Стоило только поступить на первый курс училища, как нас сразу же на полтора месяца загнали в колхоз собирать арбузы.
Этими арбузами в то время мы разве что не умывались.
Разместили нас, как обычно, в помещении сельского клуба в двух больших комнатах, отделенных друг от друга узким коридором, и предложили спать на полу без подушек.
Друг друга мы в то время почти не знали, оппозиция к власти пока отсутствовала, поэтому получили без особого ропота на каждого человека положенные матрацы в зубы и, смирившись с колхозной действительностью, улеглись спать.
Мы усердно работали, обжирались от пуза арбузами, кидались ими друг в друга и вдруг дня через два к нашему клубу подъезжает огромная, устрашающего вида машина с солдатами на борту и устраивает своим появлением в наших рядах форменный переполох.
Так мы познакомились с Валеркой Дворниковым.
Как впоследствии выяснилось, отец Валерки был каким-то крупным военным чином. Во всяком случае все войска, размещенные на тот момент в области, находились в его непосредственном подчинении.
Озаботившись тем, что его единственный сын и продолжатель рода под два метра ростом спит на полу на детских матрасиках, он не иначе как по указке жены прислал ему раскладушку, набитую сеном "перину" и большую перовую подушку. Что тут началось!
Всех мальчишек, а среди них были в то время и такие, что уже отслужили в армии, этот подарок привел в полный восторг!
Через каких-нибудь пять минут вся их комната была усыпана пухом и перьями, так как подушку безжалостно вспороли первым же попавшимся острым предметом, а в центре комнаты рядом с раскладушкой стоял хохочущий Валерка и, защищая "перину", весело кричал:"Вон отсюда, мерзость такая!"
Надо признать, Валерка и впоследствии никогда не кичился ни положением отца, ни своим дворянским происхождением, да никто никогда и не догадывался, что он из дворян.
Он был такой же, как все, и в то же время сильно отличался от нас. У него были другие манеры, другой выговор, другой стиль жизни.
Меня, например, он с первого же дня знакомства стал называть Наденькой. Вроде бы ничего странного, но покажите мне ещё хоть одного мальчишку, который в свои семнадцать лет своих однокурсниц называет Наденьками, да ещё и в присутствии других однокурсников, и никогда, ни разу за всю жизнь не назвав просто Надей!
С Валеркиными "странностями" мы очень быстро "смирились", смешно его копировали и даже перенимали кое-что для себя из его поведения.
Например, пил он только Шампанское, никогда никого не осуждал, а если ему вдруг что-то не нравилось, просто пренебрежительно морщил нос и коротко говорил:"Фи..."
То, что Валерка учился именно в нашем городе, скорее всего заслуга его родителей, не желавших расставаться с ним прежде определённого возраста.
Но тем не менее помимо музыкального училища он параллельно курс в курс учился на местном филфаке пединститута, хорошо владел двумя музыкальными инструментами и брал уроки вокала. Сольфеджио и музлитературу он проходил не с нами, а со студентами-теоретиками. С листа на ф-но читал всё подряд не только в темпе, но и сразу в транспорте.
Через год после нас он закончил ещё и вокальное отделение училища, поступил в Киевскую консерваторию, двадцать лет проработал в театре музкомедии, получил заслуженного артиста и в настоящее время преподаёт класс камерного вокала в одной из консерваторий России в должности доцента.
В консерватории у Валерки раскрылся замечательный баритон с широким диапазоном, почти бас.
Глубокий, бархатистый, страстный.
Я слышала, как он поёт через два курса консерваторского обучения и должна признать, что петь стал он просто классно. В это время он уже имел собственные афиши и разъезжал по всей Украине, обкатывая репертуар из Рахманинова, Чайковского, Римского-Корсакова.
Фишка Валерки состояла в том, что в отличие от других вокалистов, часто поступающих на вокальные отделения училищ и консерваторий толком не зная даже нот и надеясь только на голос, Валерка был уже вполне уверенный в себе музыкант, и ему не нужно было вдалбливать понятия фразировки, агогики, кульминационных точек и общих кульминаций в целом. У него уже это всё было выработано на уровне интуиции.
Кроме нашего студенческого круга у него в те времена был ещё какой-то особый СВОЙ круг, о котором он никогда не распространялся, но о котором тем не менее все знали.
Так например, он постоянно должен был навещать каких-то "бабок".
Предложишь ему бывало какую-нибудь очередную авантюру, а он в ответ:
- Не могу, у меня по расписанию завтра бабки!
Со временем я выяснила, что эти самые "бабки" никак не связаны с ним родственными отношениями, но тем не менее не реже двух раз в месяц он обязан был их навещать.
Однажды я спросила:
- Валерка! Они же тебе никто! На фиг ты туда ходишь и только время зря теряешь? Это же уму непостижимо вот так из года в год просиживать в нашем возрасте со стариками, развлекая их целый вечер!
Он тогда как-то особенно и внимательно на меня посмотрел и... ничего не ответил.
Уж не знаю, что это были за такие особенные бабки, но несомненно одно: они его любили, как родного!
Я представляю,с какой радостью они его всегда встречали, ждали, как поили его чаем и угощали всякими печенюшками, как он хохотал, шутил, приносил им книги,обсуждал прочитанное, и насколько он был дисциплинирован и ответственен по отношению к ним.
Ни за кого из других бы ни поручилась, а вот если Валерка с такой же обязательной регулярностью навещает сейчас их могилы и следит за их сохранностью, не удивлюсь нисколько.
А ещё у Валерки была дама сердца! И была она старше его на целых двадцать лет.
Женщина она конечно была шикарная, со всяким фуфлом он не связывался.
Бывшая балерина, с точёной фигурой и лицом двадцатилетней девчонки. Но даже моего неопытного взгляда было достаточно, чтобы определить, что это не девчонка, это ЖЕНЩИНА, и женщина преопытная.
Глаза не те! У девчонок глаз излучает свет равномерно во все стороны без фокусирования на определенном предмете, а уважающая себя женщина такого расточительства себе не позволит. Она стрельнёт опытным глазом разок-другой, и больше ей даже смотреть в ту сторону не надо, она и так знает, что объект убит наповал её красотой.
Валерка наверно из неопытности сначала к ней в постель полез и только потом узнал, сколько ей лет.
Однажды Валерка с ней поругался и недели две не разговаривал, а тут как назло Чучваге понадобились ноты, которые он забыл у неё дома.
Чучвага уже стал доставать с этими нотами не только его, но и меня,потому что эти ноты тоже имели на меня какие-то виды, и Валерка предложил сходить к ней за ними вместе.
Я конечно не дура и прекрасно поняла, зачем это вдруг так Валерке понадобилась, и в каком качестве он собрался меня использовать.
Навела марафет по самому высшему разряду, надела свое самое лучшее платье и пошла.
В конце концов у меня тоже точеная фигура, и если моему однокурснику для пользы дела нужно с моей помощью кого-то заставить ревновать, то какие вопросы? - Всегда пожалуйста!
Она с царственным видом спустилась со второго этажа частного домовладения, вся из себя красивая и взрослая, молча, протянула Валерке нотный сборник и стремительно бросила в меня взглядом такую стрелу, что чуть не убила на месте.
Но меня убить было не так-то просто. Я приняла самое невинное и беспомощное выражение лица, которое только на тот момент отрепетировала в зеркале, и работала этой самой невинностью юной простушки, что называется, на износ. Этакий перепуганный кроткий одуванчик, который срочно нуждается в Валерочкиной защите и его надёжном мужском плече.
На обратном пути Валерка был уже ужасно доволен, что наконец-то поставил эту стерву на место, и несколько раз пропел:
- КАК она на тебя посмотрела!
И вообще он даже как-то преобразился. Я-то чувствовала, что он волновался, когда мы шли к ней. Зато теперь! - плечи распрямились, во взгляде уверенность, всю дорогу смеялся и шутил, и вообще был мне очень благодарен. А то! Да Валерка - единственный человек, который меня Наденькой называет и вообще любит, как родную. Да любой банкет за ваши деньги!
Но где-то через полгода помощь понадобилась не Валерке, а уже мне самой, потому что моим друзьям Наташке Шипитько и Лёшке Шестакову надоело наблюдать мою любовную депрессию в то время, как Витька цветёт и пахнет, занимается спиритизмом со своей Хомицкой в личных аппартаментах Хрипка и Сокола, и они решили, что пора поставить его на место.Заодно и поразвлечься как следует. Они разработали план и в то время, когда мы с Дворниковым тусовались в чучвагинском классе вдвоём, явились с этим планом на утверждение.
Помню, я тогда ещё возмутилась:мол, нам больше делать нечего, как ходить по училищу, как придуркам, и убеждать всех, что собираемся пожениться! Развлекайтесь с кем-нибудь другим, а нам такого счастья не нужно, мы и так не скучно живём.
На что Лёшка, хитро усмехнувшись, заметил:
- А вам и убеждать никого не придётся. Я сегодня вечером под большим секретом скажу об этом Мефистофелю. а завтра об этом будет знать уже всё училище. Вы, главное, когда вас будут спрашивать, молчите и не отвечайте ни "да", ни "нет"!
А Наташка при этом добавила:
- А какие ещё нужны доказательства? Валерка тебя Наденькой называет? - Называет! А всё остальное и так у всех на виду: к вам в класс когда ни войдешь, вы постоянно тут вместе торчите.
А где нам ещё торчать, если не у Чучваги? Он нас заставил за полгода перед Госами каждый день к нему на уроки ходить!
Молчать, так молчать: от совета и помощи верных друзей мы никогда не отказываемся...
На следующий день Лёшка подошел ко мне перед оркестром и заговорщески тихо произнёс:
- Дело сделано! Готовьтесь...
Да нам приготовиться, только подпоясаться! Впрочем через пять минут мы об этом уже и забыли!
Но именно в этот день Чучваге снова понадобились для Валерки ноты, которые почему-то оказались в Наташкином классе.
А поскольку товарищ я в этом плане ненадёжный и могу о них забыть, Валерка решил проконтролировать процесс и сходить за нотами вместе со мной.
Открываем дверь, заходим в класс и... обнаруживаем там всех своих однокурсников, которые именно в этот момент перемывают нам "свадебные" кости!
У Валерки-то нервы покрепче, он в конце концов уже тогда готовил себя к карьере заслуженного артиста, а вот Яаа...я просто тогда обалдела и растерялась, как ребенок.
Даже сейчас, припоминая эту сцену, не могу не рассмеяться, потому что все тогда обалдели от неожиданности не меньше меня.
А морды у Наташки с Лёшкой были такие довольные, будто исполнилась их самая заветная мечта.
И тогда я, превратившись вдруг в кроткую испуганную овцу, в звенящей тишине проблеяла:
- Наташа, Валере нужен нотный сборник, который вчера тут остался. Дай нам его пожалуйста.
Впервые в жизни я Валерку назвала Валерой, потому что так его у нас сроду никто не называл!
Короче, невеста из меня получилась хоть куда, а Валерке и играть ничего не пришлось,у него и так всё по жизни было отрепетировано - когда перед дамой дверь открыть, когда пропустить её вперёд, когда подать ей руку, когда и с каким выражением лица посмотреть ей в глаза.
Так наверно Андрей Болконский выгуливал Наташу Ростову на её первом балу!
Не знаю, как Лёшка, а Наташка буквально ликовала!
Она срежиссировала такой спектакль, какого и сама не ожидала.
В театре этого специально сыграть порой невозможно, такие спектакли случаются только в жизни.
Она вертелась, как волчок, и смеялась, смеялась, смеялась, пересказывая по сто раз реакцию каждого по отдельности и всех вместе чохом. Особенно конечно же досталось Витьке, он был разобран буквально на молекулы.
Но меня почему-то эта реакция совсем не затронула, и я даже сейчас разделяю больше Наташкин успех, чем тогда.
От этого неожиданного спектакля я получила тогда такой стресс, что никак не могла от него отойти. Но что удивительно, после этого случая я почему-то перестала вести себя, как мокрая курица, и обрела какое-то новое внутреннее спокойствие и достоинство.
В дальнейшем Валерка честно исполнял отведенную ему роль и ни разу не проговорился.
Я это потому знаю, что мои однокурсники из Витькиного окружения буквально мне проходу не давали, а Хрипок, так тот однажды загнал меня, как трепетную лань, в угол, прижал к стенке и звенящим от напряжения голосом сказал:
- Нет, погоди!.. Я не выпущу тебя никуда отсюда, пока ты мне точно не признаешься, действительно ты за него замуж собралась, или это только розыгрыш!
На ответ по типу "иди и спроси у него самого" Хрипок сказал:
- Так в том-то и дело, что он нам ничего не отвечает!..
Ага! Он не отвечает, а я вам отдувайся за обоих! Сщас!
И вообще! Хрипок меня поражает. Что он всё время бежит впереди паровоза? Ему что, больше всех надо?
Вечно вертится, выспрашивает, вынюхивает... Почему я так себя не веду? Хрипок хоть раз когда-нибудь видел, чтобы я интересовалась его личными делами? Да мне вообще пофиг, влюблён он в кого или нет!
Ишь, расстарался... То им стыдно друг другу в глаза смотреть, потому что я влезла в личную жизнь их любимого дружка Денатурата, а то сами лезут в мою личную жизнь так, что пройти уже нельзя по коридору спокойно.
Вот Дворников - тот молодец! У него стыда за меня - ни в одном глазу! Он вообще бессовестный. Он мне прямо так и сказал:
- Наденька, да на кой они тебе все сдались, что ты так мучаешься? Ну, хочешь, я тебе спою какой-нибудь романс?
А ещё Дворников сказал, что они ведут себя не достойно:
- Сами же, мерзавцы этакие, сплетню о нас по всему училищу распустили и сами же теперь нас спрашивают, правда ли это. Ну хочешь, я поругаю их матом? Я умею!
Матом Дворников ругаться не умел. Нет, теоретическую часть он конечно же знал, но в его устах это звучало как-то неубедительно. То ли дело Верка, которая была родом из Воронежской области, а там всех порядочных людей ещё в гражданскую войну поубивало.
Но интриган Валерка был ещё тот! Он сказал, чтобы я не плакала и не расстраивалась, потому что если будет нужно, мы к нашей операции ещё и Мозгота подключим. Это такой лопух, что давно уже пора им заняться, тем более что за ним даже далеко ходить не нужно, он тоже чучвагинец.
Я была против подключения Мозгота, который был ещё в той стадии взросления,что умел только хлопать большими синими глазами и говорить какую-нибудь ахинею невпопад.
Но Валерка в этой части со мной не согласился:
- Ну и что, что лопух? Дурак идёт, умному дорогу показывает! А если не хочешь Мозгота, я тебе из своего института кого-нибудь из друзей приведу. Бутылку водки поставишь, они тут тебе под окнами такое кино устроят, что всё училище обзавидуется.
К Верке Дворников особых чувств никогда не питал, а терпел её только из-за меня. Он так и говорил:
- Верочка конечно хорошая девочка, но, ты знаешь, она такая дура... Представляешь, она даже Блока не читала!
А на фиг Верке Блока читать? Это же две разные планеты - она и Блок! Опять же с кем ей об этом Блоке разговаривать? С Хрипком, что ли?
У меня хоть Дворников был, чтобы душу отвести, поэтому я знала не только Блока наизусть, но и Цветаеву, книжку которой у меня как-то спёрла паразитка Людка Колесникова, и даже Ахматову, переписанную от руки:
" Усмехнулся печально и жутко
И сказал мне:"Не стой на ветру".
Вот это высота! Вот это отношения! На такие отношения у нас только Дворников был способен. Он так бы и сказал:
- Наденька! Ты зачем выскочила на мороз, раздетая? Замерзнешь ведь, дурочка. Беги скорее в дом, а то у тебя скоро нос покраснеет.
Даа..Дворников был психолог ещё тот. Знал, на какую кнопку нажать, чтобы женщина его послушалась! Не то что Витька, который хоть и был на Есенина похож, действовал безграмотно и совсем не поэтично:
- Надька. Я тебе ПРИКАЗЫВАЮ! Открывай калитку и иди домой. Я уже замёрз тут с тобой, как собака!
Так иди. Кто тебя держит? Я может хочу помахать тебе рукой, когда до угла дойдёшь....