Хорошо быть кошкою...

 
Конец третьего курса обернулся грандиозным конфузом для некоторой части нашего мирного во всех смыслах сообщества. Витька с Потапом были застуканы милицией за очень неприличным занятием, а именно: отправлением малых нужд возле одного из домов в самом центре города!
Если сейчас за такие дела можно отделаться в худшем случае сторублевым штрафом, то в брежневские времена с такими злостными преступниками никто не церемонился, и Витьку с Потапом отправили прямым ходом на десять суток в тюрьму.
Скандал был по этому случаю в училище грандиозный!
Комсомольцы! Старшекурсники! Так опозорить родное училище! Да как они могли?!
Как-как?...Да выпили малость лишку, ну и не дотерпели до более тёмного переулка. И вообще! Подумаешь, преступление... Вот если бы они кого-нибудь убили...
Но скандал был на самом деле нешуточный. Вопрос стоял об отчислении данных преступников из наших благородных рядов, которые никогда не опорожнялись на улице Краснооктябрьской, но в целом всё же порой не чурались детского стишка:
Хорошо быть кошкою, кошкою-собакою -
Где хочу пописаю, где хочу, покакаю!...

Чтобы больше такого никогда не повторялось и в назидание даже нашим потомкам на курсе было проведено экстренное собрание с приглашением всех желающих, которые долго не могли понять, зачем их тут собрали и об чем собственно идёт речь.
Это сейчас можно запросто по телевизору сказать про женские прокладки и даже показать, как они выглядят и как ими культурная публика должна пользоваться, а тогда некоторых слов некоторые люди даже вслух стеснялись произнести - это же так вульгарно!
Да разве порядочные юноши и девушки могут обсуждать такие неприличные темы в присутствии друг друга?!

Неприличных тем у нас в училище можно было касаться только одному человеку - нашему философу Коссовичу. Он абсолютно на каждом собрании выходил к трибуне и, дорвавшись до благодарных слушателей, всегда заводил одну и ту же пластинку:
- Девушки! Берегите девичью честь! Не отдавайтесь парням до замужества!  Говорить он мог на эту тему полчаса и больше, приводя различные примеры из своей педагогической практики, и реакция в этом случае у девушек, выучивших его речь за годы учёбы уже наизусть, была тоже всегда одна и та же:
- Ну, опять понесло!...

Но в этот раз Кассовича видно где-то потеряли, поэтому преподаватели вместе с комсоставом в лице Ольги Журавлёвой крыли на чем свет стоит и нас, и сидящих в тюряге Деда с Потапом по типу, вы с каких гор спустились и из какой подворотни вылезли - а мы ничего понять не могли, чего от нас хотят и в чём мы так сильно провинились.
Наконец, контрабасист Д. по кличке Денатурат не выдержал и вовсеуслышание перед всей честной публикой огласил содержание преступления вышеупомянутых тюремных сидельцев и сразу заодно предложил их взять на поруки, а то бы нас до самого вечера мариновали на этом собрании.

Денатурат конечно вообще был с приветом: сказать ТАКОЕ перед женской половиной человечества! Совсем совесть потерял!
Больше всех конечно же лютовала, как всегда, наверно, Людка Колесникова. Поскольку я была в таких расстроенных чувствах, что не могла бурно реагировать и смотреть по сторонам, потому что душой и мыслью сидела рядом с Витькой на нарах, то вычислить зачинщицу женских беспорядков на собрании могу теперь только с помощью дедукции:
Людка у нас была просто гранитом девственного целомудрия, такой дай волю, она бы и Денатурата за осквернение её слуха посадила вместе с теми, кто... (далее читай вторую строчку стишка).
Мужчины требовали провинившихся взять на поруки, женщины (т.е. девицы) возмущались прилюдным осквернением их нежного слуха, а преподаватели во главе с директором Ахеджаком грозили всеми карами и нам, и Денатурату, и опозорившим училище Витьку с Потапом.

Домой я шла с этого собрания в компании с Наташкой и ревела в три ручья. Если бы не Наташка, я бы наверно и до дома дойти не смогла, потому что из-за слёз дороги не видела.
Ага, а если его исключат, что я тогда буду делать, я же совсем пропаду без него, я же жить не смогу без него, это всё Потап, скотина такая, я знаю, я чувствую, что это его была инициатива, его дурное влияние!
Наташка топала рядом и то уговаривала меня перестать реветь, то успокаивала: "Да не исключат его!", то смеялась:"Первая любовь!..."

Безкультурность Витькиного поведения меня почему-то совсем не трогала
А чо он такого сделал-то? Подумаешь, (далее стишок)...
Я больше была озабочена мыслью, что он там сидит голодный и что попало ест, а у него недавно был гастрит!
С этим гастритом я и так чуть умом не тронулась, изучая в библиотеке подробное для желудочников меню про "Суп овсяный протертый с отрубями и лимонным соком", а тут ещё эта напасть!
Да я мысленно всей душой сидела в его тюряге и кормила все десять суток его с ложечки этим овсяным супом, ела эту гадость вместе с ним сама и обливалась при этом горючими слезами!
Да если бы не этот целебный суп, он может бы и не выжил в этой тюрьме, а если бы и выжил, то заработал бы себе язву желудка, а может даже прободение!

Господи, КАК я ревела! Я простила ему все грехи, из-за которых сама же и прервала наши отношения и даже перестала с ним здороваться и разговаривать! Да пусть он целуется хоть с Веркой, хоть с Иркой, хоть с Томкой, хоть всё училище пусть перецелует,раз такой дурак, но выйдет из этой тюрьмы живой и здоровый, закончит благополучно это несчастное училище и уйдёт в армию.
А я его буду оттуда ЖДАТЬ!