Свою школу я невзлюбил сразу. Не столько само здание, а как явление. Это как любовь с первого взгляда, только наоборот. Бесчеловечный закон об обязательном школьном образовании хладнокровно отнимал детство и возможность выспаться. А томительное ожидание встречи с учителями и одноклассниками не вдохновляло на такого рода добычу знаний. Антипатия прогрессировала патологически быстро, периодически насыщаясь новыми поводами, выводящими мою ненависть на более высокий уровень. К концу четвёртого класса, потеряв надежду на условно-досрочное освобождение и пытаясь осознать масштаб разыгравшейся трагедии, я стал ассоциировать проистекающую действительность с героическими подвигами военных лет, подсмотренными в многочисленных кинофильмах.
Моё воображение мне подыгрывало. Наш, вполне себе мирный город, был оккупирован бессердечными фашистами в штатском, видимо вследствие преступного попустительства министерства образования. По приказу их главного изувера, занявшего место им же и уничтоженного начальника ГОРОНО, главный штаб и пытошная, разумеется, бесцеремонно разместились в нашей школе. Издевательства над учащимися велено было применять в две смены. Мой жребий указал на первую, как раз ту, где большинство учителей, примкнувших к врагам, появлялись с новыми силами, выспавшимися, готовыми испробовать на нас новенькие пытки, почерпнутые из золотых страниц методического фонда жестоконравных варваров.
Поход в школу по уровню доступности приравнивался к полосе препятствий, заботливо разработанный и контролируемый различными персонажами заведения.
У главного входа, собственно КПП, новоявленные подвергались унизительной проверке на наличие дополнительной обуви, способной не повредить изящное напольное покрытие исполненое в сосновой доске под масляной краской шоколадного отлива. Проверку осуществляли низшие чины дежурного класса, избираемые по принципу личных предпочтений старосты. Успешное преодоление данного этапа еще не предполагало дальнейшего процветания, ибо следующий шаг предлагал заслон отстроенный бескомпромиссными уборщицами со швабрами наголо. Уборщицы-полицаи активизировались ближе к восьми и свирепели ровно со звонком. С этого момента, опоздавшая в школу жертва переходила под их юрисдикцию и получала фронт работы вместе со шваброй, оставив в заложники портфель. Последующее рассредоточение страждущих до знаний зависело от удачливости, знания местного рельефа и степени посвященности в реконгсценировку текущего дня.
В моем тогдашнем представлении все работающие в нашей школе имели воинские звания. Но так как большинство сотрудничало с врагом, то звездочек на их погонах не имелось, как в общем-то и самих погон. А без них, определить звание я затруднялся.
Комендант нашего класса имела не поддающуюся логике дифференциацию подопечных, в вверенном ей коллективе. Она еженедельно возмущалась длине моей прически, грозя пытками, а в свободное от комендантства время преподавала историю.
Справедливости ради могу заверить, имелись в стане педагогического состава и патриотично настроенные представители. Видимо захватчикам не всегда удавалось выполнить план по заманиванию и запугиванию. Взять хотя бы трудовика. Взглядом из под кудрей, образующих подобие каски, он беспрестанно сканировал происходящее и партизанил на первом этаже. Его вотчиной был полутемный класс в середине коридора. Оттуда, даже во времена смены уроков происходил железный скрежет, нагонявший на меня изморозь. Я был уверен, что там делали танки. Слегка припадая на одну ногу, видимо последствие ранения, Михал Василич надвигался силуэтом из лабиринта коридоров тихонько позвякивая столярными инструментами торчащими в фартуке. Большие мальчишки из седьмого класса, уважительно называли его Металл Василичем.
Или вот, например, ботаничка. Даже скупыми средствами выражения могла вызвать непроизвольное слезоотделение. Впавший в немилость игнорировался до конца текущего полугодия и догнивал в зоологическом забвении. Её справедливая тактика ведения войны с отщепенцами, и талантливая стратегия одновременного преподавания и научной деятельности, в итоге принесли ей звание кандидата биологических наук.
Наш класс также не избежал некоторой сегрегации. Сам я принадлежал к подпольщикам, стараясь избегать и пионеров-героев, и подрывников.
Среди нас были уникумы, осуществлявшие стратегическую борьбу различными доступными способами, применяя подчас, внеклассную подготовку. Изобретения в области радиоэлектроники, достойные нобелевских поощрений, приносил в спичечных коробках Серега. Серега - бесперебойный источник изобретения ультразвукового и слезоточивого оружия малых форм, нацеленного на поддержку справедливого рассредоточения баланса сил противоборствующих оппонентов. Приборы созданные в его подпольной домашней лаборатории предопределили его профессию, распространяться о которой мне не позволяет договор подписанный странами БРИКС.
Мои школьные мучения замечательным образом не пропали даром, составив основу моего жизненного багажа, в отличие от преподаваемых мне знаний, накрепко забытых моей головой, приспособленной аккумулировать исключительно интересную мне информацию.
Б.П. 2018