Шипитько

Надежда Рязанова
Оркестр русских народных инструментов был одной из фишек нашего училища, а руководителем его был наш же когда-то бывший выпускник Анатолий Шипитько. Это был тиран и деспот, каких свет не видывал, поэтому наш оркестр процветал и слава о нём гремела до самого Ростова.
Мы принимали участие во всех правительственных концертах, а поскольку таковых в советское время было с избытком, местный драмтеатр был для нас, как дом родной.
Все занятия нашего оркестра проходили на сцене концертного зала училища и примазавшейся к нему филармонии, поэтому в зале частенько сидели слушатели и дружно веселились, когда Шипитько, а в просторечьи "ШипИтя", демонстрировал свой ум и талант, показывая, как правильно нужно управлять неуправляемой сворой бездарей и недоучек, которыми мы все по его мнению и являлись.
Он на нас орал, снимал со стипендии, топал ногами, выдавал поощрительные десять копеек, кормил пирожками, собственноручно делал нам из подручных средств типа расчёсок и кожаных подошв медиаторы, и дело шло!
Он не признавал в своем деле никаких авторитетов кроме себя самого, и когда кто-то в оправдание прогула прикрывался директором и говорил, что его отпустил домой сам Шабан Умарович, внаглую торжественно провозглашал:
- Я вам здесь и Царь, и Бог, и Шабан Умарович!
А когда кто-то говорил, что отсутствовал по уважительной причине, с совсем уж неприличным сарказмом объявлял:
- Я признаю только одну уважительную причину! Если ты УМЕР!

Поэтому занятия оркестра мы не пропускали, партии иногда учили и Шипитько любили, чем он и злоупотреблял:
- Бездари и недоучки!
- Бездельники и проходимцы!
- Что вы там всё время щупаете?!
- Мужика с базара позвать, он лучше сыграет!
- Ты кто такой вообще, чтоб так надо мной издеваться?!
- Вон отсюда, пока я тебя не покалечил!
- Кровопийцы и кровопийки!
- Ещё одна такая нота и ты у меня отсюда вылетишь!
- У кого не будет партий к следующему разу, сниму со стипендии!
- Сгною!!! Вы у меня пожалеете, что на этот свет народились!!!
Мы дружно в ответ веселились, но как ни странно, все эти шипитьковские "магические заклинания" имели на нас своё значение, буквально въедаясь в нашу плоть и кровь и оказывая мобилизующее действие

Надо признать, на занятиях оркестра было весело! Каждый блистал своим остроумием, как мог, добавляя его в общую копилку веселья.
Иногда, когда у ШипИти было несмотря ни на что хорошее настроение, он нам даже анекдоты рассказывал в тему оркестрового исполнительства.
Мы варились в общем котле наполовину в аду, наполовину в раю, подкладывая Шипитько под дирижерскую подставку, полую внутри, заведенные будильники, и радовались, когда в самое-пресамое пианиссимо он вдруг начинал звенеть всем на радость, устраивали соревнования на тему, кто посмешнее оденется, блистали остроумием по типу:"Ты что мне тут дурачком притворяешься?!"
- А он вовсе и не притворяется...

Оркестр нас здорово объединил, сдружил. привил чувство коллективизма и ответственности друг за друга.
И через 40 лет мы, люди с разных курсов, до сих пор находимся на связи, ездим друг к другу в гости и радуемся каждому звонку.
В какой-то степени мы родные люди, в нас присутствует какой-то общий дух, и при встрече в нас будто снова вливается юность, и мы снова и снова летаем, как на крыльях.
Да что там говорить! Мы видели небо, господа! Мы знаем, что такое настоящая сурдинка!

Во время своих выступлений мы своей игрой наводили такого ШОРОХУ, что весь зал буквально стоял на ушах. Нас ни за что не хотели отпускать со сцены, требуя и требуя очередного bis. А все наши "коронки" мы бисировали порой до пяти раз: 1-Й раз полноценный повтор, 2-й раз - с середины, 3-й - с последней четвертинки и т.д. Всё это было многодневно и многократно отрепетировано, и стоило Шипитько сказать:"16-я цифра!"- как мы дружно приступали к следующему bis.

Играли мы практически весь федосеевский репертуар, и ещё неизвестно, кто играл лучше, мы или федосеевцы, потому что мы подходили к своему делу с такой творческой выдумкой, что бедного Шипитю разве что инфаркт на сцене не хватал!
Часто во время концерта контрабасисты, вымещая на нём все свои и наши общие мучения, задавали всем остальным такой бешеный темп, желая подшутить, что он от ужаса, что мы не выдержим темпа и разбежимся в разные стороны в вариациях на 16-е, называемые в простонародье "сечкой", размахивая дирижерской палочкой, потрясенно и громко шептал:"Умоляю!...Умоляю!..."
Если на индивидуальном инструменте по специальности имел место дух соревновательности, а порой и зазнайства, то в оркестре всё это начисто было искоренено - и шкодили вместе, и блистали виртуозностью сообща, наводя периодически в концертах такого шороху, что зал ВСТАВАЛ.

Однажды в нашем городе проводилась краевая конференция преподавателей ДМШ, и мы, как принимающая сторона, давали им своим оркестром концерт в двух отделениях. Фурор был необыкновенный, мы думали, нас вообще со сцены никогда не отпустят. А моя бывшая в ДМШ преподавательница по специальности, встретив меняв фойе концертного зала, тогда сказала:
- Надя!!! Какой у вас оркестр!!!... КАКОЙ у вас оркестр!!!... У вас наверно очень строгий преподаватель...
(Ага... Строгий... ЗВЕРЬ!.. Так орёт, что мы даже боимся за его драгоценное здоровье.)
Но тогда я даже не особо вслушивалась в её слова. Привыкла. Да и откуда я знала, что бывают другие оркестры?

Среди слушателей обычно было полно адыгейцев, которым наш оркестр нравился не менее, чем русской публике. Впрочем у нас половина солирующего состава тоже были адыгейцами, которые за своё дело готовы были костьми лечь. Ну а поскольку мы годами варились только внутри оркестра и никогда не слышали его со стороны, то к ажиотажу публики относились со снисходительным спокойствием. Ну, играем и играем! А куда деваться? И вообще, подумаешь, оркестр!...
И лишь когда я уже закончила училище и через несколько месяцев в один из приездов оказалась сама в пустом зале во время обычного рядового занятия оркестра, только тогда до меня и дошло, ЧТО это был за оркестр и как мне крупно повезло в жизни в нём играть!

Сначала я сидела и наслаждалась изумительными его тембрами, о которых прежде даже не подозревала! Все инструменты оркестра были подобраны друг к другу тембрально изначально, ибо училище их так и закупало не в розницу, а оркестром. Теоретически мы конечно об этом знали, но как оно может звучать в реальности, оценить в своём общем наваристом супе без взгляда со стороны не могли.
А где-то в середине занятия меня вдруг разобрал смех! Я сидела и смеялась, и никак не могла остановиться, потому что не могла самой себе поверить, что всего каких-то три-четыре месяца назад сама играла в этом оркестре!
Я и вдруг этот оркестр! Да ещё и в первом ряду! Да я и играть-то так не умею! Да не может такого быть! Но это не только было, я сидела в этом оркестре с самого первого дня его основания, с самой, не к месту будь помянутой,"Тонкой рябины"!
А мои домры-альты тембрально звучали так сочно и красочно, что я и вовсе удивилась. Какой-то глубинный, исполненный сексуальности тембр, звучащий из самого нутра, буквально вынимающий сердце и душу! Нас в оркестре Шипитько называл виолончелями, но ничего виолончельного я сроду не замечала, и вдруг!...

Я вспомнила, как стеснялась этого инструмента на первом-втором курсах, когда наш оркестр только основывался.
Представьте себе: всучили вам какую-то "бандуру", название которой вы впервые слышите и не видели доселе её даже на картинке, и сказали: вот тебе медиатор, вот тебе твоя партия, иди и учи!Не выучишь к следующему занятию,(которое завтра!), сниму со стипендии. И снял!
А какой был позор с этой самой "бандурой" ходить на концерты и репетиции по городу! Ещё, не дай Бог, люди подумают, что это моя специальность!
Впрочем, хорошо хоть не балалайка-секунда, с которой вынуждена была позориться будущая жена Шипитько Наташка! Балалайки я бы вообще тогда не пережила...
Представляете себе, я вся такая модная и красивая, этакая кукла Барби с американской походкой, и на центральной улице города с балалайкой в руке? Ужас!!!

Впрочем однажды мы с Наташкой всё же имели возможность услышать наш оркестр со стороны ещё во время учёбы. Была подготовка к очередному  правительственному концерту, нам надоело ошиваться за кулисами театра, поэтому мы решили посмотреть репетицию концерта с балкона в надежде, что успеем добежать до сцены к моменту нашего выступления. Сидим на самых лучших местах, расслабившись и ничего не подозревая, и вдруг занавес раздвигается, а на сцене - наш оркестр! Все 70 человек!
Что тут было! Вместо того, чтобы расслабиться и получить удовольствие, мы рванули за сцену. К тому времени Наташка уже вертела Шипитько, как хотела, но тут даже она перепугалась. Она буквально закрыла меня своим телом и со смехом начала свою покаянную речь: это, мол, она виновата, а Надька, так вообще ни при чем.
Честно говоря, так оно и было. Не будь Наташки, ноги бы моей не было на этом балконе. Но я своей вины не отрицала и только виновато-преданными глазами смотрела на своего узурпатора.

Он сказал, что мы ЛАЖУЧКИ, что он нас больше видеть не хочет, знать не знает и поэтому слышать наших оправданий не собирается и вообще вон с его глаз обе! Мы и пошли.
Я конечно шла, вся из себя сокрушенная. Это ж надо было так бездарно проморгать свой выход. То, что тогда на этот выход опоздало человек десять оркестрантов, нисколько не оправдывало меня в моих собственных же глазах.
А с Наташки, как с гуся вода! Идёт и посмеивается:
- Вот лажук! Подумаешь, репетицию пропустили. Ну и что, что генеральная? Да у него этих генеральных по сто штук каждую неделю. Он у меня ещё пожалеет... Ещё прощения просить будет!..
И пожалел! И попросил! Наташка хоть и была "лажучкой", но Шипитько собирался на ней жениться, чем мы всей группой порой усердно и пользовались, заваливая с ней к нему в гости и напиваясь вдрызг. Вскоре у них с нашего благословения родился Серёжка, который долгое время это имя имел только по паспорту. Характер у чувачка был ещё тот! - Весь в родненького папу. Поэтому в один из своих приездов в гости я обнаружила у них в комнате на самом видном месте огромный гвоздь, на котором висел широкий солдатский ремень в качестве наглядной педагогики деспотичного отца.
Но всё это будет позже. А пока мы с Наташкой за срыв генеральной репетиции изгнаны из шипитьковского рая, и он, гад, ещё крупно об этом пожалеет.
У меня с Шипитей тоже были свои счёты. Этот гад меня на первом курсе за отсутствие партии когда-то на месяц со стипендии снял. Чем нанёс моему и без того дырявому кошельку невосполнимый материальный ущерб.
Двадцать рублей! Да я на эти деньги могла 40 раз поесть в приличной столовой! Да он теперь на всю жизнь мой должник. Да кто он такой, этот Шипитя, чтобы так измываться над людьми?!

Если кто думает, что после того, как мы закончили училище и сдали Госэкзамены, нам торжественно сразу выдали дипломы, то очень ошибается. В августе должен был состояться юбилейный правительственный концерт по случаю присоединения Адыгеи к России, и нам сказали:
- Кто не выступит в этом концерте, дипломов не получит!
Поставили раскладушки прямо в училищных классах и весь июль Шипитько измывался над нами то в нашем концертном зале, то на сцене драмтеатра.

После нас оркестр просуществовал ещё три года, а потом семейство Шипитько уехали за длинным рублём в Сургут, и всё постепенно заглохло.
Сейчас он руководит оркестром русских народных инструментов "Русская удаль" при адыгейской госфилармонии, но это уже совсем другой оркестр, и дух в нём другой.
И удаль есть, и виртуозность на высшем уровне, и выступают они порой даже в Кремлёвском зале, но... количественный состав по сравнению с прежним оркестром не выдерживает никакой критики, да и тембрально это совсем не то. Не то, и всё тут!