Провалявшись в госпитале больше месяца после весьма серьёзного ранения, Алексей Ильич Стрельченко, начальник милиции в N-ске, сидел на балконе собственной квартиры и, всматриваясь в ночь, думал о том, что, может быть, Рита и права уговаривая его подать в отставку. Сказать, что надоело, означало бы не сказать ничего, совсем. Надоело – не то слово, скорее - обрыдло… Уже несколько лет он не узнавал сам себя – куда подевался всегдашний азарт, кураж, желание вникнуть во всё самому, пытаться докопаться до мелочей и тонкостей того или иного происшествия или преступления? Ещё десять лет назад было хотя бы неуёмное стремление, желание карьерного роста, а вот теперь ни интереса, ни заинтересованности… Устал. Всё чаще и чаще и со вздохом нескрываемого облегчения перекладывал на плечи подчинённых то, что обязан был бы делать сам, прекрасно замечая их недовольство и чуть ли не открытое возмущение… Назревал бунт… И это не есть хорошо… Пора, пора уходить на пенсию, благо, выслуги уже хватает, да и материально «упакован» не то, чтобы ах, но нам сколь ни дай, всё будет мало… Ритка давно уговаривает бросить ненавистный ей север и уехать к ней на родину, в Абхазию… Солнце, море, горы, фрукты, вино… А что? Продать эту квартиру, да и прикупить там почти за бесценок (узнавал!) жильё, да и жить себе, наслаждаясь покоем и любовью молодой страстной (порою даже несколько утомительно страстной)жены…
Резкий телефонный звонок прервал благодушные размышления. Тяжело опираясь на трость, всё ещё опасаясь наступать на едва залеченную ногу, Алексей Ильич, как мог быстро поспешил в кабинет к аппарату, мельком взглянув на часы: половина четвёртого утра… Кто бы это мог быть?
- Алло! Говорите! – произнёс, прикрывая рукой трубку, не желая будить жену.
- Леший! Не вешай, пожалуйста, трубку – мне не позволят второй раз позвонить! – послышался такой знакомый голос бывшей.
- Зина! Это ты? Что-то с Евой?
- Я, я, хорошо, что я тебя застала! Леший, мне срочно нужна твоя помощь! Ты же знаешь, что по пустякам я бы никогда не стала тебя тормошить…
- Что-то с Евой? – уже нервничая, повторил Алексей свой вопрос.
- Нет, с Евой всё нормально… Ева тут совсем ни при чём… Я её с утра не видела... Понимаешь, у меня в квартире труп…
- Что? Что ты говоришь? Труп? Какой ещё труп? Чей? Ты, что, кого-то грохнула, что ли?
- Никого я не грохала… Я сама только что вернулась, а он уже лежит…
- Кто лежит? Где?
- Не кто, а труп какого-то мужика, представляешь? Весь в крови… Леший, приезжай, а? Я боюсь… Ну, пожалуйста!
- Ты, что, пьяная? Зин, кончай скулить, слышишь меня?
- Слышу… - сквозь сдавленные рыдания послышалось в трубке – Ты приедешь?
- Где Ева? Она с тобой?
- Что ты заладил: Ева, Ева… Не знаю я, где твоя Ева! Шляется где-нибудь. Взрослая стала, мать в известность перестала ставить. Леши-и-ий… Что мне делать-то? Ментам звонить? Ой, прости! – вдруг сообразила, что разговаривает с представителем как раз той структуры, которую только что обозвала столь нелицеприятно…
- Не надо, пока не звони. Минут через сорок, раньше не получится, я приеду сам, поняла?
- Поняла… спасибо…
- Погоди благодарить… Но ты точно не имеешь к случившемуся никакого отношения?
- Клянусь тебе! Я даже не имею понятия кто это.
- Да, мать… Дела… Ладно, давай заканчивать разговор. Жди!
Положив трубку, машинально засунул обе пятерни в густую шевелюру. Этот неосознанный жест сразу же выдавал внимательному взгляду то, что он в данный момент находится в высшей степени волнения и возбуждённости, что случалось крайне редко. Подумав какое-то время, всё же решил сделать пару звонков: один своему водителю, а другой Кириллу, одному из самых своих опытных и надёжных оперов:
- Кир, прости, что вот так не вовремя, но...
- Лёха, ты? Выписался? А я завтра собирался к тебе. Почему не сообщил?
- Дома, дома… А зачем? Ритка сама справилась… Но я не по этому вопросу звоню…
- Догадался… Что случилось? С кем?
- Кир, я в двух словах, потому как и сам не очень-то понял… Короче, у Зинки в квартире какой-то труп… Адрес помнишь? Я сейчас выезжаю туда, а ты возьми пару ребят понадёжней и подгребай, лады? Посмотрим на месте, что там к чему!
- А как сам думаешь? Её рук дело?
- Не знаю… Клянётся, что нет... Но насколько мне известно, вокруг неё последнее время крутились такие личности, что я бы не стал ни чему удивляться… Превышение самообороны вполне реально, сам знаешь её темперамент...
- А дочь? Она с ней? – спросил Кирилл на правах друга.
- Понятия не имею… Ладно, ты давай как можно быстрее… Не хотелось бы привлекать кого-то посторонних, сам понимаешь…
- Понял. Еду!
С Кириллом Петровичем Абрамцевым Алексей познакомился ещё в армии. Служба в милиции ещё больше скрепила отношения двух преданных своему делу мужчин. И не важно, что один из них, имея за плечами высшее юридическое образование, быстро взбежал по карьерной лестнице, а второй так и остался следователем, пусть и старшим. В личных отношениях (а порою и в служебных) более хладнокровный и рассудительный Кирилл много чаще ставил точку в острых, требующих немедленного разбирательства вопросах. При всём при этом, они оба особо не афишировали своей дружбы – зачем? Кирилл, понятное дело, был прекрасно осведомлён и о личной жизни Алексея, пусть не в подробностях, но в общих чертах, безусловно. Более того, он до сих пор, что называется «неровно дышал» к Зиночке, которую когда-то «уступил» другу, не признавшись в своих чувствах ни ей, ни ему. Можно спросить, что же мешало ему воплотить свою мечту после того, как они с Алексеем разбежались по сторонам? А он пробовал… Но, наверное, слишком рано… Она так и не услышала, не поняла, посчитала за жалость с его стороны, а потому чуть ли не оскорбилась и… нет, не прогнала, но, продолжая обвинять Лешего (прозвище, допустимое лишь для очень близких друзей) во всех смертных грехах сразу, лишь утвердила в мыслях напрасность надежд и в будущем. И вот сейчас, услыхав о том, что она вляпалась в какую-то историю, как бы он смог отказать им обоим в помощи?
Быстренько обзвонил свою команду проверенных временем и ещё много чем сотрудников, мчался по хорошо известному ещё с детства адресу…