Как Пионтковские очучиваются в музеях

               
     Своеобразная примитивистская манера Сталина задавать самому себе вопросы и отвечать на них очень удивила заглянувшего мимоходом в Москву Герберта Уэллса, не знавшего многих вещей, и если бы не пребывавший по еврейской привычке в курсах и за всю х...ню Фейхтвранглер, объяснивший буквально на пальцах британскому мечтателю суть сталинского кортезианства, неизвестно, была бы написана  " Машина времени " и родилась бы вообще в скором времени Дебора Уэлш, кудреватая актриса той золотой поры, когда Натали Боэ показала, как оно через плечо, суперкнигой черно - белого порно, а Трейси мелькнула метеором, повергнув в прах и гиль занудливо - ответственных грудасток теток, пыхтящих под потными мужиками, хотя и они, сердешные, не знали, что скоро явится Мессией Саша Грей и вот тогда - то порно окончательно издохнет как жанр искусства, переместившись во вздор ублюдочных вебок и дрочилова по смартфону, глядя на которое я трясусь в ознобе и понимаю, почему глупая и стремная Ариэль - мятежница, как Мадонна или скудоумные пуськи райот, действительно, это такой мятеж в обществе потребления, когда верхи внизу, а низы не могут хотеть, так как все уже ухочено до них, хоть бессоницей Аль Пачино или Кейт Бекинсейл, хоть чисто кэрроловскими приемчиками моей восхитительной музы Бэйли Джей. Фейхтвранглер сумел донести до фантаста суть и смысл сирийства Сталина, но не захотел упомянуть о вирусности метода борца с Монтесумами, с чем Герберт столкнулся, вернувшись на свой остров, самым первым осознавшим крах зачатого второпях долговязым и опередившим свое время демократом из товарищей негров Мирового правительства Айзека Азимова, столкнулся и сначала даже не хотел верить, что это произошло, инфицирование подсознания Уэллса чарами коварного вождя далекой страны на Востоке, мало имевшей общего с дегенеративными придумками полудурочного Толкиена, как я говорил в свое непростое время, не стоящего пары строчек Дансени или хотя бы одного несколько затянутого абзаца Анны Рэдклиф, но процесс был необратим : Сталин уже не первый раз использовал магический прием Макса Кабаллеро, наученный оному в бытность сирийцем неким безвестным мужиком, то ли в Дамаске, то ли еще как, короче, этот умышленный примитивизм, рожденный, между прочим, вечно юной Алисой в момент падения в кроличью нору, прицепился к писателю и прошло сто сорок лет, прежде чем он отринул и вернулся в состояние первобытности, до встречи со Сталиным, но все эти годы Уэллс сводил с ума своего друга и соратника Пионтковского, проживавшего тоже там.
     - Пионтковский, - говорил, наливая чай Уэллс, покачивая буйной шевелюрой каких - то гнедых оттенков, что выросла как побочный эффект магии Сталина на его вытянутой огурцом голове сразу по возвращении на остров, - знаешь ли ты, почему русские люди перестали называть своих детей Ермолаями ? Думаю, потому, Пионтковский, - не дожидаясь ответа продолжал Герберт, бросая дольку лимона, наученный опять же вождем могучих Совдепов, - что не осталось русских на планете, кончились они, как класс или атавизм, перемешавшись с иными племенами и народностями, породив новую формацию человека советского. А чем отличается человек советский от человека разумного ? - снова спросил Уэллс, усаживаясь в уютное кресло и отпивая бренди, не глядя на Пионтковского, притихшего от проявлений высшей нервной деятельности писателя и приятеля. - А тем отличается, Пионтковский, что принципиально не называет родившуюся дочь Ермолаем, предпочитая имя Мария, пусть старорежимное, частично иудейское и библейско - религиозное, но все же святое мать - и - мачехой или одуванчиком, в чем и кроется залог победы.
    - Меня больше интересует, - осторожно ответил Пионтковский, опасаясь нарушить хрупкий баланс силы, сгустившейся в неестественно расширенных зрачках фантаста, - отчего " Сепультура " стала каким - то  " Соулфлаем ", бля .
    - Это просто, - засмеялся Уэллс. - Но я тебе не скажу.
    Он встал и подошел к камину. Взял кованую кочергу, недолго подержав во взвешивающей ее приятную тяжесть руке, поставил обратно, вернулся к креслу, мучительно раздумывая, наконец, решившись, бросился обратно, схватил кочергу и размозжил, на х...й, голову застонавшего от восторга Пионтковского, доставшего уже всех каким - то мифическим Ермолаем.