На фотографии, отец-Мурашев (Ларионов) Василий Фёдорович (12.02.1894-2.05.1957г.г.) с сестрой Мариной.
Озеро.
Деревня Околок.
В деревне Околок наш дом стоял на самой горе. Из окна дома видно было озеро, которое с трёх сторон окружено домами, а с четвёртой-болотом с клюквой. Тут же стояла баня. Болото было не большое, примерно 100 метров длиной и 50 метров шириной. Озеро было круглое, приблизительно, 150 метров в диаметре. Вода в озере всегда была чистая. Старики говорили, что когда-то из озера вытекал ручей и впадал в Шадьму и, что на дне озера бьют ключи. Действительно, уже на небольшой глубине, даже в самую жаркую, летнюю пору вода была очень холодной. В нескольких местах у берегов были построены подмости, которые уходили в озеро на 5-10 метров. На одних подмостях брали из озера воду, на других полоскали бельё, с подмостей мы прыгали летом в воду.
Была и купальня, но берег круто уходил вниз и уже в пяти метрах от берега вода покрывала нас с головой. Мы с ребятами устраивали соревнования - кто быстрее переплывёт озеро туда и обратно. Однако, обычно, плыли в одну сторону, а обратно бежали вокруг озера.
Летом, в деревню приехала в гости к нашим соседям из Ленинграда мать с сыном Романом. Роман был старше меня на 1 год. Я закончил 5-ый класс, а он 6-ой. Мы подружились, вместе ходили в лес за грибами и ягодами, на рыбалку, купались в нашем озере. Однажды, Роман предложил переплыть озеро туда и обратно на спор - кто проиграет, тот отдаёт свой перочинный нож. Свидетели – наши друзья, братья Королёвы, Валя и Боря. Поплыли. Туда Роман приплыл первым, опередив меня примерно на 5 метров. Я развернулся у мост-ков и стал его догонять. Я не спешил, плыл то одним боком, то другим и на средине озера его обогнал. К бе-регу я приплыл первым, обогнав его на несколько метров. Его красивый ленинградский нож стал моим.
Рыбы в озере не было с финской войны. В финскую войну, у нас, в Ленинградской области были очень сильные морозы – до 45 градусов ниже нуля и в Околке вымерзли сады, а в озере погибла рыба. Лёд был та-кой толстый, даже у берегов, что не пропускал воздух в воду, рыба устремлялась в проруби и её черпали вед-рами из них. Так рыба задохнулась и погибла, снова завести её не могут до сих пор. Я сам, несколько лет подряд, безуспешно запускал в озеро окуней и плотиц, выловленных в Тервеничском озере.
Во время Великой Отечественной Войны, в 1942-1943 годах, над озером, раз в неделю, в основном в тем-ное время суток, мы наблюдали фейерверки - это были разрывы зенитных снарядов.
В 15 километрах от Околка находилось районное село Алёховщина, в центре которой через реку Оять был перекинут большой деревянный мост. Этот мост немцы и бомбили раз в неделю, но так и не могли разбом-бить, наши зенитчики не пропустили немецкие самолёты к мосту, хотя в окрестностях моста бомб упало очень много. Наблюдая фейерверк, мы уже знали- немцы опять над Алёховщиной. В Алёховщине, так же был штаб 7-ой армии и часть бомб, очевидно, предназначалась ему.
Уже после Великой Отечественной Войны, когда к нам из Ленинграда приезжали шефы, в колхоз на уборку урожая, в озере утонул ленинградский парень, которого нашли только через 2 месяца т.к. он погру-зился глубоко в ил.
На нашем озере установил местный рекорд мой двоюродный брат Алексей Комлев, который учился в Ле-нинграде и на каникулах заезжал к нам на пути домой - в Хмелезеро. Он был старше меня на 2 года и уже заканчивал институт, а я был на 3-ем курсе ЛИИЖТа. Так вот, он проплыл вдоль берегов озера без останов-ки. Никто у нас в деревне повторить такой заплыв не мог
Велосипед
В военные годы мы – пацаны , хотя и работали все лето в колхозе «Сталинец»,но и играли: то в круговую лапту, то в городки, то гоняли «попа».
Но самым главным развлечением была езда на велосипеде. У моих соседей, братьев Королёвых - Вальки и Борьки был старый велосипед без педалей и цепи. Ребятишек в деревне Околок было всего 8 человек, дев-чонки на велосипеде не катались и в остальные наши игры, почему-то не играли. И вот 8 пацанов выстраи-вались на горе, около нашего дома, в очередь.
Дорога шла вниз по прямой около 200 метров, затем резко сворачивала направо. Прямо дорога шла в озе-ро. Первым на велосипед садился хозяин велосипеда- Валька Королёв. Он был старше нас на два года. Мы все ходили во второй класс, а он в четвёртый. Валька садился на велосипед и, болтая ногами, спускался с го-ры. За ним бежал следующий претендент, который и вел велосипед обратно в гору, а затем ехал на велосипе-де вниз. Вот таким образом, каждый съезжал с горы два, три раза и желание кататься пропадало. Съезжали мы не с вершины горы, а с половины, так как велосипед так сильно разгонялся, что мы боялись уехать в озеро.
И вот, однажды, я сказал ребятам, что съеду с вершины горы, если мне дадут велосипед на один день. Братья Королёвы согласились. Я сел на велосипед на самой верхушке горы, меня подтолкнули и я помчался. На повороте я не справился с рулём и, влетел, в озеро. В воде велосипед натолкнулся на камень и я кубарем полетел в воду. Ребята со смехом прибежали, вытащили велосипед и меня, я смеялся со всеми над собой. С тех пор, меня долго дразнили каскадёром.
Трудодень
Когда началась Великая Отечественная война, все ребятишки, начиная с первого класса, работали в кол-хозе. Зимой мы собирали золу для колхоза, носили воду и поили лошадей на конюшне. Во время летних ка-никул мы работали ежедневно. Каждому пацану давалась на лето лошадь, за которой он ухаживал и на кото-рой боронил, возил навоз, сено, дрова, ездил за почтой в районное село Алёховщина.
У меня за время войны было три лошади: Нева, Грозный, Умник. На кобыле Нева я заработал первый в колхозе трудодень.
Между Околком и Тервеничами было большое поле, несколько гектаров. После вспашки, перед посевом ржи, надо было его взборонить. Что значит - взборонить: на лошадь одевали хомут с постромками, которые привязывали к вальку бороны, лошадь тащила борону, борона рыхлила землю. Размеры бороны - полтора на полтора метра. Взрослый человек или старшеклассник с помощью вожжей управлял лошадью и ходил вслед за бороной по полю.
Мне было всего не полных 8 лет, поэтому меня посадили на лошадь, дали в руки поводья и сказали: «Бо-рони!» Было раннее утро. Весь день я не слезал с лошади и взборонил всё поле. Вечером пришел бригадир, дядя Ваня Кольцов, увидел всё взборонённое поле и закричал: «Ты что, так и не слезал с лошади, ты ведь её мог загнать!» Я чуть не заплакал и пролепетал: «А как я бы сел на неё обратно, ведь ты велел взборонить всё поле» В деревне в то время все, взрослые и дети, обращались друг к другу на «Ты».
Я спросил дядю Ваню: «Сколько я заработал трудодней?». Дядя Ваня ответил: «Полтора трудодня, но по-ловину трудодня я убираю за то, что ты чуть не загнал лошадь!». Я слез с лошади, погладил её по голове, шее, отвязал постромки от валька бороны и повесил их на шею Неве. После этого взял Неву за уздечку и по-вёл её к изгороди, для того, что бы сесть на неё.
Выглядело это так. Я подводил Неву совсем близко к изгороди, влезал на неё, а с изгороди на Неву. Езди-ли мы на лошадях без сёдел и вскочить на лошадь самостоятельно с земли не могли, а потому использовали изгороди.
Приехав домой, снял с Невы хомут, взял цепь, привязал один конец цепи к узде и, набросив цепь на шею Невы, повел её к изгороди. С изгороди сел на Неву и поехал на пожню, где уже отросла новая трава. На по-жне слез с Невы, снял цепь с её шеи, воткнул штырь цепи в землю, дал Неве кусочек посолёного хлеба, по-гладил и пошел домой.
Было уже около 6 часов вечера. Мой первый рабочий самостоятельный день длился 12 часов.
У каждого колхозника, в том числе и у школьников, были трудовые книжки, в которые бригадир записы-вал работы и количество трудодней за каждую работу. За взборонённое поле бригадир записал мне полтора трудодня. Это были мои первые трудодни и я с гордостью показал книжку маме, папе, сёстрам и брату Слав-ке, которому было всего 4 года.
Русская печь
В Околке, в нашем доме, в левом углу, около входной двери стояла большая русская печь. Спереди печи находилась топка с металлической заслонкой, над топкой - кирпичная кладка до потолка. Между потолком и печью – зазор в два кирпича, в этом зазоре находится длинная деревянная лопата, которой ставили в печь и убирали из неё хлеб.
Ещё на верху держали ухваты, которыми ставили в печь горшки с варевом. Горшки с варевом (щи, супы, каши, молоко) ставили в печь тогда, когда дрова сгорели и даже угли погасли. Поэтому пища варилась, ско-рее тушилась, медленно и была очень вкусной. Особенно вкусной было весной, во время цветения черёмухи, молоко с цветами черёмухи. Молоко становилось темноватым, цветы рассыпчатыми и очень вкусными.
Длина печи около двух с половиной метров, ширина - два метра. Между стеной дома и передней частью печи с топкой – зазор в полтора метра. Этот зазор длиной два метра и шириной полтора метра является лю-бимым местом и детей и взрослых. Эта печная лежанка была излюбленным нашим местом зимой, куда мы, замерзшие после улицы, спешили быстрее забраться.
Осенью, на лежанках печей, во всех домах сушили сырое колхозное зерно. Колхоз привозил каждому кол-хознику 3-4 мешка сырого зерна. Зерно взвешивали и отдавали под расписку. Затем зерно высыпали на ле-жанку печи, периодически перемешивали. Перемешивали, конечно, мы – ребятишки. Через неделю сухое зерно засыпали в мешки, сдавали обратно в колхоз. Процент усушки оговаривался в килограммах и всегда выдерживался. После сушки зерна, иногда дважды, печь переходила в наше ребячье распоряжение.
Нас было пятеро – три сестры и два брата. Сёстры к началу войны были уже сравнительно большие, по-этому печью, вернее лежанкой, в основном, пользовались мы с братом Славкой, которому в начале войны было всего 4 года. Русская печь – это душа избы в русской деревне!
Тыква
Тыкву у нас в деревне до войны не выращивали. Уже после войны, когда я учился в 6 классе, мама при-несла тыквенные семечки, купила их в магазине. В школе, на уроке, наша учительница рассказала много ин-тересного про тыкву и я решил её посадить.
Мама на огороде отвела мне кусочек земли, три на три метра, на краю огорода, а рядом было колхозное, неиспользуемое поле. Я посадил семечки, регулярно их поливал, но росли они очень медленно.
На колхозный склад привезли удобрение – белый кристаллический порошок. Мне сказали, что это калий-ная селитра. Я попросил кладовщика и он дал мне полведра этого удобрения. Я рассыпал порошок по участ-ку, где росла тыква и стал ждать. Сначала заметного улучшения роста не было, но через неделю ростки стали плетью, плети стали удлиняться не по дням, а по часам и потянулись через изгородь на колхозное поле, на котором росла трава. Через неделю плети стали длиной около двух метров и на каждой плети завязалось по две, три тыквы. Через месяц, за забором лежало море тыкв, которые всё увеличивались и увеличивались в размере.
Где то в средине августа, мама послала меня в магазин, который находился в Тервеничах, в одном кило-метре от Околка. Иду я по дороге и, вдруг вижу, лежат на обочине несколько моих тыкв, разрезанных на кус-ки и брошенных – не вкусными показались кому- то. Прошел 100 метров, опять брошенная тыква, через 200 – снова она!
Когда я вернулся из магазина и пришел на огород, то увидел, что количество тыкв уменьшилось, но оста-валось ещё много. Прошел день, другой, третий, но покушений на тыкву больше не было, ведь сырая тыква не вкусная.
А мама всю зиму варила тыквенную кашу на молоке и я до сих пор помню прекрасный вкус и запах этой тыквенной каши, правда, сварённой в русской печи.
Военрук
Перед самой войной наша семья переехала из села Хмелезеро в деревню Околок Тервеничского сельского совета. Школа была в Тервеничах, в одном километре от Околка. Дорога в школу шла через большое поле, мимо сельпо и магазина.
В школе уже был военрук – военный руководитель, отставной капитан шестидесяти с лишним лет. Воен-рук организовал в школе комнату дежурств, в которой стояли два стеллажа для деревянных винтовок, стол и 10 табуреток. Винтовок было 10, дежурили то же по 10 человек. Дежурили с 6 часов вечера до 6 часов утра. Так как дежурили все классы, начиная с первого, то дежурить приходилось 1 раз в месяц.
Как проходило дежурство? Приходили в комнату дежурств, записывались в журнал, указывая фамилию, имя, класс, начало и окончание дежурства, а также все происшествия, если они случались. В 7 часов вечера приходил военрук, выстраивал нас во дворе и давал инструктаж всем и, отдельно, командиру. Командиром всегда назначался старшеклассник 5, 6, 7 класса.
С 8 до 9 часов вечера 9 человек с командиром обходили вокруг школы, магазина, сельпо и возвращались в комнату дежурств для отдыха. Через час шли проверять колхозный скотный двор, который находился около кладбища и где нам мерещились от страха разные привидения. Завершали обход проверкой поселкового клу-ба.
Клуб был в километре от школы, на горе, рядом с церковью. В церкви в то время размещался колхозный склад, в 1942 году его превратили в кинозал, так как поселковый клуб не вмещал жителей и солдат. В 1942, 1943 годах в Тервеничах, Околке и окрестных деревнях стояли войска, которые потом воевали под Тихвином и разгромили немцев.
После обхода возвращались в школу, в дежурную комнату, и рассказывали друг другу разные истории, вымышленные и правдивые и, страшные…Ходили, конечно, с винтовками. Самое страшное для всех нас бы-ло ночное время. Ночью, зачастую, выли волки и мы боялись выходить на улицу. Очень редко, около 4 часов утра, приходил военрук и проверял наше дежурство.
Наконец, наступало 5 часов утра и мы шли в утренний обход по тому же маршруту. В конце дежурства, командир писал в журнале рапорт, почти всегда одного содержания: «Во время дежурства никаких происше-ствий не было».
Но однажды, во время моего дежурства, мы обнаружили взломанную дверь в магазине и записали в жур-нале: «В 9 часов вечера, 21 января 1942 года был вызван милиционер к магазину, в котором была взломана дверь». Как выяснилось позднее, из магазина было украдено немного продуктов, очевидно, мы помешали унести больше. Мне и сейчас вспоминаются наши деревянные винтовки, волчий вой и военрук с седыми усами и белой головой.
За дровами
Шел 3 год Великой Отечественной войны. Наша семья жила в деревне Околок. Мама работала в колхозе, отец партизанил в окрестностях города Лодейное Поле. Сёстры: Нюра, Валя, Оля учились, а летом работали в колхозе «Сталинец». Брату Славе было 6 лет. Все домашние дела выполняли мы – дети. Я, как мужик, заго-тавливал дрова – рубил их в лесу и на лошади привозил домой.
Однажды, летом, я запряг свою лошадь, по имени «Грозный», в телегу, взял топор, верёвку и поехал в лес. В двух километрах от нашей деревни, в лесу, я давно заприметил сухие осины, стоящие на крутом склоне, около дороги. Приехал на выбранное место, развернулся, привязал лошадь к дереву и пошел рубить осину. Нарубил, уложил в телегу, привязал верёвкой, отвязал лошадь, взял в руки вожжи и поехал домой.
Дорога была узкая, справа – крутой склон, поэтому я шел с левой стороны, держа вожжи в руках. В какой то момент, правые колёса телеги сошли с дороги на склон, дрова сдвинулись вправо и перевернули телегу, а вместе с ней и лошадь!
И вот, я стою на дороге и вижу телегу с колёсами наверху, а рядом с ней лошадь на спине, причём хрипя-щую! Но я ведь был деревенский парень. Бегом подбежал, рассупонил хомут, убрал дугу, распряг лошадь и, с облегчением, вздохнул.
И вот, картина! Грозный стоит, телега лежит вверх колёсами. Что делать? Я стал кричать: «Помогите!» Кричал долго, Грозный стоял и «ухмылялся». Наконец, я понял, что никто не поможет, ведь я был в лесу и что надо самому искать выход из создавшейся ситуации, и, сразу успокоился.
Развязал дрова на телеге, они покатились вниз по склону, к счастью не далеко, помешали кусты. Попытал-ся перевернуть телегу, чтобы поставить её на колёса, но сил не хватило. Тогда привязал один конец вожжей к телеге, вывел Грозного на дорогу, привязал второй конец вожжей к гужу хомута, который находился на шее Грозного, взял Грозного за уздечку и повёл его вверх по склону, перпендикулярно к телеге. Вожжи натяну-лись и перевернули телегу, поставив её на колёса. После этого, связал концы оглобель вместе, привязал к ним один конец вожжей и Грозный вытянул телегу на дорогу.
Я был очень, очень рад! Главное было сделано! Остались обычные дела. Быстро перетаскал дрова на теле-гу, привязал их верёвкой, запряг Грозного в телегу, взял его за уздечку и, осторожно, вывел на хорошую до-рогу. На хорошей дороге сел на телегу, на дрова, взял в руки вожжи и, радостный, поехал домой.
Дома меня уже заждались, я им всё рассказал, а они только охали и хвалили меня за смекалку и находчи-вость. Я же, с тех пор, понял, что не надо паниковать, что безвыходных положений не бывает, если сам человек не теряет голову!