Дома и парки почтенного возраста, схожие с седыми старцами… Когда встречаюсь с ними, хочется быть рядом и слушать… Они говорят моим голосом. Может быть я придумал это прошлое…
Дом с колоннами, пропитанный советским «ренессансом». Время здесь остановилось, оно просто присело на эту скамейку серую и ветхую у подъезда, чтобы остаться тут навсегда. А чердаки!.. Так это отдельная история…
-Привет! Чего делаешь?, - раздалось за спиной.
Вовка!... Года на два старше.
-Опять с книжкой… Чего читаешь?
-У Сани взял,- отвечаю. – Фенимор Купер.
-Всё в индейцев играетесь, - продолжал Вовка.
Я кивнул головой и улыбнулся… Все фильмы с Гойко Митичем пересмотрели. На велики и «улю-лю-лю» в «прерию» к кирпичному заводу. А ещё конечно книжки, которых у Сани «художника» было много.
-Пойдём… Чего поинтереснее покажу, - почти шёпотом произнёс Вовка. – Вот не пожалеешь. Тут чердачок есть в общаге…
-А не погонят? - , спрашиваю с любопытством, прикрыв книжку,- а то тут Африкановна бродит….
Африкановна, это сторожиха, и она была большой проблемой. При её появлении с палкой в руке, все рассыпались, словно горох по сторонам. Любили мы в район рабочей общаги, по соседству с нашими двухэтажками бегать погулять. Там футбольная площадка и ещё пара укромных уголков.
Жарко… Будто масло, сочится солнце сквозь ветви ароматной пьянящей шелковицы. Набухла и осыпается на тротуары. Стоит осиный зуммм, а птицы разомлели и притихли…
На чердак общаги забрались быстро по пожарной лестнице, со стороны нашего двора. После яркого ослепительного света нужно привыкнуть к полумраку. Здесь и запахи иные… Сухое дерево и тёплая пыль известняка под ногами, переливающаяся в лучах солнца сквозь щели в крыше…
-Тихо, - шепнул Вовка, - не топочи, как конь. Пошли…
Пригибаясь под балками, двинулись вперёд, и постепенно проявлялось содержимое чердака. Один к одному сложены пыльные портреты членов политбюро, свалены в углу плакаты «Вперёд…», «Да здравствует…», «Выполним…», и прочие выцветшие и изрядно потрёпанные холсты…
Среди этого хлама выделялось шикарное кресло, обитое красным бархатом, с резной спинкой и изящными подлокотниками. Оно уже давно проживало тут свой век. Об этом говорил слой пыли… Ах, вот ещё картина в золочёном багете: виноградные гроздья на столе, в них солнце на просвет, а ещё яблоки, груши, рубиновое вино в гранёном стеклянном графине…
-Красивая картина, - говорю, подходя ближе. – На кухне повесить можно..
-А мне кресло нравится, - поглаживая бархат. Сказал Вовка, и смахнув рукой пыль, уселся королём. - А ты себе картину бери… Слушай, у меня идея! Кончайте вы со своими Чингачгуками . Я новую игру придумал. Это будет Государство со своей валютой «орликами»….
-Я так понимаю, - улыбнулся я, - что ты себя уже Королём назначил.
-А это я придумал, - ответил Вовка. – Имею право….
Ну, вот тут и началось… «Орлики» изготовили из разноцветной фольги, которую доставали на соседнем молокозаводе. И о номинале подумали – один, три, пять, десять… ну и так до ста, а вот сто «орликов» были особенными, и отличались большим размером, и из золотой фольги.
Собралась постепенно компания друзей со двора, а «валюту» зарабатывали поступками. Слабо, например прыгнуть со второго этажа недостроенного дома на кучу керамзита?... А с «тарзанки» в реку на «семиметровке»?... Было такое место. Там, говорят большая бомба упала ещё в войну. Много ещё чего… А, вот… Золотого «орлика» надо было заработать. Он стоил – девчонку поцеловать! Это вам не на велике финты наверчивать! Это Поступок.
Чердак постепенно привели в порядок, освободили место, портреты расставили у стенки в ряд, а кресло у окошка. Собирались не часто, а к индейцам как-то понемногу охладели. Новая игра увлекала, а особенно летом было чем заняться. Любимая река, куда ходили через день, а с родителями к морю на недельку, бесконечный футбол, «казаки-разбойники»…
Приходил туда часто и сам, в этот чердачный мирок с книгой, с приёмником, усиливая антенну проволокой, которую привязывал к трубе у входа. О, какие это были часы добровольного одиночества с книгой или без неё… Вон там где-то снаружи жужжащее, шумящее, беспокойное лето, с его сумасшедшими ароматами черешни, абрикос, скошенных трав…
Люблю его! Оно моё! Я долго ждал его, но оно и во мне, поэтому не скучаю.
Как-то по обыкновению уж собрался идти домой, как услышал, что кто-то явился в гости… Спрятался за балку в полумраке. Чей-то силуэт в проёме окна… Маринка!... Соседская девчонка. Выследила таки!... Идёт осторожно, выставив вперёд руку, пригибаясь под перекладинами слегка, вертит головой по сторонам… Ага… Вот она уже совсем рядом. Даже дыхание слышу. Остановилась. Зажмурилась от света из противоположного окна. Всего один шаг до неё… Тоненький воздушный рыжий завиток, подсвеченный солнцем, чуть колышется от сквозняка… У неё оказывается лёгкий, еле заметный пушок на щеке…. Прислушивается… Нога сама сделала шаг… Уткнулся губами в её щеку!..
В тот же миг раздался дикий визг, а её маленькая ладошка с такой силой впечаталась мне в лицо, что я подался назад, больно ударившись затылком о перекрытие….
-Ты?!! Дурак!!, - это прозвучало так хлёстко и больно, как ещё один удар. – Скажешь кому-нибудь… Убью!..
Она выпалила это, ещё дрожа, взволнованно взмахивая рукой. Я же стоял напротив, почёсывая затылок и молчал… То ли от боли, то ли от стыда брызнули слёзы, словно сок из раздавленного лимона. Развернулась резко и ушла назад в окно…
Идти никуда уже не хотелось, да ещё пол лица горело огнём. Только теперь вспомнилось об этих дурацких «орликах». Заработал?! От этой мысли стало вдруг смешно. Рассказать.. Да она с ума сошла! Как бы самому себе признаться! А если она всё ещё там внизу… Выглянул в окно… Нет. Ушла. Да и мне пора. Снова в зелёный мир, на свежий воздух..
А дома мама, папа, прабабушка – мой Ангел Хранитель (от детсада отказались по её настоянию), а совсем недавно родился братишка….
Счастливое детство – это лето со сливочным мороженым и газировкой из автомата, река, яблоки, сливы, вишни, черешни и абрикосы… Только руку протяни. Здесь всё под рукой, всё и все рядом.
И вот Она… Ходит и улыбается мне, словно ничего и не произошло, и не было этого душного чердака, не было обиды. А есть только жизнь, превращённая в игру. А может быть мы игру наполнили жизнью… Трудно теперь разделить, да и надо ли…
Кто-то стал торговцем, этот священником, а другой художником. У каждого своя игра, а плата – жизнь. Не люблю фразу «Детство уходит»..Что-то в этом есть ложное, надуманное. Никуда не ущло. Живо в памяти – коробочке, которую бережно храним. Там мелочи – безделицы, что важны только нам. Забываем о ней надолго, но иногда наталкиваемся в суете вещей, перебираем пальцами, узнавая наощупь.
Вот море люблю… В любом его настроении. При несовпадении люблю прийти и помолчать. Когда внутри тишина, прихожу к штормам. Волнуясь, иду увидеть безмолвие штиля, читая проблески утреннего солнца.
Старая зачитанная книга, которую иногда хочется перелистать. И всё снова…