– Мам, мы уедем... Невыносимо тут... Дом не сберечь, так хоть сами, – всхлипывала дочь в телефонную трубку.
– Конечно, деточки! Езжайте! Я уж тут сама... как-нибудь...
Связь оборвалась... Баба Вера бодрилась. Одну войну пережила дитём и вот опять. Ишь, чё удумали? Со своими воевать... Понятное дело – фашист-лихоимец шёл, а тут... «Тьфу, заразы!» – только и вымолвила она и пошла кормить кур.
Телевизор молчал уж недели две – видать разбомбили что-то. Ну, так наладят! Чай двадцать первый век на дворе. Хуже было без света. Холодильник не ворчал теперь в углу, пустое нутро его сиротливо оглядывало кухоньку. А что телефон не заряжен, так это не беда – звонить некому стало.
Односельчане уезжали. Как-то все разом... Грузили в «Москвичи» и «Жигуленки» нехитрый скарб и встраивались в колонну таких же беженцев на трассе. Говаривали страшное – будто не все доезжали до границы с Россией, а по обочинам то тут, то там стоят подбитые легковушки... Баба Вера старалась больше бывать в саду и огороде, чтобы не смотреть на этот печальный исход.
Бомбежки становились всё сильней, и нельзя было подгадать, когда начнут стрелять в следующий раз... Хлеб в село не привозили больше, да и магазин закрыт. Продавщица тоже в беженки подалась от греха подальше. Да что там таить – страшно было всем. Видала баба Вера «Катюши» в детстве, как в сорок третьем прорывали «Миус-фронт»*, да нынче пушки пострашней будут.
«Старая я уже. Пожила свое. Что будет, то будет...» А было так – влупили бравые украинские ребятки ракетами по селу на рассвете. Баба Вера не побежала в погреб как наказывала, уезжая дочь – разве успеешь? Просто интуитивно села в угол, прикрыв голову руками. Ей казалось, что крыша ее дома после каждого взрыва поднималась и опускалась. Стекла вылетели сразу, хорошо, что не поранили, сервант дрожал вместе со всем его содержимым, качалась люстра. Когда всё стихло – вышла во двор... Лучше бы не выходила: от летней кухни и курятника ничего не осталось, огромная воронка во дворе, соседского дома тоже нет. Хорошо, что соседи уехали.
Погоревала баба Вера за своими курями** – всё-таки какая-никакая, а пища была. И вдруг, слышит – квохчет какая-то страдалица. Поискала глазами – прямо на разгромленном пепелище сидит Пеструха и несётся. Знать, приспичило бедолаге. Дождалась бабушка, пока курочка затихла, и тронулась в путь за яичком по перепаханному взрывом двору. Пробралась через руины, взяла теплое ещё яичко и тут споткнулась о какую-то железяку, глубоко поранив ногу, выше лодыжки. «Вот же, недотёпа!» – с досады поморщилась она. Надорвала подол фартука, оторвав несколько полос ткани, перевязала ногу. Рана болела, и женщина решила передохнуть, устроившись в воронке. Земля после взрыва была ещё тёплой и баба Вера, угревшись, задремала.
Очнулась она от того, что кто-то тронул её за ногу. Приоткрыла глаза – волк! Серый, лохматый, с ввалившимися боками. Он тыкался носом в больную ногу, облизывая её вокруг повязки.
– Эх, ты, серый мой дружок! – ласково проговорила бабушка. Тот радостно замахал хвостом, и тут она разглядела – не волк, пёс, но как похож-то… «Будешь Серым! – пёс жалобно заскулил. – Худющий-то…» И тут она вспомнила про яйцо, зажатое в ладони. Надо же – не разбилось. Она стукнула скорлупкой о кусок кирпича и вылила сытную жижу в ладонь, сложенную лодочкой, протянула псу. Тот мигом слизал всё с ладони и лизнул бабу Веру в нос. Она даже засмеялась от неожиданности. С трудом поднявшись, побрела в дом, оглядывая по пути разрушения. Сильного огорчения ей это, как ни странно, не принесло – было всё равно, будто и не с ней это происходит.
Так и стали они жить-поживать: баба Вера, Серый да Пеструха. Последняя через день несла им по яичку, баба запаривала пшеничную крупу, пока та ещё была, доели варенье, что стояло в кладовочке. Погреб остался под завалами летней кухни – ничего не достать. Нога у бабушки распухла, хоть и парила она её в травяном настое – видно попала инфекция. Зелёнка не помогала, да и быстро закончилась. Но совсем стало худо, когда кончилась дождевая вода, которую бабушка собирала в бочке и берегла для случая. Случай наступил… Серый днём бегал по селу, прибегал весёлый, видно находил водицу-то, а баба Вера слабела на глазах. Пыталась она пойти поискать, где на улице осталась вода, но не смогла даже дойти до ворот через изувеченный двор. «По всему видать, помирать мне скоро, ребятушки…», – прощалась она с псом да курочкой.
Но тут Серый притащил ей в зубах кусок свежего хлеба – целых полбуханки. Баба ела ароматный мякиш и не верила своему счастью. Прислушалась – шум на улице, люди! Серый выбежал за ворота и, вскоре, вернулся с солдатом. Тянул его за штанину во двор, парень похохатывал, удивляясь настырности собаки, но увидев бабушку, вмиг посерьёзнел, по-военному быстро оценив обстановку: «Жди, мать, я сейчас!» – и через десять минут пришёл не один, а с врачом, продуктами и шестилитровой баклажкой воды.
Пила она жадно, большими глотками, до боли в горле. Глянули потом – три литра выпила за раз: «Ну, ты, мать, даёшь! – сказал солдат, отворачиваясь, чтобы бабушка не увидела слёз, заблестевших в его глазах. – Собирайся, заберём тебя на борт!»
– Не пойду я сынок никуда. Дети вернутся, искать будут…
– Думай! Мы тут до вечера!
Она не надумала, осталась. Военные оставили ей круп, консервы, воду, а врач, наколов её антибиотиками, оставил таблетки, наказал пить. Потом они ещё наведывались, слово сдержали. Даже загребли ямищу во дворе и забили окна фанерой. Нога подзажила, и бабушка уже легче управлялась по хозяйству.
А в сентябре, когда стало уже холодать ночами, ко двору подъехали модные, блестящие машины. Из них вывалила куча народу, а впереди всех, с рёвом и причитаниями, ломилась во двор дочь бабы Веры.
– Мама, мамочка! – обнимала, целовала, плакала она. А Серый бегал вокруг, как скаженный, лаял и скалился.
Журналистка, что пыталась взять у бабушки интервью, раздражённо бросила в толпу: «Уберите это собаку кто-нибудь! Голова раскалывается!»
Оператор притопнул на Серого, но пёс и сам вскоре притих – пролез в один из джипов, унюхал там пакет с продуктами, принёс и положил его бабе Вере к ногам, лизнул руку и затих верным стражем, пока журналистка допытывалась: «Как Вы тут выжили?»
– Вот так и выжили, – ворчал пёс, – как смогли…
07.06.18.Донецк. Фото: Донбасс. 21 век...
*«Миус-фронт» – укреплённый оборонительный рубеж вермахта во время Великой Отечественной войны на западном берегу реки Миус. Создан в декабре 1941 года. Советские войска дважды пытались прорвать рубеж «Миус-фронта»: с декабря 1941 по июль 1942 года, и с февраля по август 1943 года. Им это удалось лишь в августе 1943 года в ходе Донбасской наступательной операции, когда войска Южного фронта прорвали немецкий рубеж обороны в районе посёлка Куйбышево.
**курями – курами (местный диалект).
***
ПОБЕДИТЕЛЬНИЦЕЙ КОНКУРСА ПАМЯТИ ГРИГОРИЯ ТЕР-АЗАРЯНА ПРИЗНАНА ЛИЛИЯ АННА С ПРОИЗВЕДЕНИЕМ «СЕРЫЙ» (16) http://www.proza.ru/2019/12/18/827 , СОБРАВШИМ 86 ОЧКА.
АВТОР НАГРАЖДАЕТСЯ 5000 БАЛЛАМИ ПРОЗА.РУ.
Произведение победительницы Лилии Анны «Серый» (16) http://proza.ru/2018/06/08/282 будет опубликовано в разделе «Творчество наших авторов» 112-го номера Журнала «Жизнь Международного Фонда ВСМ.
В номинации «Человек – человеку» победила Лилия Анна с рассказом «Серый (16) http://proza.ru/2018/06/08/282 .
Автор награждается 1000 баллов Проза.ру со счёта Григория Тер-Азаряна
Почётной Грамотой Учредителя МФ ВСМ и по 300 баллов Проза.ру * награждаются следующие авторы:
- Лилия Анна с рассказом «Серый (16) http://proza.ru/2018/06/08/282 .