Студент ЛоЛИИЖТа
Первокурсник
Заявление с копией диплома, с отличием, и характеристикой из депо я послал по почте в институт в июне 1952 года и через две недели получил ответ о зачислении меня на первый курс Ленинградского ордена Ленина института инженеров железнодорожного транспорта имени академика В.Н. Образцова и о начале занятий с 1.09.1952 года.
Надо было закругляться в депо и, главное, успеть сделать пробную поездку на машиниста. Я ведь не знал, как пойдут мои учебные дела. Успел, с 20 на 21 августа сделал, успешно, пробную поездку, написал заявление об увольнении, получил расчёт и 25 августа уехал в Ленинград.
В институте, в первую очередь, направили в баню-санпропускник. В бане, на меня раздетого, тощего посмотрела бабушка-банщица и говорит: «Милый! Куда же ты идешь такой худой». Я отвечаю: «В институт». «Ну, с богом!» - ответила и добавила: «Поправляйся». Я был, действительно, худой, но мускулистый. Натренировался, бросая уголь в топку паровоза. Зато на турнике я мог подтянуться 30 раз и крутился свободно. Сейчас я с завистью вспоминаю, как я легко тогда управлял своим телом.
Заявление я подавал на механический факультет. Факультет окончили 81 человек, из них, 6 девушек. Начальником института был ДТН Протасов К.Г, деканом факультета ДТН Слитиков П.А.
Поселили первокурсников в старом общежитии на «Пряжке». До института надо было добираться на трамвае, 11 остановок. Ездили мы, в основном, зайцами. В комнатах жили по 5 человек.
Институт располагался на Московском проспекте, одной стороной вдоль набережной Фонтанки, рядом была Сенная площадь, а сзади Юсуповский сад. В Юсуповском саду проходили наши занятия по физкультуре, после занятий мы там бегали ради тренировки и просто гуляли. Со стороны Московского проспекта, на стене института была нанесена линия, на высоте около 1,5 метров от земли, показывающая максимальный уровень воды при бывших ранее наводнениях.
Во время моей учёбы в Ленинграде таких наводнений не было. В Ленинград я приехал впервые и все выходные, первое время, изучал город. Невский проспект, набережная Невы, Медный всадник, Петропавловская крепость, Эрмитаж, Дворцовая площадь, Исаакиевская площадь, Аничков мост, Марсово поле, Театр Оперы и балета им. С. М. Кирова были первыми, что я посетил. Постепенно я побывал везде, и Ленинград меня покорил своей красотой, Невой, белыми ночами.
На фотографии, Ленинград, Медный всадник и я.
Правда, белые ночи были и в Петрозаводске, но там у меня не было времени любоваться ими. Однажды, во время моего посещения оперного театра, я встретил в театре своего брата Славу и землячку Шуру Хозяинову. Слава приехал из Пикалёво с самодеятельностью, а Шура тоже училась в Ленинграде и пришла в театр тоже слушать оперу Борис Годунов.
В Ленинграде жила сестра отца, моя тётя Сафонова Ольга Фёдоровна. Муж её, Сафонов Иван Иванович, работал директором крупного завода. Я, однажды, навестил их, встретил полнейшее равнодушие и больше к ним не ходил. Их сын был в заключении, по криминальной теме, и они очень сильно переживали. Ещё у них была дочка, моя двоюродная сестра. Позднее, в 1998 году, я писал свою родословную и просил их написать о себе. Они даже не ответили.
В общежитии, на Пряжке, я впервые увидел маленький, чёрно-белый телевизор. Он стоял в красном уголке, набитом студентами и мы с увлечением смотрели Свадьбу в Малиновке. Несмотря на маленький чёрно-белый экран мы с увлечением и большим удовольствием просмотрели оперетту и она врезалась в мою память на всю жизнь. Сейчас, когда я вижу её даже в театре, я всё – равно вспоминаю Свадьбу на малом экране.
Учёба шла успешно, так как занимался упорно, ведь техникум по сравнению с 10 классом отставал по общеобразовательным предметам, а отставать от десятиклассников я не хотел. Я разработал для себя такую тактику: записывать все лекции, во время выполнять все домашние задания, ничего не оставлять не понятого, не запоминать, а понимать физический смысл всего нового, отдыхать. Во время экзаменов я ощутил результаты такой тактики. В целях активного отдыха записался в лыжную секцию. Тренировались в Парголово. В электричке, с удовольствием, грызли сухари, возвращаясь домой, в общежитие. Записался я ещё в оркестр народных инструментов, где осваивал игру по нотам на балалайке Прима. В оркестре я пробыл до конца учебного года, а затем стал только лыжником.
Март 1953 года.
Бюллетени о болезни Сталина. 5 марта смерть Сталина. Все на курсе в шоке. По нашим взглядам, большинству взглядов, Сталин был, не заменим. Мы думали, кто будет, после него и большинство из нас считали, преемником Молотова. В нашей группе ни у кого родственники не пострадали от репрессий, поэтому мы считали Сталина непогрешимым божеством, гением и продолжателем дела Ленина.
Время шло, подошла зачётная пора и экзамены за первое полугодие. Перед экзаменами нам выдавали перечень вопросов, которые будут в экзаменационных билетах. Было два способа подготовки к экзаменам. Одни давали устные ответы на вопросы (мысленно), другие отвечали письменно, на бумаге. Я выбрал второй и вот тут то, и пригодились записи лекций, так как в записях были ответы почти на все вопросы. Кроме того, записанный ответ запоминался гораздо лучше, это, конечно, моё субъективное мнение, но экзамены я сдал на пять и получил повышенную стипендию, но устал здорово. В дальнейшем я всегда так же готовился к экзаменам и только один раз получил четвёрку, на полгода проморгав повышенную стипендию. Повышенная стипендия была, в полтора раза больше и на неё можно было прокормиться, но ведь не хлебом единым живёт человек, а особенно, студент.
Надо было решать, как заработать деньги на продолжение учёбы, ведь родители - колхозники помочь мне не могли. Решил один месяц поработать на паровозе в Петрозаводске.
Сказано сделано. Приехал в Петрозаводск, пришел в депо к зам. начальника, рассказал ему всё о себе и попросился поработать один месяц на «овечке». Зам. был хороший мужик, хоть и сердился на меня, но направил на «овечку» к прежнему машинисту. Проработал месяц, получил хорошие для студента деньги и поехал домой, в Околок.
Дома часть денег отдал родителям и стал отдыхать: заготовил дрова на зиму, рыбачил, ходил в горох, ходил на танцы, собирал грибы и ягоды, косил и убирал сено. В Ленинграде, почти весь учебный год, я ходил в железнодорожной фуражке и она, поднадоела. Купил широкую, тёмно-серую, мягкую кепку с коротким козырьком. Ребята увидели меня в этой кепке и говорят: «Ты, настоящая шпана». И, действительно, присмотревшись к городским ребятам, увидел на многих шпанятах такие кепки. Однако, кепка мне понравилась и я её проносил очень долго.
Однажды, на какой-то престольный праздник, сходил за 10 километров от Околка в село Вонозеро, где познакомился с очень красивой девушкой. Мы с ней танцевали, уходили из клуба целоваться. В конце концов, пришлось спасаться бегством от местных парней, о чём меня попросила девушка. Чужих ухажеров в деревнях не любили и беспощадно били. В клубе, драться они не решились, видя на мне кепку ленинградской шпаны. Позднее, мы встречались с девушкой на нейтральной территории, в Тервеничах, смеялись, целовались и она подтвердила, что парни испугались моей кепки. Девушку я помню до сих пор. Каникулы пролетели мигом и я снова в Ленинграде.
Второкурсник
Я уже чувствую себя ленинградцем. У меня в кармане деньги, заработанные на паровозе в Петрозаводске да ещё повышенная стипендия, которую я получил за отличную сдачу экзаменов за первый курс. Покупаю не дорогой хлопчатобумажный костюм, в котором хожу 2 года, второй и третий год обучения. Железнодорожный китель я носил только на первом курсе, потом он износился, а фуражка и шинель сопровождали меня все годы учёбы.
Учиться стало легче, я догнал и многих, перегнал, в части учёбы. Меня выбрали комсоргом группы. Собрания мы проводили только, когда кто-нибудь чем-то проштрафился. Это было всего 2 раза, пока я был комсоргом. В основном, я собирал членские взносы и организовывал участие в спортивных соревнованиях на первенство института между факультетами. Профессионалов по спорту у нас не было, но в соревнованиях мы участвовали, практически, во всех. Соревнований было много: по шашкам, по шахматам, лыжные, лёгкая атлетика, плавание, футбол, волейбол, баскетбол, борьба, гимнастика. Особо мы болели за наших баскетболистов, они были чемпионами института и участвовали в соревнованиях на первенство Ленинграда. В команде был наш сокурсник Калинин Ю.С.
Я тоже принимал участие в соревнованиях по шашкам, шахматам, лыжам и лёгкой атлетике. В институте я получил первый разряд по лыжам и второй по бегу.
На факультете учились представители всех республик СССР и многих стран: китаец Сунь-Жень-Шен, монголы Ренценгийн Ж и Балдангийн Ж, венгр Гадо Карой. На других факультетах было много студентов и из других стран.
В марте правительство приняло решение об освоении целины. В Ленинграде и у нас в, институте, были воодушевлены. Мы ходили на вокзал провожать целинников и завидовали им, нам надо было учиться.
В конце второго курса всех направили на практику. Нас: меня, Протасеню А.Г. и Климшина М.Н. в Свердловск, на УЗТМ. Мы были очень рады, нам хотелось увидеть УЗТМ и Урал.
И вот, мы в Свердловске, на Уральском заводе тяжелого машиностроения. Поселили нас на арендованной квартире у местной хозяйки, в комнате с тремя кроватями. Оплачивал наше проживание институт. В отделе кадров завода, находящемся рядом с проходной, но за территорией завода, нам выдали пропуска в механический цех №2. На работу вставали по заводскому гудку. Сейчас гудков заводы в Екатеринбурге не дают. Пришли в цех. Начальник цеха рассказал нам о цехе, о заводе, провёл по части территории и передал нас мастеру. Мастер спросил, чем мы хотим заниматься: просто знакомиться подробно с заводом или поработать токарями. Мы ответили: «Конечно, поработать на станке». На следующий день нам дали станки, инструменты, чертёжи и заготовки. На станках, в институте, мы немного работали, поэтому освоились и здесь Меня поставили на венгерский станок «Димоваг» на пару с заводским токарем. Работали мы по сменам, поочерёдно. Первые дни норму я не выполнял и даже допускал брак. Брак выявлялся при сдаче выточенной детали контролёру, который проверял соответствие изготовленной детали чертежу. За брак с местных токарей взыскивали, но нам дали неделю на освоение. Через два дня брака у меня не стало, но производительность моя была раза в два ниже, чем у моего сменщика. Через две недели мы с ним делали одинаковое количество деталей за смену, и я был рад. Кроме того, нам за работу платили по тем же расценкам и обещали сделать расчёт в конце практики. С одной стороны это было прекрасно, так как мы обеспечивали себя на следующий учебный год, но плохо, ибо сейчас у нас совсем не было денег. Мы ждали нашего куратора, КТН Муху Тамару Ивановну со стипендией, но она задерживалась. Вчера мы сходили на вечерний сеанс в кино на фильм с Лолитой Торрес «Возраст любви», на обратном пути купили по банке кукурузы и наши финансы кончились. На работу шли голодные, но вечером приехала Тамара Ивановна и привезла деньги. Мы рассказали, что вместо ужина и завтрака выбрали «Возраст любви», она сокрушалась и смеялась. Уже на третьем курсе, она, частенько, смеялась, говоря: «Значит Лолита лучше обеда?».
Практика закончилась, получили деньги. Заводчане, свердловчане, город и окрестности нам понравились, надо ехать домой, на каникулы.
Каникулы прошли так же, как и год назад. Заготовка дров, сена, рыбалка, поздние возвращения с танцев, крик перепелов ночью во ржи, зарницы. Почему- то, меня всегда волнует крик перепелов, зарница в летней ночи, когда идешь тропинкой во ржи.
Третий курс
Ура! Мы переехали в новое, комфортабельное, по сравнению со старым, общежитие. Расположено оно на 7-ой Красноармейской, тихой улице и совсем недалеко от института. На занятия теперь будем ходить пешком. В общежитии 7 этажей, на первом большой вестибюль, на седьмом- большой спортзал. На каждом этаже две больших кухни, комнаты на 3 или 4 человека, большинство – на 4.
Меня поселили в трёхместную, интернациональную, до сих пор не пойму – почему. Наверное, потому что я был комсоргом и сдал экзамен за второй курс на 5. Со мной жили полгода венгр Пишта и румын Штефан, причём они были не из нашего факультета, они учились на строительном. После зимних экзаменов нас расселили, я попал в четырёхместку к своим ребятам с нашего факультета. На этом, четвёртом этаже, мы и жили вместе до окончания института. Пишту и Штефана поселили к своим. Потом мы, изредка, встречались и интересовались своими делами. С Пиштой у меня были хорошие отношения, а со Штефаном – прохладные. Пишта и Штефан конфликтовали друг с другом из-за Трансильвании, как мне объяснил Пишта. Пишта был, по натуре, бесшабашный гуляка, а румын – тихий скромник. Однажды, утром, на ноябрьские праздники, он на спор, выпил без закуски поллитровую бутылку водки и выиграл ещё одну, которую мы со Штефаном ему проиграли. Пишта поспал часов пять, проснулся и говорит: «Где мой выигрыш?». Мы отдали ему бутылку московской и он разлил её в три стакана. Он опохмелился, а мы опьянели и пошли все вместе на танцы, вниз, в вестибюль.
Танцы в вестибюле устраивались по субботам, с 8 до 11 часов вечера и в праздники. На танцы приходило много девушек из соседних домов, выбор был большой, но я только флиртовал и не заводил близких отношений. Денег у меня не было и, главное, я был нацелен на учёбу. Поэтому, я по субботам и воскресеньям был чаще на 7-ом этаже, в спортзале, где болел за наших баскетболистов или волейболистов или борцов. Иногда, с ребятами ходили на танцы в педагогический или текстильный институты. Праздники отмечали складчиной с девчонками из строительного факультета, так как у нас на факультете было всего 6 девчонок, и все они жили в городе.
В институте училось много студентов из стран, как тогда говорили, народной демократии и поэтому заключение Варшавского договора между Болгарией, Венгрией, ГДР, Польшей, Румынией, СССР, Чехословакией и Албанией было воспринято большинством студентов положительно, но среди венгров и словаков не было единодушия.
Много положительных эмоций мы испытали при открытии первых станций метро в Ленинграде. В институт мы ходили по Московскому проспекту мимо знаменитого Технологического института. Около него была одна из станций метро и мы ею воспользовались сразу же после начала движения поездов. Метро мы были очарованы.
До зимних каникул, да и первые семестры учёбы я питался в буфетах, столовой, чаем в общежитии. Собравшись после каникул вместе, в одной из комнат общежития, студенты трёх комнат в количестве 12 человек решили организовать коммуну общего питания. Инициатором стал Редин Владимир. Володя был самым крепким парнем на нашем факультете: высокий, широкоплечий, вес около 100 килограмм, добродушный силач. Ему, то же, родители не могли помогать и жил он на стипендию и подработки, как и я, но его организм требовал калорий больше, чем наши. Поэтому, на мой взгляд, ему первому пришла мысль о коммуне, которую все поддержали. Дежурили мы по очереди. В день дежурства на лекции не ходили. Со старостой была договорённость, мы ей сказали о коммуне, и она нам не указывала в журнале неявки. Старост мы выбирали сами, и всегда девушек. Итак, дежурили по два раза в месяц, варили, в основном, борщ с мясом, кашу и какао. Собирали по две трети обычной стипендии, повышенная была только у двоих членов коммуны. Казначеем выбрали Редина. Утром, перед лекциями, пили какао с батоном, вечером – борщ и каша. В обед, в институте, шли в буфет или столовую и питались на свои деньги. Коммуна просуществовала до 5 курса.
На третьем курсе нас разбили по специализациям. Я выбрал строительно-путевые и дорожные машины. Паровозное хозяйство мне было знакомо, а строительно-путевые машины манили к себе. В конце учебного года, после сдачи экзаменов, нас, троих студентов по этой специализации: меня, Протасеню Александра и Климшина Михаила направили на практику в передвижную ремонтную станцию Южно-Уральской железной дороги, расположенную недалеко от строящейся железнодорожной ветки Миасс – Учалы, в селе Поляковка.
Поляковка – это Башкирия, а село русское, село бывших золотоискателей. После войны частное золотоискательство запретили и большинство жителей села всё еще искали дело, многие работали на строительстве ветки. Мы, во время практики, ремонтировали гусеничный трактор передвижной станции. За месяц практики мы, вместе с трактористом, разобрали его. Особую трудность вызвала разборка катков. Каток был из двух деталей: сам каток и запрессованная в него ось. Тракторист сказал: « Удаляйте оси». Мы попробовали их выбивать кувалдой, расклепали две оси и ничего не добились. Тракторист улыбался, а потом сказал: « Смотрите». Взял каток, в сборе с осью, и бросил его в костёр. Обождал минут 10, взял каток специальными клещами и опустил в бак с водой. Раздалось шипение, прошла минута, каток вытащен из бака на землю. Тракторист взял кувалду и тихонько ударил по оси. Ось выскочила из катка. Тракторист сказал: « Кто первый объяснит, почему ось легко удалилась из катка, того я похвалю и налью кружку кумыса». Поставлен под сомнение наш престиж будущих инженеров. Всю ночь думали, утром спросили друг друга – кто будет объяснять. Все молчали. Тогда я сказал: « По моему, я знаю ответ». «Давай обьясняй, знаток» - ответили Протасеня с Климшиным. Пришли к трактору, тракторист и говорит « Если не дадите объяснение, то наряд за работу я вам закрою низкий. Тогда я ему сказал « Слушайте и объясните по-другому, если я не прав. Каток нагревается в костре, принимает одинаковую температуру по всему телу и расширяется. После опускания его в холодную воду, в первую очередь, охлаждается его наружная часть, внутренняя же ещё не охладилась, имеет увеличенные размеры и растягивает наружную часть. Если нагреть каток до большей температуры и сразу же охладить, то ось может выпасть под собственной тяжестью» « Молодец!» - воскликнул тракторист и налил мне кружку кумыса. « Теперь разбирайте катки и проверьте то, что сказал Ваш товарищ». Мы нагрели каток в течение 20 минут, сразу же бросили его в бак с водой, вытащили, в нём оси нет! Дальше мы грели по 10 минут, ось удаляли легким ударом молотка и завоевали уважение тракториста. Наряд он нам закрыл хороший, сказав при этом: «Когда будете начальниками, также не жмитесь при закрытии нарядов своим рабочим».
Поляковка нам понравилась. Вокруг стояли сопки, на сопках много вишни, клубники и черёмухи. Жили мы у хозяйки, питались в столовой, а так же лесной черёмухой, вишней и клубникой. Нам понравился кумыс, в столовой его пили как пиво и вместо чая. Очень жаль, что сейчас его в Екатеринбурге нет, а в те годы был в Свердловске. Мы часто гуляли в сопках. Вершины сопок голые, вишня, черёмуха и клубника растут в подножье сопок. Вверху раздолье, так и хочется побегать и побеситься, что мы и делали, а с нами и дочка хозяйки, которая нам всем нравилась, но её закадрил Михаил Климшин. Мы подружились с другими девушками и, в результате, в возрасте 21 год, я потерял свою девственность.
Практика закончилась. Мы получили, кроме денег, положительный отзыв о практике, который отдали, в Ленинграде нашему куратору Мухе Т.И. В этот раз она к нам не приезжала, считала нас уже самостоятельными людьми. Мы тоже так считали и уехали на каникулы по домам.
Мои каникулы совпали с отпуском сестры, которая приехала из Петрозаводска с мужем Шороховым Акимом Петровичем. Вместе, мы сходили в своё родное село Хмелезеро, в гости к дяде, Комлеву Павлу Никаноровичу. Большое озеро, окруженное зарослями хмеля, дало название селу. От Околка до Хмелезера было 15км и автобусы тогда не ходили. Добирались пешком, на телеге или на велосипеде.В основном, пешком, местные жители считали такое расстояние прогулкой.
Выпили у дяди медовухи, наигрались в подкидного дурака, причём дядя всех обыграл, казалось, что он знает у кого какие карты. Больше я такого мастера не встретил. Через день совершили обратную прогулку до Околка, где и ходили, через день, купаться на озеро в Тервеничи. Аким Петрович набрал и намариновал много грибов. Такого умельца я больше не встречал, казалось, он видит грибы под землёй. Он говорил: « Надо знать, где какие грибы растут и не бегать сломя голову, а внимательно смотреть впереди за метр, не больше, и под ноги. На этих каникулах встретились, взяли бутылочку и распили на природе односельчане: Шура Хозяинова, Валентин Королёв, Борис Королёв, я и братья Шибаевы из другой деревни, Чайницы. Поговорили, кто и чем занимается и разошлись, почти, навсегда. Однажды, я встретил только Валентина Королёва в Пикалёво и Шуру Хозяинову, уже замужнюю, в Алёховщине и всё.
Четвёртый курс
И снова учёба. В первом полугодии надо сделать курсовой проект: « Грузоподъёмные машины и непрерывный транспорт», вычертив сборочный чертеж транспортёра и чертежи деталей. Черчение мне нравилось, нравилось сидеть в уютном, большом чертёжном зале за кульманом, думать, чертить и, тихонько, напевать. Но сейчас надо было не просто чертить, а надо сначала придумать, спроектировать мысленно конструкцию транспортёра для загрузки угля в вагоны, а потом, сначала, тоже спроектировать, мысленно, и изобразить карандашом на ватмане и сборочный чертёж, и чертежи деталей. Самое трудное – придумать, изобразить уже легче. Мы же уже изучили курс деталей машин и даже сделали курсовой проект по деталям машин на третьем курсе. Изобразить известную деталь на ватмане нам было уже не трудно, придумать же их, скомпоновать в сборку, казалось непосильной задачей. С этой задачей я справился, проект выполнил на 5, поэтому, наверное, в дальнейшем я стал конструктором. Во втором полугодии я выполнил второй курсовой проект по строительным и путевым машинам и, тоже, на 5.
Во втором полугодии я лишился повышенной стипендии, так как сдал один экзамен, ОМЛ ( основы марксизма, ленинизма), на четвертку, хотя и ответил на все вопросы билета. На этот экзамен все, почему – то, брали учебники и засовывали их в стол, я тоже. И вот, один раз, я, заглянул в учебник, преподаватель заметил, но ничего не сказал, зато после моего ответа по билету поставил в зачётку четвёрку и, тоже, ничего не сказал, только выразительно посмотрел в мои глаза. Я понял и больше шпаргалками никогда не пользовался, да и этот случай был первый.
Второе полугодие было богато событиями в жизни страны, а, значит, и нашей. Февраль, 20 съезд КПСС, доклад Хрущёва о культе личности Сталина. Большинство студентов ошарашено, я, тоже. Во многое не верилось, ведь Хрущёв был членом Политбюро, почему тогда молчал? Но, среди нас, студентов, были те, у кого пострадали или родители или родственники и не верить им мы уже не могли. Я вспомнил, что у нас, в Околке, был колхозник, который просидел в тюрьме 10 лет. Говорили, что он в клубе, нечаянно, разбил бюст Сталина, за что и был осуждён. Тогда я не верил этому, ведь колхозник вернулся, заведовал конюшней, я брал у него лошадей и он никогда не говорил, за что просидел в заключении 10 лет. После окончания института я спросил его, за что он был арестован, и он подтвердил, да, за бюст. Не говорил все эти годы о причине ареста, так как был предупреждён, что снова сядет, если откроет кому-нибудь причину. Поэтому не говорил даже жене. Теперь, я поверил в массовые репрессии, а сейчас, когда мне уже почти 79 лет, вижу много причин репрессий и что бюсты, были просто поводом выполнения разнарядок на аресты. Но, всё равно, Сталин для меня остаётся великим человеком, наравне с Иваном Грозным, Петром 1, Лениным. Ведь для оценки таких личностей надо учитывать обстоятельства в стране и мире того времени, а не настоящего.
На втором курсе у нас появилась военная кафедра, и в июне 1956 года нас отправили на военные сборы в Карелию, после сборов – каникулы. Каникулы прошли, в основном, так же, как и прежде.
Пятый курс
Начало занятий началось с политических событий в Венгрии – контрреволюционный мятеж и подавление его силами войск Варшавского договора, в основном, силами СССР. Все были взбудоражены, венгерские студенты чувствовали себя не ловко, мы тоже в общении с ними. Они рассказывали, что венграм не нравилось, что, даже в пустяках, их заставляют делать, как у нас в Союзе. Например, оценки в школах – по российски, а это оскорбляло их национальные чувства. На мой взгляд, это была глупость властей Венгрии, если не подстрекательство к недовольству народа Венгрии Советским Союзом.
Постепенно дебаты в студенческих комнатах по поводу венгерских событий прекратились, надо было посещать лекции, делать курсовые проекты, дипломный проект готовить и, сдавать Государственный экзамен. Времени не хватало. Коммуна перестала существовать с самого начала учебного года.
Я выполнил на отлично два курсовых проекта: « Погрузо – разгрузочные машины» и « Организация производства строительных, путевых и погрузо-разгрузочных работ». Готовил материалы к дипломному проекту « Механизация путевых работ» и, вдруг, телеграмма из дому 2 мая – умер отец.
В этот же день уехал на поезде до Лодейного Поля, дальше на автобусе до Алёховщины, оттуда на попутном грузовике до Околка. Прошли сутки, хоронили на следующий день на кладбище в Тервеничах. Мама осталась с внуком и двумя внучками. Отец умер на 63 году 2 мая 1957 года в гостях. Выпили, стало плохо, прилёг на кровать и сердце остановилось. Так же, скоропостижно, у подъезда дома, умер мой брат Слава в 2011 году, ему шел 75-ый год.
Похоронил отца, вернулся и стал готовить дипломный проект и готовиться к защите его. Защитил, на отлично, дипломный проект 17 июня 1957 года и получил диплом, с отличием, инженера путей сообщения – механика.
В начале июня, сдал Государственный экзамен на кафедре военной подготовки при институте и приказом МО СССР №218 мне было, присвоено звание младшего инженер – лейтенанта.
Оставалось получить направление на работу. Я был в числе лучших выпускников, и мы имели право первыми выбирать место работы. Так как, я дважды был на практике на Урале, Урал мне понравился, я выбрал Свердловский путевой ремонтно-механический завод №8 (ПРМЗ №8). Согласно направлению, я должен был прибыть на завод к 1 августа 1957 года. В те времена опоздания не допускались, поэтому я попросил начальника института разрешить мне прибыть в Свердловск к 1 сентября 1957 года, в связи со смертью отца. Начальник, ДТН, Протасов К.Г разрешил.
Профсоюз
В институте, на каждом факультете была профсоюзная организация, в группах избирался профорг. Главной обязанностью профсоюзной организации было оказание материальной помощи «бедным студентам». Профорги собирали копеечные профсоюзные взносы, через них оказывалась материальная помощь:
-денежная помощь студентам, написавшим заявление и указавшим в заявлении причину;
-выдача бесплатных талонов в столовую или буфет, то же по заявлениям;
-бесплатное размещение, серьёзно заболевших, студентов в институтский профилакторий. Лечение и питание во время нахождения в профилактории бесплатное.
За время обучения я дважды обращался за помощью, один раз для приобретения костюма, второй – ботинок. Помощь оказали своевременно, в профсоюзном билете сделали отметку: когда и сколько рублей получил в порядке материальной помощи. Профсоюзный билет я храню до сих пор.
Кафедра военной подготовки
Во втором полугодии второго курса мы прошли медицинскую комиссию на предмет пригодности к военной службе. От прохождения комиссии были освобождены девушки и иностранные студенты. Всех, кто прошел комиссию без замечаний, зачислили на военную кафедру. Не прошел комиссию только один человек, остальные были здоровы.
Занятия на кафедре военной подготовки (КВП, так мы её называли), проводились каждую неделю по два часа. Эти занятия мы не любили, за исключением практических занятий на природе, за городом. За городом, на полигоне, проходили практические занятия:
- как делать взрыв-пакеты;
- как применять взрыв-пакеты в воздухе, для подрыва рельсов и зданий;
- как применять противогазы и преодоление в них зараженной местности и многое другое.
К счастью, мне эти знания ни разу не понадобились в своей жизни.
В пределах института проводились занятия по строевой подготовке и изучению теории. Преподавателями были одни полковники, некоторых мы очень не любили и звали их, между собой, «дубами». Они, очевидно, догадывались и отвечали тем же. Таких полковников было мало. В, основном, полковники были бывшими студентами и любили нас, очевидно, вспоминали свою молодость. Особенно они любили песни, которые просили нас петь во время прохождения строем. Лучшей строевой песней считали песню об Индонезии: «Морями тёплыми омытая, лесами светлыми покрытая, моя родная Индонезия…….» Строевая подготовка проводилась во дворе института при многочисленных зрителях. Сначала, зрителей было мало, но когда они увидели, как уморительно смешно многие из нас маршируют, их стало много. У меня строевая ходьба не получалась, мои руки двигались туда же, что и руки. Выглядело очень смешно, смеялся даже полковник. Полковник приказал отстающим студентам тренироваться самостоятельно и назначил приём зачётной ходьбы через месяц. Через месяц половина прошла нормально, через второй-все остальные. Больше над нами не смеялись.
В конце четвёртого курса нас отправили на военные сборы в Карелию, в район, около озера Найстеньярви. Недалеко была финская граница. Лагерь расположился на сухой поляне на краю громадного болота. Болото, как нам сказали солдаты, тянулось до Финляндии. Кормили нас скудно и мы на этом болоте собирали ягоды: чернику, голубику и, ещё не спелую, клюкву. Жили мы в палатках, одна палатка на 10 человек, на отделение. В палатках были деревянные нары, постель, подушка и одеяло. Стоял жаркий июнь, но, под утро, было холодновато. Утром зарядка, бег, туалет, столовая и занятия. Одежда: солдатское обмундирование, сапоги, пилотка. У каждого винтовка и пустой патронтаж. В патронтаже мы держали хлеб, взятый в столовой. Первые недели мы голодовали, потом привыкли. Патроны мы получали на стрельбище. Труднее всего нам давались марш-броски на 15 километров с винтовкой и противогазом. Первый раз, одна треть взвода, еле приплелась до лагеря с мозолями на ногах. Я прошел дистанцию без особого труда, сказались мои занятия, хоть и слабые, спортом.
Командиром нашего взвода был лейтенант Царелунга. Он недавно окончил военное училище и был очень требовательным. Однажды, в конце марш-броска, мы шли измученные, потные к лагерю. В полукилометре от лагеря – озеро Найстеньярви. Царелунга скомандовал: «Купаться, две минуты». Разделись, разулись, прыгнули в воду и, команда: «Становись!» Все в изумлении, наверное, ослышались и продолжаем купаться. Снова команда «Становись!». Пришлось выполнять. Оделись, не спеша, построились. Команда «Ложись! Встать! Ложись! Встать!», и так три раза. Встали, Вовка Редин, тихонько, говорит: «Ребята, убежим до лагеря», что и сделали, немедленно. Царелунга кричит: «Стой!», мы бежим. Добежали до лагеря, стоим, ждём командира. Прибежал, распустил, а сам убежал докладывать о ЧП. Долго, каждого из нас, допрашивал командир лагеря, кто инициатор,но ничего не добился. Через день провели комсомольское собрание, мы пытались обвинить лейтенанта Царелунгу, но, в армии командира не разрешают критиковать, даже на собрании. Дело спустили на тормозах, в институт не сообщили, Царелунга стал гораздо мягче, видно ему вправили мозги, да и сам он был не дурак.
Когда я вспоминаю то время, то сразу вижу это озеро, себя и ребят в солдатской одежде, жару и множество змей в лесу. Такого количества змей я не встречал больше нигде, хотя видел их и в Крыму и в горах Тянь-Шаня. Найстеньярви – в переводе с финского: женское озеро. Нам рассказали, что во время финской войны особо лютовал женский батальон. Однажды, нашим войскам удалось загнать его на это озеро и разбомбить. Погибли все. С тех пор, озеро называли женским.
Наконец, сборы позади. И вот, мы едем в вагоне и поём свою, студенческую песню, сочинённую в лагере: «Студенты громче песню пой, неся винтовки за плечами, ты был студент, стал рядовой, но ЛоЛИИЖТ не за горами………..» В песне есть слова и о старшине и о Царелунге, но я их не привожу из-за их нецензурности. Пассажиры вагона шушукаются: «Едут из тюрьмы». На остановках, выходя из вагонов, слышим от парней: « От дяди?». Всё дело в том, что за неделю перед сборами, нас подстригли наголо. В институте, после стрижки, слышу от не остриженных наголо студентов: «Ещё один яйцеголовый». К каникулам, волосы подросли и мы уже никого не пугали своей причёской.
Амнистия
После смерти Сталина и последующей амнистии на свободу вышли не только не праведно осуждённые, но и много жуликов. В Ленинграде жулики, можно сказать, оккупировали город. Грабили и убивали, даже днём. Пришлось ввести войска, в городе ходили военные патрули, которым были даны широкие полномочия. Особенно жулики свирепствовали на Лиговке, в районе Московского ж.д. вокзала.
Я тоже столкнулся с жуликами. В конце учебного года на первом курсе, в воскресенье, с ребятами поехали в ЦПКиО им. С.М. Кирова. В парке разбрелись, кто куда. Возвращались отдельно друг от друга. Я шел по тропе, вдоль аллеи, по которой шла на выход вереница людей. Вдруг, впереди, на тропинке увидел группу ребят, человек десять. Когда я поравнялся с ними, ко мне подошли двое и спросили, сколько времени. Я откинул рукав пиджака, и они зашипели: «Снимай, сука часы!» Я рванулся плечами, оторвался от них и нырнул в человеческую толпу, идущую по аллее. Не знаю, преследовали они меня или нет, так как я не оглядывался, но всю дорогу до общежития на Пряжке, боялся.
Второй раз, ко мне в карман, на подножке трамвая, залез парень. Я ему говорю: «Дурак, я же студент, что ты можешь у меня найти». Он, на ходу, спрыгнул с трамвая, а я поехал дальше.
Ещё одна встреча была на каникулах после первого курса, в Алёховщине. Я был в гостях у младшей сестры Ольги. Вечером, выпили и мы с мужем Оли, Николаем пошли в клуб на танцы. Примерно, через час я вышел на улицу, в туалет. Туалет был метрах в ста от клуба, я рванул туда и, на полпути, толкнул какого-то парня, извинился и бегу дальше. Иду обратно, он стоит на том же месте, с ножом в руках. Я растерялся, подумал, медленно иду к нему и говорю: «Я же извинился, а потом не хорошо обижаться на своих. Я ведь то же ленинградец, с Пряжки». Он задумался и сказал «Ладно, пойдём танцевать». Может быть, он был обыкновенной ленинградской шпаной, а не крутым жуликом. От ножа меня спасло, наверное, только то, что я преодолел свой страх и угадал в нём «земляка», шефа из Ленинграда. В советское время, шефство над колхозами и совхозами было постоянным, а шефами была, в основном, молодёжь.
Больше в Ленинграде у меня встреч с жуликами не было. Город был, очищен от них к лету 1954 года и во время учёбы на втором курсе мы, гуляли по городу безбоязненно.
Студенческие халтуры
Большинству студентов, в то время, родители не помогали, поэтому на каникулах мы работали какое то время, а во время учёбы халтурили по воскресеньям. Халтуры (основные):
- разгрузка, погрузка фруктов, овощей и картошки на овоще базах;
- разгрузка вагонов;
- ошкуривание шахтных подпорок в лесном порту.
Больше всего, осенью, халтурили на овоще базах. Студентов на овоще базах любили, причём мы обрабатывали, в основном, фрукты. так как работали мы быстро, не воровали, а есть фрукты, на базе, нам разрешали в неограниченном количестве. Мы и ели, но много ли можно съесть. Деньги за работу выдавали сразу, их хватало на месяц, поэтому до зимней сессии работали два, три раза.
После зимней сессии, в апреле, мае шли в лесной порт очищать от коры стойки шахт. В Европу из Ленинграда везли морем много стоек для шахт. В порту высились штабеля деревянных стоек, покрытых корой. С корой стойки не брали, они быстро загнивали, даже в порту.
Мы, группами по четыре человека, приходили в порт, где нас встречали бригадиры, отводили к штабелям, давали скребки, показывали как ими пользоваться и где складировать очищенные стойки. Скребок состоял из палки, длиной 1,5 метра, на конце закреплена заострённая металлическая пластина шириной около 20 см. Очищенную от коры стойку, длиной 3 метра, укладывали в свой штабель. Часа через 4 звали бригадира и сдавали ему стойки. Бригадир проверял качество очистки, если оно удовлетворяло его, замерял объём штабеля в кубических метрах и выдавал расписку. С распиской мы шли в бухгалтерию и получали, сразу, деньги. Стоек в порту было очень много, бригадиров тоже. Один раз, мы сдали свою партию очищенных стоек дважды, разным бригадирам. Больше так не делали-заела совесть.
Кочан капусты
В коммуне было две кастрюли (для первых блюд и какао) ёмкостью около 20 литров и третья (для каш) на 12 литров. Подошла моя очередь кормить коммуну, а это не шутка. Решил сварить, щи со свежей, капустой, кашу из овсяных хлопьев на молоке и какао, тоже на молоке. Купил молоко, хлопья, картошку, морковь, лук. Мяса не было, купил фарш. За капустой была громадная очередь, продавали её на улице мешками, было время засолки. А мне надо один, небольшой кочан. Встал в очередь, выбрал кочан, подошел к продавцу, меня обругали и отправили в очередь. Моя очередь подойдёт через два часа, не раньше. Что делать, скоро придут с лекций, а у меня ничего ещё не варится. Беру кочан под мышку, смотрю, никому до меня дела нет. Иду с кочаном мимо очереди и продавца, молчание. Прошел ещё метров 50, молчание. Тогда пошел спокойно в общежитие, где и сварил щи с фаршем.
Пришли ребята, наливаю им щи и, вдруг, голоса: «Где мясо?». «А что фарш-это не мясо» - отвечаю. Хохот. Спасла меня каша и какао на молоке, а также рассказ о капусте. Долго, потом, подсмеивались надо мной, шуточно, посылая за фаршем и бесплатной капустой.
Стрельна
Когда я вспоминаю о студенческих годах, то часто встают в памяти чистый песок, чистая вода, не высокие, ласковые волны, плывущие к берегу финского залива, с моря.
Пляж в Стрельне был нашим любимым. Добирались мы до него, в основном, трамваем. Несмотря на то, что купальный сезон совпадал с экзаменами, пляж Стрельны мы предпочитали пляжу около Петропавловской крепости. У крепости, на берегу Невы, пляж был грязноват, в воде бывало масло. Побывав один раз, больше на этот пляж идти, не хотелось.
Другое дело - Стрельна. Заходишь в море метров на сто, воды по пояс, ложишься на спину, а волны тебя плавно качают, баюкают. Вода чистая, прозрачная, вылезать на берег не хочется. На берегу расположились, на чистом песочке студенты из разных ВУЗов, кто с конспектами лекций и книжками, кто играет в волейбол.
Пляж посещали, обязательно, в день сдачи экзамена и один раз в дни подготовки к экзамену. Получалось 8-10 раз за время экзаменационной сессии.