И так всю неделю, изо дня в день всё повторялось, видимо это всё из-за простуды. «День сурка» - сказал мне Женя и я кивнул.
Следующая неделя должна была быть зачётной, то есть мы должны были сдавать экзамены, но её перенесли по непонятным для меня причинам. И вот наступил понедельник.
– Снова в парк?
– Да. А вы чем займётесь?
– Я съезжу к родителям. – Сказал Сёма.
– Я буду в общаге. А может тоже прогуляюсь.
На том и закончили. Я помахал друзьям и вышел за дверь.
* * *
До чувства подступающей рвоты мне надоел этот парк, но почему-то я всё равно возвращаюсь сюда: то ли от того, что здесь я не встречу знакомых, то ли от, что здесь я мог существовать без аппарата. Хотя, может быть это одно и тоже.
Я слонялся взад и вперёд до самого вечера, проходя мимо давно знакомых лавочек, иногда уже знакомых, неменяющихся лиц, смотрел в глаза прохожих и мысленно, но будто прямо, останавливался говорил: «Вы пустые.» – , и шёл дальше. Что значила для меня эта пустота? Как я понимал это? Наверное, если бы меня спросили, я бы никогда в жизни не ответил на этот вопрос, потому что это невозможно объяснить. Понимаете? Я чувствую это внутри, и когда я почувствовал это, всё вокруг стало серым, всё стало пустым, безжизненным и перестало иметь какой-либо смысл.
Перед поездкой домой, я решил поужинать в столовой, находившейся недалеко от парка. С пронзительным скрипом открылись её двери, «динь-дон» – прозвенели колокольчики перед входом. Потянуло сладким запахом булочек с жжённым сахаром, повеяло теплом от постоянных работ печей.
Я оглянул небольшое помещение: обеденная зона напоминала букву «Г», маленькая часть располагалась в темном углу, прямо напротив входа, здесь стояли три круглых столика с двумя стульями на каждый; я окинул взглядом столы и диваны большой, хорошо освещённой части столовой, где сидела шумная компания. Пару секунд я смотрел на них, потом отвернулся, снова стало противно, и начал выбирать себе блюда: гороховый суп, картошка пюре с мясной подливой, булочка, одна из многих, создавших аромат вокруг, она была ещё горячей, кофейный напиток с молоком, корка белого хлеба и приборы, – я оплатил обед и сел за круглым столиком в самом углу.
Я не смотрел в другую часть столовой, но слышал разговоры компании, их смех, поварих, отвечавших им, или влезавших в разговоры, я не смотрел на дверь, но слышал колокольчик – то входили, то выходили люди, кто-то «До завтра!», а кто-то курить, нет, я никуда не смотрел, только прямо в тарелку, в гущу любимого супа, пока не доел его. Я вытер уголки губ салфеткой и откинулся на спинку стула, поправив слуховой аппарат. «И почему я не снял его после оплаты?» – думал я и глядел на компанию. Всё в них было идеально, даже их большое количество, от них веяло лёгкостью, будто каждый понимал сидящего рядом. Всё детство и подростковый период я сторонился таких компаний, боялся не вписаться, нарушить этот механизм своим угрюмым поведением, мыслями, я считал, что не достоин таких друзей. Сейчас же я думал, что это они недостойны меня и завистливого смотрел на их счастливые лица. Очень скоро это чувство мутировало в тоску, а ещё быстрее в одиночество. Я снова уставился в тарелку, поводил вилкой по картошке, как маленький, смешал её с подливкой.
Стрелки часов сдвинулись на минуту. Аппетит пропал. Я решил, что пора собираться домой, но остановился, бросив ещё один взгляд на собравшихся друзей. Она сидела так близко к ним и в тоже время, будто бы отдельно. «Тоже суп.» – почему-то радостно подумал я, разглядев глубокую тарелку. Сначала она сливалась со всей массой, но постепенно проявлялась: короткие светлые волосы, выпадавшие из-за ушей, она их поправляла, опущенные глаза смотрели в телефон. Футболка цвета малины, не «малиновый» и вы представляете фуксию, а цвет малины с бабушкиного огорода, врезалась в память.
Фиолетовое небо посинело и девушка встала из-за стола, а я всё это время смотрел на неё. Она взяла кашемировое пальто, голубую сумку и направилась к выходу.
– Пока, Соня! – Крикнули ей в след друзья, она повернулась и помахала им.
В ту же минуту, я, как ударенный током, вскочил, схватил свою сумку, забыл о еде и ничего не съел после супа, одним прыжком оказался у двери. Перед нами зашёл человек-дым, так что мы с девушкой поравнялись. Она посмотрела ясными, зелёными глазами цвета молодой травы в мои карие и за секунду этот взгляд пророс, укоренился во мне на долгое-долгое время. Она вышла, я за ней.
– Соня… – прошептал я, но она не обернулась.
Стоял осенний вечер, душил своим тяжёлым воздухом, а на землю спускался туман. Всё казалось белым, будто я в пуховой подушке.
Я поехал домой в пустом трамвае. Кондуктор даже не взял с меня денег и обещал разбудить на конечной остановке.