Рассказ занял первое место на конкурсе миниатюр по стихам на портале "Фензин"
Не по залам и по салонам
Тёмным платьям и пиджакам —
Я читаю стихи драконам,
Водопадам и облакам.
Лежу, утопая в мягком ковре разнотравья. Жаркий летний день ещё не воздвиг над землей свой огненный шатер. Тихий далёкий гул. Откуда он? Голубая синь неба над головой так пронзительно глубока, что невольно хочется вцепиться в траву, чтобы не упасть в ослепительную лазурь, словно в омут.
Гул неведомых барабанов нарастает. Краешком глаза замечаю чёрную кляксу, раскидавшую щупальца на полнеба. Порыв ветра, такой нежданный в царстве покоя и умиротворённости, касается своими холодными пальцами разомлевшего тела, заставляя вздрогнуть и сесть, невольно запахивая тонкую рубашку.
Только сейчас, посмотрев на горизонт, осознаю, что близится гроза. Вдали уже протянулись к земле чёрные ниточки ливня и сверкают зарницы молний, а над головою ещё не померкла небесная синь. Я не боюсь вымокнуть. Стоит первым каплям смочить лицо, и я накину на себя невидимый полог. Вода не сможет пробить его, и будет стекать прозрачными струйками по стенкам магического купола. Наверно, попадись я на глаза кому-то из деревенских – пересудов хватило бы на месяц, а то и более. Откуда им знать, что всё это - только осколки былого величия. Прошло время мага воздуха Айвена. Разлитое вокруг могущество больше неподвластно моей воле. Магия, прежде всего – вдохновение. Было время, когда я играючи творил воздушные замки, разрушал неприступные стены и рисовал на небе картины кистью ветра и красками облаков.
Я сам у себя забрал дар, возомнив, что смогу творить вечно. Заклятья становились всё слабее. Повторяясь раз за разом, они теряли от этого силу, а новых придумать я не мог. Айвен - повелитель ураганов исчез, растворился в целом легионе слабых колдунов и просто шарлатанов, выдававших ловкие фокусы за магию.
Столица потеряла для меня всю свою привлекательность. Там каждый косой взгляд, каждый шёпот за спиной напоминал о былом величии и таком позорном падении.
Ветер снова рванул ворот рубахи, словно приглашая на игру, напоминая, кто я есть. Я прошептал уже привычное:
Ты несись незримым пухом
Над зелёною травой
Пропитай свободным духом
Жёлтый колос налитой
Заклятье простое как солнечный зайчик. Каждый раз оно звучит по-разному, но так одинаково. Главное – суть. Я даю моему слуге временную свободу, как отпускают на пастбище верного скакуна. Он вернётся ко мне, набегавшись по зеленому выпасу и выпустив всю дурь. Придёт и ткнётся в руку холодной мордой.
"Когда же в бой, хозяин? Я истосковался по орудийным залпам и свисту картечи. Мне претит праздная свобода. Она истощает душу!".
Но нет у меня слов, которые я находил раньше. Я пуст, как пересохший колодец. Все слова кажутся такими банальными, сказанными сотни и тысячи раз. И пусть они звучат по-разному и сплетаются в разные узоры, но смысл остаётся тем же. Мой слуга всё с меньшей охотой отзывается на мой зов. Он чувствует мою неуверенность, а я ничего не могу с собой поделать.
Вот и сейчас он с неохотой откликнулся на мой приказ, покружил, словно прислушиваясь, потом всё-таки умчался к пшеничному полю и закрутился, затанцевал, рисуя на золотом полотне замысловатые узоры.
– Ой, колдун! А что ты ещё умеешь, кроме как вред людям наносить?
Вздрагиваю, поворачиваюсь к речке, на берегу которой валялся минуту назад. Как же она подошла незаметно? Совсем ослабел ты, Айвен, раз к тебе девчушка местная вот так запросто подкрасться может. Красивая, стройная как тростиночка, юбка цветная едва колени прикрывает, золото волос по плечам рассыпано. А взгляд озорной-озорной.
– Уходи, – говорю, – пигалица. От греха подальше. А то ненароком как дуну – кувырком в речку улетишь!
Гляди-ка – не испугалась. Простые люди – простые нравы. Никто из городских не рискнул бы так с магом воздуха говорить. А она смотрит хитро. Босые ноги в мягком песке утопают. Вошла в воду. Шажок-другой. Холодные струи уж выше щиколоток. Повернулась, посмотрела внимательно, присела. Зачерпнула горстью воду и в меня бросает. На лицо всего несколько капель попало, но мне и этого хватает. Обида такая взяла, что с губ слова сами по себе рвутся:
Рви полотна облаков,
Ураган могучий.
Принеси из страшных снов
Грозовые тучи.
То не молнии горят –
Души полыхают.
Ветер, мой слуга и брат,
Жизни пожирает!
Договаривая заклятье, уже жалею. Нельзя злость на шаловливой пигалице вымещать! Совсем я от бессилия своего в дурака превратился, коль вот так, запросто, могу невиновного человека смерти лютой предать. Хочу вернуть всё обратно, лопочу что-то, но ослаб, сдал совсем. Спустил цепного пса, позабыв, что он за лаем хозяина не услышит. Уже мчится ветер, ревя словно раненый зверь, колосья под тушу свою прозрачную подминая. Раньше это заклятие, сказанное другими словами, целые армии с лица земли стирало. Но и сейчас его силы должно хватить, чтоб неразумную девицу сгубить.
Толкает её слуга мой, чуть в воду не опрокидывает. Проносится через речку и, взобравшись по отвесному берегу, уходит колобродить на той стороне. Совсем от рук отбился. Но вздыхаю спокойней. Не убил – уже хорошо.
Смеётся! Да что это с ней? Чуть жизни не лишилась, и – хохочет! Стою сам не свой от картины этой.
– Ой, уморил, колдун! Ты что же это – решил меня в воду сбросить? Забавы у тебя такие, колдунские?
Не говорит - приговаривает, и водой в мою сторону брызжет. А я понимаю, что перестал на неё злиться. Только обида гложет. И еще жгучий стыд.
Отворачиваюсь, снова бурчу, чтоб убиралась. Ага, замолчала! Пусть уходит! Не хочу в глаза смотреть, не хочу в них свой позор видеть.
Холодный песок вперемешку с илом за шиворот. Зло шепчет на ухо:
– Знать, совсем ты никчемный колдунишка. Я таких в балагане видела. Жалкое зрелище…
Да как же она подобралась неслышно?! Злость перемешивается с ударом грома. Я уже не помню себя, не знаю – я ли выкрикиваю слова, или это небесные барабаны ревут в ярости.
Не по залам и по салонам
Тёмным платьям и пиджакам —
Я читаю стихи драконам,
Водопадам и облакам.
Пена белой гривой вьётся
Ливни моют крутые бока
Закрывают ясное солнце
Лапы чёрные, не облака.
Чувствую, как встрепенулся ветер, как радостно бросился обратно, готовый служить вернувшемуся владыке. Я уже забыл о грозе, о речке, о наглой пигалице. Я рисую словами новых заклятий что-то живое, не похожее на старую, привычную с детства магию. Дракон красив и грозен. Никогда я не видел ничего подобного. Я чувствую каждую мысль, каждый вздох сплетённого из струй воды и воздуха гиганта. Ну конечно! Я привык видеть в своём слуге только то, что видят все. Я исчерпал все возможности его естества, не зная, что он на самом деле бесконечно многогранен в своих трансформациях!
Легко пожала пальцы. Ладонь у нее теплая. И взгляд добрый и мудрый.
– Пора тебе обратно, Айвен. Засиделся ты в деревне.
Подмигивает.
- А то гляди! Неровён час – в балаган клоуном позовут.
Улыбаюсь в ответ. Хорошо то как! Потрепала по щеке и прочь пошла. Гляжу вслед тоненькой фигурке. Ножки почти следов не оставляют. Шагает, словно по воздуху. Или это сама земля из-под ног камни и сучки убирает? Ненароком коснулась ствола сухого деревца, жизнь в него возвращая. Вот, Айвен, до чего слеп ты был. Под самым носом магию земли не углядел. Да и откуда мог знать? Над четвертой стихией в мире считанные люди власть имеют.
Махнула напоследок, да за деревьями, что сразу за полем растут, скрылась. Дракон голову склонил, легонько ткнулся в спину влажным носом.
– Знаю, дружище, пора…
Небесные барабаны гудят не переставая. Надо бы сказать что-то торжественное, а я стою и глупо улыбаюсь.
В рассказе использован фрагмент стихотворения Николая Гумилёва "Я и вы"