Родителям:
Наталье Никаноровне и
Василию Фёдоровичу.
На фотографии, мама - Мурашева (Зайцева) Наталья Никаноровна (31.08.1896-14.05.1981г.).
Пролог
На 75 году жизни, в этом юбилейном для меня году, мне часто стали приходить в голову мысли о своём детстве, школьных годах и учёбе в техникуме. Вспоминались отдельные эпизоды этого времени и я как бы говорил себе: «А твои внуки да и дети знают, как Вы жили тогда, в военные годы?», и отвечал: «Нет, почти ничего не знают!».
Вот так я решил написать эти рассказы об Оятском периоде моей жизни, до момента окончания техникума и поступления в Ленинградский институт инженеров железнодорожного транспорта имени академика В. Н. Образцова (ЛИИЖТ).
Родился я и прожил детские и юношеские годы в Оятском районе Ленинградской области, после Великой Отечественной Войны район укрупнили и назвали Лодейнопольским. Аксеново, Хмелезеро, Вонозеро, Мут-нозеро, Красный Бор, Тервеничи, Околок, Алеховщина, Лодейное Поле – в них я жил и учился до 17 лет. От города Лодейное Поле до Ленинграда – 240 километров. Российский флот начинался в Лодейном Поле, на берегах реки Свири. Верфь на Свири появилась раньше на 1 год , чем в Петербурге.
Первый крупный военный корабль под Российским флагом вёл к будущей столице сам Пётр.
Шлюп «Мирный» сошел с Лодейнопольской верфи и под командованием знаменитого мореплавателя Ла-зарева направился к неизвестной тогда Антарктиде.
На Лодейнопольской верфи также был построен шлюп «Диана», который под командованием капитана Головнина обошел земной шар.
Лодейнопольцы, а также все оятские жители, заслуженно гордятся этим. Ленинградские журналисты М. Холмов и В. Ивачёв писали об Оятском крае: «Когда попадаешь за Алеховщину, то не сразу поверишь, что ты на ленинградской земле. Кругом Русь, словно сошедшая с картин Васнецова, спрятанная в строках Есени-на, Блока.
Река раскинулась. Течёт, грустит лениво и моет берега.
Над скудной глиной желтого обрыва, в степи грустят поля!
Этот край богат россыпями доброй человеческой души. Бесстрашный и добрый живёт здесь народ. Жизнь давно научила его и ковать железо и строить суда, и бороться с ветрами - написано ещё в стародавнем Оло-нецком сборнике».
Я полностью согласен с их оценкой, мне до сих пор снятся наши холмы, леса, поля, ручьи, речки, озёра. В лесах множество грибов и ягод, зверей, в речках и озёрах - рыбы и всё это чистое, не опоганенное цивилиза-цией.
С 1957 года я живу на Урале, в Екатеринбурге, где тоже красивейшая природа, но её цивилизация не по-щадила - здесь уже нет чистого воздуха, воды – поэтому многие люди болеют телом, но крепки душой!
После «разгула» отечественного, дикого капитализма я невольно стал сравнивать его с советскими време-нами и пришел к выводу, что простому народу, несмотря на все трудности того времени, жилось лучше. Я из простого народа, мои родители простые крестьяне, затем колхозники. И вот, выйдя с 1 марта 2011 года на пенсию, я решил описать свою жизнь до выхода на пенсию. Проработал я, не считая учёбы, 54,5 года, причём 50,5 лет на одном предприятии. На пенсию ушел в 78,5 лет. Жизнь свою я решил описать рассказами о раз-ных периодах, разбив их на части:
Оятские рассказы;
Паровозник в Петрозаводске;
Студент ЛоЛИИЖТа;
Мастер в ПРМЗ-8 МПС, Свердловск;
Конструктор в п/я 320, Свердловск;
Конструктор в НИИА, Свердловск;
Конструктор в НПОА, Екатеринбург.
Фотографии к тексту выполнил мой младший сын – Мурашев Леонид Юрьевич.
Оятские рассказы.
Зуб
Родился я в деревне Аксёново Оятского района Ленинградской области в 1932 году, в семье колхозника.
В семье было четверо детей, а в 1937 году появился пятый ребенок - брат Слава. Жили мы дружно, делали почти все домашние дела самостоятельно: пилили и кололи дрова, носили воду, собирали грибы и ягоды. Сами делали игрушки. Летом играли на лужайке перед домом, зимой на полу в доме или на русской печи.
На четвертом году жизни у меня заболел и зашатался зуб. Я его шевелил пальцем, он шатался, но вырвать самому зуб не хватало смелости.
Мама повела меня к врачу. Врач посадил меня в кресло, потрогал зуб и сказал, что его надо рвать. Затем он стал доставать из шкафчика разные инструменты типа щипцов, шил и др. Я испугался и сказал, что хочу в туалет. Меня отпустили, я вышел на улицу и убежал домой.
Когда мама пришла домой я сказал, что к врачу больше не пойду. Мама не настаивала и чтобы успокоить меня дала мне конфеты-драже и сказала: «Погрызи». Я взял в рот несколько дражинок и стал перекатывать их во рту языком, понемногу грызть и сосать. Затем еще добавил несколько дражинок и сам не заметил, как одна из дражинок сковырнула зуб почти без боли и я его проглотил. Я закричал: »Мама, мама, я зуб сьел!»
Обида
В детстве у меня был друг Колька Зайцев. В то время все ребятишки и даже взрослые, за исключением учителей, звали друг друга Колька, Ванька, меня - Юрка и так далее.
Мы вместе ходили в детский садик, что был в одном километре от дома. Дорога шла через ржаное поле и рожь была выше наших голов. Детский садик был одноэтажный, окна выходили с одной стороны в сторону леса, а с другой – во двор. Во дворе были песочницы, качели, горки.
Мы с Колькой любили строить в песочнице замки со рвами. Однажды мы с Колькой построили укреп-ленный замок, окруженный рвом, а в ров налили воды. Все ребятишки смотрели на наше произведение и восхищались. Мы были грязные с головы до ног, но радостные и счастливые.
Наступало время обеда и сна. Пришла воспитательница, увидела нас грязными, заругалась и сказала: «Идите и быстро умойте ваши грязные руки и рожи!», затем ногами разрушила наши труды. Мы заревели и пошли умываться.
После обеда все ушли в спальни и мы с Колькой тоже. Но нас грызла обида! Когда все уснули, мы поти-хоньку встали и вышли во двор, где была не большая яма с водой и глиной. Мы набрали глины в руки и вы-мазали глиной все стекла, после чего пошли досыпать.
После тихого часа, когда все проснулись и встали, воспитательница построила всех в шеренгу и спросила: «Кто вымазал стекла в окнах?». Все посмотрели на нас с Колькой, ведь у нас одежда была в глине. Мы опять заревели и сквозь слезы пролепетали: «Почему вы разрушили наш замок».
В гостях
Когда мне было около трех лет мама и папа взяли меня в гости к деревенским соседям. Пришли, поздоро-вались, я тоже, что для меня было в новинку. С тех пор, я всегда, когда приходил к кому-нибудь в дом, то в первую очередь говорил: «Здравствуйте!».
Хозяева пригласили нас за стол. Стол был весь заставлен разными кушаньями и напитками, и среди них стояла большая тарелка с вареными яйцами. Мне дали специальную высокую подушку, чтобы, сидя на ней, я мог видеть все, что стоит на столе. Рядом со мной сидели на длинной скамейке мама, папа и другие гости. Мне было удобно и все было видно.
Я съел один пирожок с ягодами и решил попробовать яйца. Съел одно яйцо -понравилось, второе, третье. Мама забеспокоилась, толкает меня потихоньку в бок, но я не понимаю, в чем дело. Взял 4-е яйцо, затем еще и опустошил всю тарелку. Есть я больше не хотел ничего, незаметно спустился под стол и ушел домой из под стола. Мама и папа, и все остальные гости были уже навеселе и на мой уход не обратили внимания.
Пришел домой, сестры меня увидели и спрашивают: «Почему у тебя живот надулся?». Я им отвечаю: «Я съел целую тарелку вареных яиц». Они не поверили, но когда пришли домой родители и со смехом рассказа-ли, как я хозяйничал за столом, все зашлись в хохоте. С тех пор меня долго дразнили яйцеедом и в гости дол-го не брали. Яйца, с тех пор, я почти не ем.
Как я учился читать
В школу я пошел в 6 лет, умея читать. Читать я научился почти самостоятельно по газетам, наклеенным на стены деревенского дома. Жилая часть дома состояла из 4 комнат: прихожая, в углу которой стояла кровать под марлевым занавесом и, на которой мы с братом Славой спали всю весну и лето; кладовка с большим ла-рем и лестницей на чердак; большая теплая комната с русской печью и спальня с лежанкой.
В большой комнате, у окна, стоял обеденный стол. С одной стороны стола, вдоль стены стояла широкая деревянная лавка во всю длину комнаты. На этой лавке, в углу, я обычно сидел во время обедов и во время игр с братом и сестрами. Все сестры были старше меня: Оля - на 6 лет, Валя- на 9 лет, Анна –на 15 лет и естественно умели читать и писать.
Я смотрел на стену, видел заголовки в газетах, напечатанные крупными буквами и спрашивал сестер: «Что это за буква?». Постепенно, запоминая названия букв, я через некоторое время уже читал небольшие слова, а к концу осени уже мог читать любые слова. В это время мне было 5 лет.
Двойка за поведение
В школе я сидел на одной парте с другом Колькой Зайцевым. У Кольки был взрослый двадцатилетний брат Виктор. Наша учительница была примерно такого же возраста. Мы с Колькой частенько видели, как они по вечерам ходили вместе, или, как у нас в деревне говорили - гуляли.
Виктор, как мне рассказывал Колька, иногда мочился во время сна на постель, поэтому мы его дразнили «ссюном» и он очень сердился. Так как я уже умел читать, то в первом классе в учебе чувствовал себя сво-бодно и так же свободно вел себя на уроках. Учительница очень сердилась, иногда выгоняла из класса.
Однажды, уже в конце учебного года, она сказала: «Выходи из класса и завтра приходи с отцом!». Я встал и сказал: »А ты с Витькой- -ссюном гуляешь». В деревне в то время все говорили на ты. Учительница запла-кала, я тоже, затем вышел из класса и пошел домой. Дома я никому ничего не сказал, а на следующий день пришел в школу один.
Через неделю занятия закончились, меня не тревожили и, я думал, что все обошлось. Был июнь 1941 года. Отца переводили на другое место работы - председателем Тервенического сельского совета Оятского района Ленинградской области. По этой причине семья переезжала в село Тервеничи и я должен был учиться в но-вой школе -Тервенической неполной средней школе. Поэтому, отец отправил меня в школу за аттестатом.
Я получил аттестат и стал его изучать - оценки были 4 и 5, а в конце аттестата двойка за поведение. Я был растерян и не знал что делать. Ходил, ходил по улице и решил аттестат разорвать, клочки выбросить в под-вальное окошко не жилого дома.
Разорвал, выбросил и пошел домой. Дома, в суматохе переезда, никто не спросил про аттестат. Мы, всёй семьёй, переехали в деревню Околок, находящуюся в одном километре от Тервенич.
Пришло время оформляться в новую школу, во 2-ой класс, а для этого нужен аттестат! Я сказал, что ат-тестат потерял в дороге, отец получил новый аттестат и тут все выяснилось. Меня никто не ругал и я до сих пор не знаю почему, но думаю, что из-за начавшейся Великой Отечественной Войны.
Однако, мне до сих пор стыдно за мой ответ учительнице.
Ловьяны
В двух километрах от Околка протекала речка Шадьма, которую в деревне все называли ручьём из-за её небольшой ширины. В самом узком месте её можно было перепрыгнуть, в самом широком, было около 4-х метров. В речке были глубокие омуты- до 4 метров глубины и неглубокие - до 1 метра. И там и там водилась форель, которую у нас, почему-то называли ловьянами.
В глубоких омутах форель ловилась только в сильный дождь и мы объясняли это тем, что она очень осто-рожна и пуглива. К рыбалке готовились заранее - копали банку крупных дождевых червей, готовили удочку с большим крючком, без поплавка, с коротким удилищем и ждали сильную грозу с проливным дождём.
Как только летом - в июне, июле небо закрывали грозовые тучи , мы с ребятами хватали удочки, черви и бежали на Шадьму, к омутам. Насаживали на крючок 2 или 3 крупных, жирных червяка, закидывали крючок с червяками в омут и водили его в воде туда, сюда. Однако, пока не начинался крупный дождь, форель не клевала, но как только по воде начинали барабанить крупные капли дождя, форель так хватала крючок с наживкой, что было трудно удержать удилище в руках. Пока шел сильный дождь мы вылавливали по 3-6 ры-бин, но как только сильный дождь заканчивался, клёв прекращался.
Мы, промокшие с ног до головы, мчались радостные домой. Это был главный способ ловли форели.
Но был и другой, рассчитанный на хорошую летнюю погоду. Брали с собой лопаты, ведра, обычно по ко-личеству рыбаков- от 3 до 5 ребятишек возрастом от 8 до 12 лет. Шли на Шадьму, искали не широкое место, до полутора метров шириной, но с поднутрениями и корягами у берега, т.к. в них обычно форель и прята-лась. Затем делали запруду, т.е. засыпали ручей спереди и сзади по течению. Длина запруды была от полуто-ра до двух метров. После этого спускали воду через заднюю стенку, вычерпывали почти всю оставшуюся воду ведрами и в грязной жиже руками ловили форель и выбрасывали на берег. Всё это надо было делать очень быстро, так как вода прибывала и грозила разрушить переднюю стенку. Обычно мы управлялись за 30-40 минут, добывая 5-6 форелей, по 1-2 штуки на брата.
Мне кажется, что своё местное название форель получила из-за этого способа добычи- ловли руками, а от-сюда - ловьяны.