И к нему подходит существо с ростом в два метра и волосами до колен, с грязными, спутанными волосами, которые падали на лицо существа и на лицо лежащего Ала, когда существо наклонялось над ним. Оно тянуло свои длинные руки с худыми сухими пальцами и с желтыми ногтями, которые загибались на этих пальцах, оно хватало Ала за шею и душило, а парень не мог пошевелиться, не мог даже закричать.
Сонные параличи изводили Ала уже полторы недели, ровно с тех пор, как Беню забрали в больницу. Его не позволяли навещать, о его состоянии отзывались как о крайне тяжелом. Ал сбил все ноги и пороги больниц, пытаясь узнать хоть какие-то подробности, но все было безуспешно.
Что-то его разбудило, выкинуло из кошмара.
В его кошмарах он не видел дурных знаков, монстры не были отголосками реальных людей, а сны не повторялись с пугающей периодичностью. Просто почти каждую ночь Ал сходил с ума от паники и удушья.
Это было сообщение. Даже не одно, а сотня. Ну, так сначала показалось Алу. Телефон не успевал погаснуть, как приходили новые короткие виртуальные письма. Интернет-телеграммы. Сигналы SOS, которые прилетают в твою любимую или единственную соц.сеть. Это была Мэри. И это буквально были сигналы SOS. Когда ей надоело писать длинные сообщения с просьбами приехать, она начала просто присылать или «S.O.S.» или «…---…». Save Our Souls. Save Our Ship. Swim Or Sink.
***
Как оказалось позже, родителей Мэри не было дома. Ее квартира с современным ремонтом звенела тишиной, горела темнотой, а сама Мэри сидела на кухне и курила, кажется, седьмую подряд сигарету. Приехав, Ал подошел к двери и ударил три раза кулаком, три раза хлопнул ладонью и снова трижды ударил кулаком. Три точки, три тире, три точки. Плыви или тони, Мэри. Он пришел спасать твою душу, Мэри. Твой корабль.
Как к спасательному кругу, Мэри бросилась к двери и распахнула ее, едва успев напустить на себя частично безразличное выражение лица (как будто оно могло помочь после мольбы приехать).
***
Они сидели на кухне уже двадцатую минуту, но до сих пор не сказали ни слова друг другу. Молча курили. Молча слушали тихую музыку, которая доносилась из комнаты Мэри.
— Ты звала меня, — Ал определенно решил поиграть в капитана очевидность, чтобы хоть как-то начать разговор, — Я приехал. Но пока так и не понял, зачем.
Сказать, что Ал стал раздражительным с того момента, как Беня попал в больницу, было то же самое, что сказать: «Хм, кажется, гуголплекс — большое число». Ал ненавидел себя за то, что не смог помочь, ненавидел гордого Беню за то, что тот не попросил помощи, ненавидел мать за то, что она пыталась его жалеть, и снова ненавидел себя за ненависть. Но когда он ехал к Мэри на другой конец города, то думал, что это поможет ему хоть немного придти в себя. Думал, что помощь человеку, тем более, такому важному и дорогому, как Мэри, избавит его от чувства вины. Хоть немного уменьшит чувство вины. Но тут она открывает ему дверь и она снова холодная и безразличная.
— Мне очень плохо, — ровным тихим голосом произнесла девушка, глядя куда угодно, только не на Ала.
Гость был удивлен. Мэри почти никогда не признавалась в трудностях. Стоически молчала. Почти всегда.
— Ты знаешь, где я была последние две недели? — выдохнув, она все же решилась посмотреть на Ала, и сразу же прямо в глаза, со всей наигранной дерзостью, на которую она была способна в нынешнем состоянии.
— Я думал, что уезжала с родителями в Испанию, но что-то мне подсказывает…
Ал споткнулся на середине предложения, потому что Мэри рвано вздохнула и поджала губы.
— Я провела неделю с ними, потом они уехали в командировку в Москву, а я уехала к нему.
— К кому, к нему? — парня захлестнули эмоции, начиная от непонимания, заканчивая беспричинной ревностью к неизвестному, — О ком ты говоришь?
— Понимаешь, — Мэри провела языком по пересохшим губам, — есть человек… был… нет, все же есть человек, которого я… к которому я привязана. Была привязана. Мы познакомились в интернете, общались больше года, и я решила съездить к нему.
Теперь на лице Ала были только искреннее непонимание происходящего и то необъяснимое выражение, которое можно назвать «Где женщина с цветами? Скажите мне, что это просто розыгрыш».
— Я думала, я люблю его. Он говорил, что любит меня. Я жила у него, кажется, пять дней, а потом… Потом он предложил переспать. Я сказала, что нам, блять, по 16 лет и это нихера не нормально, он сделал вид, что воспринял это адекватно. А потом я ехала в поезде домой и он написал мне, что нам больше не стоит общаться. Вообще, — Мэри закрыла лицо руками, а потом провела по волосам ладонями, зачесывая их назад. Рыдать сейчас она точно не была намерена, хотя очень хотелось, — Эта трусливая мразь даже не рискнула сказать это мне в лицо. Он подождал, когда я уеду и написал СМС! Кто вообще сейчас еще пользуется СМС? Я доверяла ему, как… как…
— Как я доверял тебе? — Ал на своем стуле отклонился назад, сложив ноги на столе. Мэри удивленно посмотрела на парня, в глазах сверкнуло недоумение.
— В каком смысле «доверял»? А сейчас не доверяешь что ли, — девушка попробовала усмехнуться, но вышло как-то измучено, — Мы же лучшие друзья: я, ты и Беня…
— А ты знаешь, что твой «лучший друг» уже полторы недели в реанимации?! — крикнул, не дослушав, Ал, — Знаешь, что пока ты гоняла хер знает к кому хер знает куда, он лежал и умирал, а меня даже не пускали к нему! Однако именно мне говорили, что и сколько ему нужно купить, чтобы от бесплатной медицины он не подох! Я начал одежду в комиссионки отдавать, чтобы купить ему лекарства, а где была ты?! Обнималась с этим мудаком? Ты всегда могла написать. Узнать. Но этого не сделала.
Мэри сидела, закрыв рот рукой. Ее глаза блестели, а мышцы на лице двигались так, будто она что-то шептала.
— Если ты думаешь, что прямо сейчас я буду жалеть тебя, то *** там. Ты можешь прямо сейчас найти себе нового интернет-папочку или как там это у вас называется и ехать к нему хоть в Шанхай. Мне насрать. Твоя помощь не нужна, спасибо, что предложила.
Мэри немного резко вытерла рукой глаза, шмыгнула носом и посмотрела на Ала с детской обидой в глазах, которая начала перерастать в настоящую злость.
— А тебе спасибо за освобождение. Ты сказал, что я могла узнать, но трубку ты не брал, когда я тебе звонила. Я не знала, понял? — все это начинало звучать как оправдания, чего девушка точно не хотела, — Я бы приехала сразу, если бы ты поставил меня в известность. Но ты не удосужился, — Мэри вскочила со своего места и начала активно расхаживать по всей комнате, — потому что для тебя главное не помочь другу, а выебнуться, доказать всем, что ты Д'Артаньян, а все пидорасы! Держу пари, ты даже…
Договорить Мария не успела. Ал, который давно уже не разваливался на стуле, а сидел в диком напряжении, вскочил со своего места, практически за два шага подошел (вернее было бы все же сказать «подлетел», все это было слишком быстро) к девушке, которая испуганно прижалась к стене и вдруг показалась еще более маленькой, чем обычно, и ударил со всей силы. По стене. Прямо рядом с головой Мэри. Она зажмурилась и отвернулась, вскрикнув. Ал бил снова и снова, уже разбив костяшки о стену с художественными неровностями. Измазав эту самую стену кровью. А потом просто уткнулся лбом в эту самую стену и закрыл глаза, не переставая тяжело дышать. Мэри в это время уже сидела на полу, наблюдая его коленки. Она почти сразу как можно незаметнее сползла по стенке вниз, тихо всхлипывая. Джинсы на коленях Ала были все в пятнах от травы и земли. Кажется, это девушка запомнит на всю жизнь.
Заметив, что тот, кого она называла другом успокоился, Мэри снова медленно встала на ноги и заглянула в его лицо. Даже когда Ал наклонялся, он был все равно выше нее. Парень открыл глаза и уже без злости, только с тихим отчаянием взглянул в глаза девушки, которую считал другом. Которую обвинял прямо сейчас ровно в сотне грехов. В которую был до одури влюблен. Она стояла практически зажатая между ним и стеной, ее глаза блестели от слез, но казались действительно злыми. Чтобы посмотреть на него, Мэри пришлось запрокинуть голову.
После секундной паузы, Мэри вытянулась и коснулась своими губами губ Ала. Еще несколько секунд это, возможно, даже нельзя было назвать поцелуем. Они просто стояли. Мэри продолжала смотреть этими злыми глазами. Но через эти невероятно долгие три или около того мгновения, до Ала будто бы дошло осознание того, что происходит. Он сжал ее плечи, прижимая к себе, она путала пальцы в его волосах, и они продолжали целоваться жадно, кусая губы друг друга, продолжая смотреть друг на друга ненавидящими взглядами, но все же, иногда, прикрывая глаза и пряча злые взгляды. Ал все еще был зол на Мэри. За все те дни, в ходе которых он изводил себя ею. И за ее недавние слова. Но девушка целовалась удивительно хорошо. Забывая все, Ал водил руками по плечам Мэри, рукам Мэри, ее спине, ее бедрам, а она сжимала футболку на его спине.
Ал открыл глаза.
Он все еще стоял, прижавшись лбом к стене.
Мэри открыла глаза на секунду раньше.
Она все еще не могла оторвать взгляд от его коленей с пятнами от травы и земли.
Ал все это представил слишком живо.
Мэри представила тоже самое.
Он мгновенно вспомнил все, что они сказали друг другу. Все, что она сделала. И вспомнил, как она рассказывала о том парне с зонтом. Ал горько усмехнулся, встал и пошел к выходу из квартиры. Мэри не встала за ним, даже не пошевелилась. Только крикнула в след, когда парень уже схватился за ручку входной двери:
— Пожалуйста, не уходи. Ты единственный, кто у меня есть.
Ал постоял секунду, глядя внутрь квартиры наигранно безразличным взглядом, тихо ответил:
— Был. Кто у тебя был, — Он захлопнул дверь за собой.
В этот же миг о входную дверь со звоном разбился на мелкие кусочки стакан, который Мэри с отчаянным криком кинула вслед. И девушка наконец-то позволила себе в голос разреветься.