Здравствуй сестра!
Сегодня – страшная пятница, делать ничего не нать. Два дня вроде как дождь к нам подбирался, а сегодня прояснело с утра. Даве, в чистый-то четверг, ходили в городску баню, тут. Соблюли обряд.
В бане просторно и чисто, как в лазарете. Стены все белым кафелем уделаны. Кругом краны для воды и душевы кабинки. Парных столь наделано, что можно заплутать. Есть даже бассейн с фонтаном и отдельной туалет. Краны и души включаются и выключаются сами: тако ощущенье, что кто-то за тобой всё время подглядыват. Хочется надеть трусы и спрятаться в бассейне. В предбаннике – автомат с газировкой, в раздевалке – цветной телевизер на пол-стены. Посмотрели все новости, заодно и попарились. Пар – так себе, электрической. В каменке тэны спрятаны. Плескашь из плошки на камни воды, хлорной известью разбавленной, вроде как для здоровья полезным считается.
Мылись затем из тазика, тёрлись пластмассными мочалками – грязь-то надоть было как-то соскрести – да вспоминали всё, как раньше к Сютке, тётке моёй двоюродной, в чёрну баню ездили, при случае, – очищаться.
Баня у ей векова была. Кондова. Одна каменка – полтора на полтора метра, из каменьев сложена. Внизу четыре огроменных каменюки вкопаны (вокруг них ту баню потом и строили) поверх тех – камни поменьше, а потом уж и самы мелки, с дедов кулак, сверху навалены. В каменке котёл для воды вмурован – чугунной десятиведёрной. Таку баню вытопить – цело дело было! Пока воды да дров в баню натаскашь – уже семь потов сойдёт! Затем – лавки да полки вытаскать, баню вытопить, воду с котла слить, стены да полы помелом вышоркать, обратно лавки занести, баню закрыть и два часа сидеть, как на паперти: ждать причастия, да от грязи чесаться.
Зато, в баню опосля, как в храм входишь: сразу – пал на карачки и лбом в пол упёрся, чтоб уши в трубочку не завернулись. После, попривыкнув, до полка-то кое-как доберёшься и сидишь там, как в адском пекле, все грехи свои по-очереди поминашь. Со второго только заходу веником берёзовым-то начнёшь креститься, дабы всю дурь да блажь из себя выгнать. И нырять после каждого разу – не в тухлый бассейн бегашь, а в воду чистую проточную.
Баня у Сютки на самом берегу ручья стояла. Весной, от талого снега, тот ручей в быструю речушку превращался. Глубина его была чуть выше колена, вода – прозрачная, как божья слеза, а дно – песчаное и сплошь камнями уставлено. Выскочишь из бани, ляжешь ничком в ручей, обхватишь ближний камень руками, чтоб течением не сносило, и лежишь так на дне – слушаешь удары своего сердца. Тело вытянеться, разомлет и так воздухом горячим напитано, что дышать лёгкими нужды нет никакой. Кажется, что можно и уснуть бы здесь, как рыбе, в тишине и покое.
Дак, из воды-то после выходишь аки архангел: тело невесомо – ввысь просится, вода струится по нему потоками, и ног не чуешь совсем. Доберёшься до лавки, что подле бани, упадёшь на неё навзничь и лежишь: смотришь в синее небо, как Богу в глаза. И нет в тебе никаких мыслей, кроме одной: что вот вроде дал Он тебе шанс начать всё сызнова, безгрешному уже, и надо б соглашаться и начать жить по-хорошему, без пакости, зла и всего этого вранья.
Потом уж и в церкву можно сходить, конечно, – поучаствовать в специально придуманных людьми для всякого случая обрядах.
Ну, ты там сестра, давай, – сходи там, штоль, в сауну али в спа-салон. Не ленись – приобшшись к ритуалу!
Прочитать предыдущее: http://www.proza.ru/2018/06/10/1383