Шальные строчки, песни, лица...
Глаза, смотрящие во тьму,
Чужое счастье-та же птица,
Его к себе приворожу.
Ну что ж, случилось. Изменило,
Пришло ко мне и прижилось.
И в доме стало очень мило,
И грусть теперь проходит вскользь.
Однако горечи не мало
В чужих отчаиных глазах.
Что с жизнью вмиг с его то стало?
Что изменилось, что не так?
Я радостна во дни шальные
И улыбаюсь не впопад...
Казалось, похороны смешные,
Казалось, жизнь лишь хит-парад.
И вот однажды в жаркий полдень
Я шла по городу, смеясь,
Остановила горбуна тень,
Ребенок малый и вдруг хрясь!
Разбил бутылку об малышку,
То не калека, а урод.
Пережила я гнева вспышку,
Лишь открывая немо рот.
Глаза наполнены слезами,
Лицо исчерчено. В крови!
Горбун умчался за часами,
Все бормоча:" часы-любви!"
Ребенок плачит, слезы, крики,
А я смотрю, а я смеюсь.
И обличающие лики,
Их взгляды я ловлю и пусть...
Я не могу остановиться,
Ведь счастья полные штаны,
Ведь счастье-это тоже птица
И приручается увы.
Оно обидчиво, и стоит
один лишь раз махнуть рукой,
Как улетит, не удостоит
Своим вниманьем крик: "постой!"
Я задыхалась, хохотала,
Однако ж на помощь позвала.
Малышке вскоре хуже стало,
Ее поблекли вмиг уста.
Врачи приехали. Отныне
больница крошке-милый дом!
И так же, как в иной пустыне,
ей одиноко будет в нем.
Она сиротка, беспризора,
Бандитка будет, вот беда...
Не отводила я все взора
и вдруг, не выдержав, ушла.
Но лишь за тем, чтобы разрушить
Мой дикий заговор в ночи.
Чужое счастье мне не нужно,
Скорее прочь ты уходи!
Вот новый день, и сново утро,
Я улыбнулась четвергу.
В тот раз я поступила мудро,
Теперь свое я берегу.
Шальное счастье, голос нежный,
Меня из комнаты позвал...
-Мама- ребенок беметежный
Ко мне на кухню прискакал.
Косички, каша, чашка, ложка,
Чаек с малиной и ольхой,
Из мелких шрамиков дорожка,
Девчонка с изувеченной шекой.
Ее улыбка, точки веснушек,
Такие чистые глаза.
Для друзей прихватив ватрушек,
Побежала искать чудеса.