Нечаянное счастье. Часть 1

Ольга Станиславовна Котова
* * * * *


~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Маринка лежала на пляже в широкополой шляпе и в модном венгерском купальнике, по модельному согнув красивую ножку, изображая из себя модель. Эту позу она подглядела в журнале "Космополитен" у Клаудии Шиффер. Купальник она выпросила у матери, предварительно изрезав старый, из которого давно выросла, объясняя, что сносила его до дыр. Мать любила Маринку до одури, звала Марьяшечкой и конечно же дала денег.
- Мамуль, дай побольше, он импортный и очень дорогой.
Денег ей нужно было на два купальника: себе и закадычной подружке - Ирке. Матери об этом знать было необязательно.
 В военном городке был только один магазин, весь поселок отоваривался в нём. Нет, конечно, можно было поехать и в город, который находился в полтора часах езды, но импортные шмотки в военторге были не редкость и даже лучше чем в городе. Зачастую
на улице можно было встретить детей, играющих в одинаковых костюмчиках или женщин в платьях одинаковой расцветки. Это никого не шокировало, к этому давно все привыкли. По дороге к подружкам присоединилась соседка Инка и девчонки дружно рванули в маг, пополнять гардероб предметом очередного женского восхищения.
     Купальник в магазине был только одного фасона и рисунка, зато какой это был шедевр: по кофейному полю рассыпались жёлтые лилии и какие-то райские птицы. Ткань сверкала и переливалась, отчего у девчонок перехватило дыхание. Они не задумываясь купили 3 штуки и задыхаясь от восторга, понеслись домой к Маришке примерять покупки. Обновка оказалась с поролоновыми вставками, отчего их девчачьи груди приобрели размеры взрослых девушек. Включив музыку на полную мощность, они пустились дефилировать по комнате, изображая моделей на конкурсе красоты. За этим занятием и застала их Маринкина мать - Светлана Игоревна, придя из школы, в которой работала преподавателем физики.
- Одни Памелы Андерсон в доме! - с улыбкой прокомментировала она.

...  Так вот, именно, в этом шедевре швейной промышленности и возлежала Мариша на пляже, лежала и таяла. Таяла от ласкового, уже не жгучего летнего солнца, от нежных волн, с шелестом накатывающих на берег и от Вовкиных косящих взглядов.
Вовка строил замок из песка и периодически наматывал круги вокруг Мариши. На что та, изображала полнейшее безразличие, принимая его внимание, как само сбой разумеющееся.


Вовка жил в соседнем доме, учился в Маришей в одном классе и был давним её поклонником. Ещё бы: волосы цвета пшеницы, как спелые колосья разлетались в разные стороны, глаза цвета янтаря и бронзовый загар придавали девочке какую-то фантастическую солнечность. Год назад, на 8 Марта, Вовка приволок в школу огромный букет из свежих нарциссов, тюльпанов и ещё неизвестно каких цветов и подарил Марише. Весь класс уставился на неё. От смущения (в классе никому не подарили цветов), Мариша цветы не приняла. Во-первых, не всем учителям подарили цветы и потом, куда бы она их дела? До конца занятий было ещё далеко, их надо было ставить в воду, и обсуждения этого события ей бы хватило до Пасхи. Вовка покраснел как рак, положил цветы ей на парту и ушёл домой. Весь класс глазел на Маринку и не зная куда деть цветы и сгорая от стыда, она подарила их вошедшей в класс биологичке.
     На следующий день в школу прибежала рассерженная Вовкина мать, крича, чтобы Маринка отдала ей деньги. Якобы они с Вовкой специально ездили в город и купили букет, слишком затратный для их бюджета.
- Идите, тётя, лесом со своим Вовкой, - ответила невозмутимая Маринка и прошкандыбала мимо, в туфлях на каблуках, на 2 размера больше, изображая походку Мэрилин Монро из фильма "В джазе только девушки". Туфли впопыхах забыла Маринкина старшая сестра, отбывая с мужем к месту службы в славный город Мурманск.
С тех пор Вовкина мать стала испытывать к Маринке некоторую нелюбовь и запретила строго-настрого Вовке общаться с ней, а думать об учёбе. Он собирался поступать в военно-морское училище.
Вовка сделал во дворе бассейн, всеми днями сидел в нём и штудировал учебники. Марьяша всё это засекла из дырочки в заборе. В июне он уехал в Питер, поступать в училище.
     Самой близкой и любимой подружкой Мариши была Ирка. Она была брюнеткой с чёрными-горошинами глазами, тонкорукая и тонконогая, что придавало её фигуре какую-то необыкновенную стройность и утончённость. Мать у неё была сущий зверь. Целый день, если она была не на работе, она ругала всех и вся, и больше всех доставалось Ирке. Она не разрешала Ире гулять на улице, уходя на работу, уносила с собой Иркину одежду, перешивала ей свои длинные юбки 54 размера и заставляла носить их, объясняя это тем, чтобы на её дочь никто не глядел и как она говорила: "не абнусиловал". В девичестве её "абнусиловал" собственный муж и её насильно выдали за него замуж. Хотя, как это он смог сделать для всех оставалось загадкой. Иркин отец был щупленьким, в 2 раза меньше ростом, чем мать, но судя по тому, что у Ирки были старшие брат и сестра, это ему удалось не меньше трех раз. Мать его называла маньяком и насильником и "маньяк" уже давно сделал себе во дворе что-то вроде времянки, в доме появлялся очень редко, когда мать была на работе. Когда к нему стучали, он всегда отвечал через дверь: "Я сплю". Придя с работы, мать всегда тарабанила в дверь времянки и зычным голосам орала: - Маньячина, выходи. Запуганный и робкий мужичок выполнял все приказы домашней тиранши. Дом являлся образцом идеального состояния: везде всё было прибито, покрашено, поклеено. Во дворе заасфальтировано и зацементировано, клумбы ломились о разноцветья. На улице, им самолично была сделана красивая резная терраса, на которой вечерами домашние пили чай.
Ещё одна подружка Маринки - Инка, была дочерью обеспеченных родителей, которые не жалели для дочери ни средств, ни личного времени. Она училась в параллельном классе и собиралась поступать в университет нефти и газа. Забежав за конспектами к Ирке, она похвасталась своими новыми белыми туфельками. У Ирки, которая ходила в старых стоптанных материных туфлях, лицо свело от досады. Весь вечер и утро она просила у матери новые туфли, но мать была непреклонна. Ирка ещё больше возненавидела мать и решила убежать из дома. Чтобы уехать в Москву нужны были деньги, на следующее утро она пошла устраиваться на работу на местный Почтамт.
После обеда к ней забежала Марьяша и решила помочь ей с делами. Мать приказала Ирке полить помидоры и прополоть картошку. Изрядно умаявшись на жаре, нарвав целые охапки лопухов, одуванчиков, и остальных зеленей, решили передохнуть. Во дворе стояла ванна, наполненная отстоянной и нагревшейся на солнце водой. Девчонки решили принять водные процедуры. Они изорвали кучку сорняков и бросили их в ванну, от чего вода превратилась в грязно-зелёную муть, но это их не остановило. Разложив лопухи и одуванчики по периметру ванны, они дружно увалились принимать лечебные грязи, размазывая их по телу, изображая из себя Египетских цариц. Очнулись они, когда прибежал Иркин отец с сообщением, что мать возвращается с работы. Рёв Алевтины Васильевны заставил всех разбежаться по кустам картохи, от страха выдергивая всё подряд.На следующий день началась Иркина новая, рабочая, взрослая жизнь.


Для поступления в универ Светлана Игоревна выделила Марьяше новый отрез на платье. Зайдя в ателье, копаясь в модных журналах, ища фасон нового платья, Марьяша невольно стала свидетельницей разговора закройщицы с высоким военным, стоявшим к ней спиной. Оказалось, что это, только что прибывший лейтенант, который принёс в ателье подогнать новую форму. Сняв положенные мерки и направившись к выходу, он столкнулся взглядом с Марьяшей. Щёки Марьяши зардели, сердце чуть не выпрыгнуло из груди, на неё смотрел сам Аполлон, который неизвестно как попал в ателье из Ватикана.
 У лейтенанта оказалось вполне земное имя Виталий. Он был высок, плечист, спортивен, к тому же одним лицом с актёром Тимоти Далтоном (любимцем всех женщин от 5 до 90) из фильма "Джейн Эйр". Все девичьи мечты Марьяши вдруг волшебным образом воплотились в реальность и реальность эта была Виталий. При воспоминании о нём ей хотелось петь, плясать и бежать сломя голову к офицерскому общежитию. Вечером, вытащив Ирку из дома, они прытко понеслись к общежитию зондировать почву, поджидая Виталика. Увы, их модельные походки, томные взгляды так и остались в этот вечер незамеченными.
...  К части прилегало небольшое кафе. Днём контингент состоял в основном из солдат прилегающей части, а вечером заходили расслабляться офицеры и гражданское население. За кассой восседала буфетчица Зина, женщина неопределённого возраста и такой же внешности. Ей можно было дать и 30, и 40 и даже более лет, но это нисколько не мешало ей пользоваться большим успехом у всех мужчин в округе. В кафе можно было разжиться пивом с рыбкой, а из-под полы и горячительными напитками, и приятно провести вечер в беседе с сослуживцами. Вот туда и стал наведываться Виталий. Он сидел в кафе до закрытия, а потом вместе с Зиной шёл к ней домой. Зина жила на 2 этаже офицерского дома, как раз напротив Виталькиного общежития. По вечерам к ней сбегалось мужское население посёлка и приятно проводило время за картами, домино и крепкими напитками, которыми она приторговывала тут же. Зина была в браке, несколько раз муж побивал её за систематические измены, разгонял шалман, но через некоторое время всё возвращалось на круги своя.

Марьяша училась городе в универе, по специальности "педагогика и психология". Вставать приходилось рано, полтора часа туда и  полтора обратно, плюс занятия и подготовка не оставляли много времени, но каждую свободную минутку Марина бежала под разными предлогами в кафе, в солдатскую библиотеку или как-бы случайно караулила Витальку в парке у офицерского общежития.
Однажды возвращаясь в сильном подпитии Виталька пригласил Маришу к себе в гости. В холостяцкой берлоге он достал бутылку водки и предложил продолжить знакомство в тесной и дружественной обстановке. Скоро обстановка стала совсем тесной и чересчур дружественной. Ночь любви постепенно переросла в утро. Виталик убежал на службу, а счастливая Маринка пошла домой. Матери она объяснила, что они с Иркой смотрели фильм и незаметно заснули.
Шли дни, Виталий не проявлял никаких попыток ухаживания или сближения. Мариша навязываться больше не стала, хотя умирала от тоски и трындела  с Иркой только о нём. Однажды, увидев с какой жаждой она набросилась на арбуз, Ирка заподозрила неладное. Заставив подругу сделать тест, обе затряслись от ужаса. Пришлось всё рассказать отцу с матерью. Отец не стал откладывать дело в долгий ящик, сразу пошёл разбираться. Он пригрозил Витальке, что расскажет всё командиру военной части и они упекут его служить в Сибирь. Служить в Сибири Виталька не хотел, поэтому вскоре они расписались.
Марьяша была на седьмом небе от счастья. Вскоре родился Павлик. Мальчик был болезненным и очень неспокойным. Пришлось взять академический отпуск. Все дни и ночи Марина теперь проводила с ребёнком, а Виталик менять свои привычки не собирался, домой со службы не спешил, проводя вечера у Зинки. Несколько раз Марьяша бегала за ним, но домой он шёл неохотно. Начались какие-то пустяковые придирки, скандалы, обстановка в доме всё больше накалялась. Не о такой жизни мечтала Мариша, она постоянно плакала, ходила распустёхой и сохла от тоски по Виталику.- Ну что он нашёл в этой Зинке? - недоумевала мать. - Ни лица, ни фигуры, ни образования, день и ночь сидит с пьяными мужиками. А у меня умница-красавица, родила ему красавца-сыночка и всё нехороша.
Павлик и вправду был красавчик, мальчик-ангелочек. Даже Марьяшин отец, который был заядлым шахматистом и пропадал всё время в шахматных клубах, теперь спешил скорей домой к внуку.
Шло время. Павлика отдали в ясли, решили, что Мариша восстановится в университете. Раз, мать с отцом неспешно обедали. Вдруг что-то гулко упало в мезонине. - Что же там случилось? Пойду погляжу. От жуткого крика содрогнулся весь дом, прибежавший отец, еле успел вытащить дочь из петли. Светлане Игоревне пришлось уволиться с работы, день и ночь она смотрела за Марьяшей. Марина ездила в универ, приезжала, ложилась лицом к стене и не хотела никого видеть и ничего делать. Она стала безучастной и бесчуственной. Родители оплатили дорогостоящее лечение, Марьяша исправно пила таблетки, но оставалась такой же безучастной.