Ночью все кошки черные...
Для Бируте
Возле какого-то переулка за мной увязалась маленькая, продрогшая собачонка. От каждого моего движения она вздрагивала, затем останавливалась и глядела таким несчастным взглядом, от которого щемило сердце. Я почему-то представил себя этой собакой. Слабая, голодная, продрогшая до костей дворняжка, блуждающая пустынными лабиринтами улиц, и я, такой же одинокий, совершенно незнакомый этому чужому городу.
— Господи помилуй! — со вздохом вырвалось из груди.
Это остановило молодую женщину, медленно спускавшуюся по гладкому от ледовой корки спуску, на высоких каблуках совсем не зимних сапог.
— Что с вами, вам нехорошо? — с искренним участием спросила она, пристально вглядываясь в мою сгорбленную от холода фигуру.
От ее слов я моментально опомнился и решил спросить, как пройти к местной церкви.
— К церкви? — удивилась женщина. — Вы идёте в противоположную сторону! Так вы выйдете к молитвенному дому свидетелей Иеговы. Или вам туда?
— Нет, мне нужна православная церковь. Там отец Георгий служит, благочинный, — сказал я, но мои слова почему-то насмешили женщину.
Сдерживая смех, она ответила:
— К своему стыду, понятия не имею, кто такой отец Георгий, тем более, где он служит. В церковь не хожу, да и не крещёная я. А вот где она находится, с удовольствием покажу, тем более, что нам по пути.
Алина, так звали мою новую знакомую, оказалась очень общительной женщиной. Хотя женщиной её вряд ли можно было назвать. Ей всего-то исполнилось двадцать шесть, но в свои годы она уже успела хлебнуть немало горя. С мужем рассталась в прошлом году. Он выкрал у нее их общего ребенка и уехал в неизвестном направлении. Мама, не выдержав такого, слегла в болезни и не поднимается с постели. А тут еще брат-наркоман недавно вынес из дому все ценности, продал их и на вырученные деньги накупил смертельного зелья. Обкололся, теперь лежит вторую неделю в коме, и нет надежды на то, что придет в себя. Алина рассказывала, а из ее глаз текли слёзы, горошинами скатываясь на черное, дорогое пальто, оставляя тоненький хрустальный след.
— А вы священник? — вдруг спросила она, смахивая платком влагу с густых и тяжелых от косметики ресниц.
Я лишь утвердительно кивнул в ответ.
— Ой, как интересно! — по её лицу проскользнула неестественная улыбка, которая всё же не скрыла природную искренность моей собеседницы. — И что, у нас служить будете?
— Да нет. Меня в Покровское назначили. Это я к благочинному иду. Порядок такой.
— Как жаль... Давно душа болит, хочется с кем-то поделиться, а терпеть сил уж не хватает! Ещё... как это у вас там называется, когда в грехах каются?
— Исповедь?
— Ну да… Знаете, вот к вам на исповедь я бы пошла. Даже не знаю почему.
— Наверное, потому что мы мало знакомы.
— Может быть, — грустно вздохнула Алина, пряча под шапочку белую прядь волос.
— Для начала нужно крещение принять.
— Ну, да, конечно… Кстати, мы почти пришли. Вам наверх, церковный забор уже отсюда видно, ну а мне дальше, — Алина вся сникла и вроде бы расстроилась.
Было видно, что начатый разговор ей по душе, возникало много вопросов, и она искала выход из тупиковой житейской ситуации. А главное, не будучи крещеной, она верила. Причём верила искренне, нужно было только подсказать.
— Найдёте время, приезжайте в Покровское. Всё ещё будет хорошо, обязательно будет. Бог милостив, — сказал я, прощаясь.
Алина вдруг остановилась. Постояв неподвижно какое-то время, она резко обернулась и, загадочно улыбнувшись, сказала:
— А вот возьму и приеду!
Если бы я знал тогда, как важна была для неё эта встреча! Нет, не только для неё, но и для меня. Через некоторое время наши пути снова переплетутся. Судьбы Божьи неизведанны, пути Господни неисповедимы. Алина растворилась в темноте неосветленного переулка. А я поднимался ступеньками узкой лестницы, выложенной из декоративного гранита, к хлипкой калитке церковной ограды.
Продолжение следует....