшие в 1942.
Мы услышим поэзию подвига и любви Друниной, Сельвинского, Симонова…
Мы увидим спускающиеся сумерки на вечерний город, рассыпавшийся в разноцветье огней берег и пролив, огни уставших в ожидании кораблей и синюю ленту Крымского моста.
А со стороны Азовского моря степной ветер с запахом полыни и теплым дыханием вернется ожившей Памятью и светлым чувством благодарности.