Первое мое впечатление от Италии относится к 1978 году. Тогда, прилетев в Рим, я увидела повсюду группы карабинеров и почувствовала носящуюся в воздухе тревогу. В те дни Красными бригадами был похищен Альдо Моро, председатель Совета министров. Судьба его была неизвестна, шли поиски. Итальянского языка я еще не знала, хотя отдельные куски знакомых тем понимала. Разобраться в происходящем было сложно. Словно турист, я скользила взглядом по внешней картинке: «Ах, Сан Пьетро! Ах, Сант Арканджело!»
В оглушенном состоянии в тот же вечер я оказалась в спальном вагоне ночного поезда Рим – Милан. Это теперь скоростной донесет вас туда за какие-нибудь три – четыре часа, а тогда… Торгпредство купило мне билет и поместило в двухместное купе, где мне предстояло одной совершить путешествие. Вагон был старинный, что вовсе не удивило после римских древностей. Отделан красным деревом, с медными деталями и полысевшим темно-красным бархатом. Хитро устроенная медная раковина для умывания предполагала, что занимать поутру очередь чистить зубы не придется. Естественный вопрос об остальном вдруг связался с неожиданным для музейной обстановки запахом аммиака, доносившимся откуда-то снизу. Наклонившись, я обнаружила его источник: в углу, на подножии дивана, вырисовывалась квадратная дверка с круглой шарообразной рукояткой. С любопытством потянув за нее, я вдруг извлекла деревянный совок, обитый жестью. В открывшейся зияющей дыре громыхали колеса. Несусветная вонь заставила немедленно запихнуть на место антикварный ночной горшок и открыть дверь для проветривания. Других открытий ночное путешествие не принесло.
Спустя десятилетия и уже накопленный обширный опыт общения с итальянскими железными дорогами, я пополнила его страшной историей со всеми непредсказуемыми ужасами забастовки: остановкой поезда в горах на границе со Швейцарией под мокрым снегом, неожиданной высадкой всех пассажиров на голую платформу и долгим неведением. По сравнению с предыдущими случаями забастовок, когда просто исчезали проводники, и не откуда было взять постель, либо просто отменяли все поезда, - этот был наиболее экзотичным…
Если вернуться к заголовку, то, вовсе не идеализируя Италию семидесятых и восьмидесятых, невольно сравниваю, как изменилась ее повседневность и качество жизни, по сравнению с нашими днями.
Тогда Европа еще была поделена на отдельные государства не только границами, но и собственными деньгами в каждом из них. Италия была знаменита своими инфляционными тысячами лир, к которым было привыкнуть нетрудно, если не обращать внимания на нули. Покупательная способность их была очень неслабой, если судить по показателям обыденной жизни – общепиту, рынкам, магазинам. Все, продававшееся тогда, было местным итальянским, натуральным и высокого качества. Свои продовольственные продукты, свои натуральные ткани: шерсть, шелк, хлопок, своя обувь из натуральной кожи, свои машины. Импортной была лишь кока-кола, которая мало кого интересовала. Да еще за музыкальной техникой ездили в Швейцарию: там японская была дешевле. На улицах не было видно беженцев, попрошаек, наркоманов и проституток.
Но те же годы были разгулом мафии, мутного происхождения террористических Красных бригад. Однако на красивой туристической картинке для приезжих и на самих туристах это никак не отражалось: благословенный климат, прекрасный сервис, отличная еда и превосходный шоппинг. К сожалению, тогда я еще не могла беседовать с местными жителями о том, из чего складывается их повседневность. Но в глаза бросались, например, богатство и многолюдность кочующих рынков. В те времена, когда Италия еще была защищена границами и собственной лирой, итальянские дома моделей, которые теперь упрощенно называют «брендами», в конце сезона сбывали нераспроданные остатки рыночными торговцам, а те по бросовым ценам ликвидировали эти остатки в буквальном смысле на улице, в одном ряду с ширпотребом, овощами и домашними окороками. Потому, придя на рынок, вполне нормальным было купить кучу настоящих, произведенных в Италии, шелковых платков Кензо, Армани по пять тысяч лир. А однажды я удачно приобрела двустороннюю дубленку из коллекции Ферре всего за десять тысяч лир. Но основная масса торговцев предлагала не столь именитую, но вполне нормальную натуральную одежду и обувь итальянских производителей. Сносу им не было, и были они красивы и ладны, потому что были сработаны потомственными мастерами. От тех времен остались у меня на память изящный кожаный рюкзачок и палевые туфельки из змеиной кожи.
Первым оглушительным ударом по этому заповеднику стал переход на евро. Исчезли вместе с лирами допотопные нули, в кошельках забренчали евро, но цены подскочили, - иногда в несколько раз. Траттории, остерии, пиццерии и даже бары, - все заведения на некоторое время опустели: посетители не могли оправиться от шока, но цены так и не захотели вернуться в берега. Сначала лишь по выходным заведения стали наполняться, как раньше. Официанты жаловались: «В лирах давали на чай, в евро – нет». На столах у парочек теперь был стандартный набор: пицца маргерита и маленькое пиво. Торговцы на рынках ворчали и вспоминали старые добрые времена. Постепенно пришлось смириться, привычка взяла свое: посетители стали возвращаться, но волна закрытий успела снести многие заведения.
Но то было лишь начало: словно кто-то открыл вентиль, изменения хлынули лавинообразно. Потом появилась масса беженцев-албанцев, румын, африканцев. Разорялись десятки производителей, не выдержавших конкуренцию с китайскими товарами. Оставшиеся в живых, самые шустрые, стали жить между домом и Шанхаем, уволив рабочих в Италии и перейдя на систему заказов на дешевое производство в Китае. Продукцию отправляли домой по морю: выходило дешево и сердито, - пускай и похуже качеством.
Выжили те, кто пошел на этот компромисс, но не всем это было по душе. Многие гордились своим опытом, технологиями и не согласны были убить свое традиционное качество. Этих упорных убил рынок: то и дело, в те времена нашествия китайского производства в Европу, переставали отвечать телефоны знакомых итальянских фабрик, пустели целые улицы в промышленных кварталах.
Безработица усугубилась среди всех возрастов, но особенно тяжело пришлось, как всегда, молодежи, лишь только получившей образование. С голода они, конечно, не погибали, но чувствовалась в них подавленность: с дипломом дизайнера приходилось бегать официанткой с тарелками в папиной пиццерии, - и это еще удача, иметь папу-работодателя. У кого в семье работы не было, со своими европейскими дипломами инженеров телекоммуникаций они вынуждены были временно подменять продавщиц, уходивших в двухнедельный отпуск, устраиваться рабочими на стройки или уборщиками в выставочные комплексы. Это - не абстрактные примеры. Я говорю о детях знакомых мне итальянцев: среди них ни один из получивших высшее образование не нашёл работу.
Тоскливо выглядят сегодняшние передвижные рынки. Исчезли все качественные итальянские товары, на смену им пришли бросовые китайские: у населения на более дорогие и денег нет. Даже продавцы теперь чаще африканцы или те же китайцы.
Супермаркеты полны продуктов, насыщенных консервантами, появилось много дешевых суррогатных вин, не имеющих отношения к винограду: это в стране, где натуральный продукт был чуть ли не доступнее воды. Суррогаты производят огромные мультинациональные и итальянские концерны. Мелкое и среднее производство и торговля сокращаются. Натуральные продукты, конечно, ещё есть в деревне.
Возможно поэтому все популярнее становится агритуризм. Могу подтвердить: приятно, когда поутру хозяйка спрашивает вас, разнеженного сном в сельской тишине:
- Хотите свеженькое яйцо - только что снесено. А посмотрите, какой я супчик на обед для вас готовлю: фасоль свеженькая, сельдерей с грядки и вот эту тыкву, зеленую длинную, как змея, - туда же. Своего отжима маслица оливкового капну, захотите - перчиком или чесночком заправлю для остроты. На второе пасту приготовлю. Хотите курочку парную? А завтра - творог свежайший будет на утро. Пойдите на травке позагорайте, а я вам винограда и персиков нарву...
Тридцатилетняя сицилийка ностальгически вспоминает, что еще ее мама работала на местной текстильной фабрике: Сицилия производила много хлопковых тканей. Давно уж нет той фабрики, огромные и пустынные торговые центры завалены лишь синтетикой. Сама же дочь на полгода уезжает вахтенным методом на заработки в Швейцарию – уборщицей, хотя имеет высшее образование. Просто ей повезло: о такой работе большинство лишь мечтает.
NB В момент объединения валютно-денежных систем ЕС курс был установлен 1936 лир за один евро. До введения единой европейской валюты, например, утренний капуччино с бриошем обходился 1500 итальянских лир, что должно было бы по справедливости равняться 0,77 центов, однако цена мгновенно подскочила до 1,5 евро, т.е.2904 лир, а сколько сейчас стоит кофе в разных местах Европы - в евро - общеизвестно.