Заливалось яркое солнечное утро, Антон вышел на веранду босиком и зажмурился от слепящего света.
- Как же хорошо-тоооо! - пропел он звучным голосом, обхватив руками перила и высоко запрокинув голову.
Был выходной, а значит всё должно было сложиться чудесным образом, ведь начинался такой великолепный летний день. Полный бодрости и оптимизма, Антон вернулся в дом и после завтрака позвал своего младшего сынишку погонять мяч во дворе.
- На улице такая отличная погода, сынок, пойдем поиграем в футбол.
- Побежали! - с радостью откликнулся 4х-летний малыш, которого не нужно было долго уговаривать выйти на улицу.
Наскоро нацепив уличные шорты, команда дружно выбежала во двор. Мяч пинали настоящий, футбольный. Яркий, новенький, ещё блестящий отполированной новизной, он задиристо катился по аккуратно уложенной плитке бордового цвета - площадка перед домом Новиковых была безупречно замощена. Но вот накалившиеся эмоции, расплёскивавшиеся в противоположные концы Тополиной улицы то смехом, то криками игроков, наконец, зашкалило до предела, и мяч, перелетев через всю импровизированную футбольную площадку, с шумом ударился в грязь, образовавшуюся на дороге после ночного ливня, и, потеряв былую привлекательность и лоск, отлетел в придорожную канаву.
- Ну, вот, - захныкал маленький Юрик. - Теперь он грязный. Как в него можно играть? Не хочу, - уже рыдал маленький футболист, разражаясь громкими всхлипываниями на всю улицу.
- Перестань, ничего страшного не случилось, помоем, - пытался утешить его Антон, перешагивая особенно опасные участки дороги, и пытаясь с минимальными потерями добраться до мяча.
Однако вся его осторожность не увенчалась успехом - заляпав свои беленькие кроссовки липкой грязью, он, наконец, оказался на безопасном островке своего мощенного подъездного пути. Он оглядел свои ноги, покачал головой и, махнув рукой сыну, пошёл в дом. Настроение было явно испорчено. «Что же это такое, - размышлял он про себя, - пять лет здесь живу, а ничего не меняется. Дорогу никто асфальтировать не собирается, всё время эта грязь. Неужели никому не противно? Надо что-то делать.»
Его размышления прервал звук приближающейся техники. Было слышно, что подъезжают несколько больших грузовиков. Антон развернулся и с любопытством вернулся к калитке. На другом конце улицы, в тупике, который начинался за перекрёстком с Рябиновой, собиралась целая вереница гружённых автомобилей Камаз. «Куда это они?» - с удивлением подумал Антон, и хотел было уже снова повернуться, как увидел приближающийся грейдер. «Вот это уже интересно, неужели они хотят асфальтировать дорогу?» Понаблюдав за техникой ещё с полчаса, и поняв, что на дороге действительно собираются проводить серьёзные работы, он вернулся в дом. Переодевшись, пробубнив что-то несвязное жене, Антон снова оказался на улице. Теперь на дороге стояла целая группа людей, а у обочины был припаркован каток. Антон направился к эпицентру событий. Поговорив с бригадой и убедившись, что дорогу действительно будут асфальтировать, Антон воодушевился, но вскоре радость его угасла - на дорогу сложились жители этого тупичка Тополиной улицы, и асфальтировать они её будут до перекрёстка с Рябиновой - уже заасфальтированной улицей, которая считалась в посёлке центральной, а потому была отремонтирована за счёт средств города.
«Значит, они смогли договориться и сбросились на дорогу, а что, собственно, мешает это сделать нам?» - размышлял Антон, возвращаясь обратно, и перепрыгивая, как сайгак, одну за другой лужи. «Пойду вот прямо сейчас, и позову людей на собрание,» - пронеслась в его голове мысль. Он не один год работал руководителем, а потому ему было легко найти общий язык с любым человеком. Была суббота, почти все соседи копошились на улице - каждый занимался своим делом. В отличие от тупиковой части Тополиной улицы, которую составляли по девять домов с каждой стороны, то есть в общей сложности восемнадцать, ему пришлось обойти тридцать два дома. Он не стал излагать свои мысли по поводу дороги, а просто пригласил подойти к своему дому, чтобы провести собрание по благоустройству улицы. К назначенному часу у дома собралась приличная группа людей, однако даже без подсчёта подошедших, было видно, что пришли далеко не все. Как оказалось, часть людей посчитала, что никаких общих вопросов для решения всей улицей, просто не существует.
Вооружившись бумагой и ручкой, Антон подошёл к собравшимся людям. После записи имён присутствующих он начал разговор о том, что пора подумать о благоустройстве улицы, о том, что если всем сброситься, то сумма для асфальтирования дороги получается вполне подъёмная, говорил что-то о чистоте, красоте, удобстве. Ему не дали закончить. Тут же посыпались недовольные возгласы «а почему мы должны делать это за свой счёт», кто-то начал тут же винить правительство, переключились на общие проблемы, которые возникают в жизни простого россиянина на каждом шагу. И только двое мужчин, дома которых стояли друг напротив друга, и которые не любили разводить демагогию, сказали:
- Антон, ты посчитай конкретную сумму, мы сразу отдадим. Мы - за.
В этой бессвязной сумятице ненужных мнений и бессмысленных жалоб их заявление прозвучало неожиданно. Это было настоящее мужское слово, которое несёт в себе понимание и подразумевает всю полноту ответственности. На какое-то мгновение воцарилось молчание.
- Если все будут сдавать, я тоже присоединюсь, - робко прозвучал голос ещё одного мужчины.
- И я.
- Я тоже.
Послышались ещё голоса. Но для асфальтирования дороги это количество голосов было ничтожно маленьким. Антон продолжал убеждать, показывать в сторону работающей техники и домов, которые не поскупились и отдали на общее дело круглую сумму. Но часть аудитории словно оставалась глухой к его красноречивым словам.
Вскоре все разошлись. Антон медленно опустился на лавочку. «О чём думают эти люди? Ведь у них растут дети. Дети ходят в школу, катаются на велосипедах, играют на улице, и всё время - в этой грязи, камнях, бесконечных лужах. А весной? Дорога проваливается, несколько дней по ней становится невозможно проехать даже на машине, я не говорю уже про «дойти пешком до остановки автобуса». И это их устраивает? Да, лучше купить дорогой гаджет своему чаду, чем сложиться на общее дело… Я понимаю, у многих нет денег. Но что такое «нет денег»? Их всегда нет. У кого в России много денег? Да ещё в глубинке? Да, ни у кого. Что, в том тупике богатые дома? Самые обычные, покрытые сайдингом, многие одноэтажные. Но ведь они смогли найти деньги.» Мысли захлёстывали его, он то и дело переключался с мыслей о посёлке на мысли о стране, о всеобщей неустроенности, убогости и быта, и мышления. Люди не были готовы к красоте, к порядку, к личной ответственности за устроение жизни - они продолжали ждать, что кто-то придёт и, как по мановению волшебной палочки, принесёт им хорошую жизнь.
Через два дня в тупике Тополиной улицы красовался новенький, ещё дымящийся чёрным гудроном, асфальт. Тут же в эту часть улицы переместилась радостная детвора на велосипедах, появились мамочки с колясками. Жизнь в тупичке забила ключом.
Как-то прийдя сюда со своим сыном, который захотел погонять на велике, Антон остановился у одного дома. Внезапно его окликнула женщина с приветливой улыбкой на лице. Приглядевшись повнимательнее, Антон узнал в ней местную почтальоншу, которая развозила почту в этой части посёлка и часто беседовала с его разговорчивым сынишкой.
- И вы тут теперь, - улыбаясь, начала она разговор, - вон как сыну-то нравится.
- Да, уж, нравится, - ответил ей Антон. - А у нас вот с дорогой ничего не вышло. Не смогли мы договориться. Денег у людей не нашлось для дороги.
- Денег? - понимающе, спросила почтальонша. - Да, денег ли? Вы взгляните на наши дома повнимательнее. Кто здесь живёт? Я вот на почте работаю. Соседка моя - в детском саду. А вот ещё через дом женщина живёт, так у них в семье тоже только один человек работает. Да, и дома у нас простые. У нас, например, даже на сайдинг не хватило. Но когда Володя - организатор всей этой затеи - мужчин наших собрал, у них даже сомнений не возникло - все сразу сказали, что дорога нужна. И нас пришли и поставили в известность, что деньги сдавать будем. Как-то все поняли, что дом-то начинается не с порога, и даже не с калитки, а с проезжей части, когда заворачиваешь на твои подъездные пути. Тут не кошелёк важен, а сознание. Наши соседи хотят чистоты и порядка, а в вашей стороне по большей части просто Шанхай какой-то. Я постоянно вижу, как люди на дорогу то помои льют, то мусор выносят, то хлам какой-то. Я всегда удивляюсь - неужели самим не совестно? Не стыдно жить в окружении вечного бардака? Я уже молчу про строительный мусор, который годами складируется перед воротами, бывает, что материал и не нужен больше, но хранится про запас, только время этого запаса, как правило, так и не наступает, а жизнь проходит в грязи, траве по пояс и кучах мусора.
Они ещё немного постояли, но Антона не покидали слова этой простой женщины. «А ведь правда: сознание - вот, что важно, а деньги человек найдёт, если посчитает это необходимым. Как же здорово, что в этом тупичке подобрались такие сознательные люди! Как же им жить, наверное, проще и легче с таким единым видением общего дома - своей улицы, с пониманием, что это они несут ответственность за то, какая будет у них у всех жизнь.»
Он позвал Юрика и они вместе двинулись обратно - сначала через образцовые придворовые участки Тополиной, где проложили асфальт, а потом через хаотичные, заваленные мусором, часто некошеные дворы своей части улицы. И мысль о том, что не кошелёк, а сознание в первую очередь определяют твой быт, била набатом в голове Антона, и он лихорадочно думал, КАК и возможно ли ему повлиять на сознание своих соседей…