Витька

О моём однокурснике Витьке писать и легче и труднее всего. И не хочется себя выставлять полными дураками, но уж и умными нас назвать было точно нельзя. Мы всё время действовали по принципу: "Да чихать я на тебя хотел (хотела)!" -
Такая вот любовь.
Если он скажет когда-нибудь, что меня не любил, не верьте.
Чего бы он тогда так дёргался в моём присутствии, я его что, трогала что ли?
Да кому он нужен! Я его вообще в упор не видела!
Если бы он сам не был со мной таким нежным, стала бы я с ним по лавочкам до самого утра в обнимку просиживать, когда нормальные люди уже строем на работу ходят!

Нежнее Витьки я никого не встречала. Нигде и никогда. Наверно было во мне что-то тогда такое "феерическое", что он распускал на меня такие щедрые биотоки.
Другие положат тебе руку на плечо, как кирпич, и радуются жизни.
А чему радоваться-то? Им только кувалдой в бубен бить, а не прикасаться к невинной девушке.
То ли дело Витька...

Витькина мама меня сразу полюбила, как только мне не хватило проездом через его город 50 копеек на билет до Анапы, и я припёрлась к ним их занять.
Как она пронюхала, что я по-уши влюблена в её сына, для меня и сейчас загадка, потому что он собирался с мальчишками в горы, сама же я кроме пионерского студенческого задора ничего им демонстрировать и не думала.
Меня только спросили, откуда адрес узнала, и я честно ответила, что была как-то с подружкой у мальчишек в гостях, а у них на полу стоял посылочный ящик с их обратным адресом. (Ну а чо? Подумаешь, адрес. Что там запоминать-то?)
Меня накормили жареным мясом, напоили чаем с тортом и дали вместо 50 копеек аж целый рубль.
Помнится, отец его вовсю смеялся над тем, что и как я ему отвечаю, и всё мне на тарелку подкладывал и подкладывал, чтобы на подольше растянуть удовольствие, а потом взял сковородку, поставил передо мной, и я очистила её от продукта окончательно.
После этого мне выложили большие куски торта со словами:
- Ешь! Это всё, что удалось спасти от Витькиного младшего брата Сашки. "Ааа,-говорит,- вы всё своему Витечке, своему Витечке!" -взял вчера и всё съел. Поскольку это Витькина доля, а он не приехал, давай доедай.
И я сожрала ещё и Витькину долю.
Когда уже после Витькиного возвращения из армии я узнала, что его мама все эти годы за меня бьёт его по темечку, приговаривая:"Ты потом будешь жалеть", то сама удивилась: она-то откуда знает, что у меня это всё было так всерьёз и надолго?

Однажды Витьке нужно было отойти минут на десять к кому-то из знакомых, а рядом вертелся какой-то хмырь, которого я никогда даже прежде не видела.
И, проходя мимо, Витька вдруг неожиданно ему бросил:
- Пальцем тронешь - УБЬЮ!
Сказал вроде бы небрежно, да и старался, чтобы я не услышала, только с моим натренированным ухом такие дела не проходят. Во всей интонации слов я уловила что-то такое, что можно было не сомневаться: убъёт. Правда убьёт! А не убьёт, так покалечит. ЗА МЕНЯ.

На свете было только два человека, способных ради меня на такие героические поступки - отец и брат. Но с ними-то понятно, они меня любят, а Витька меня и не любит вовсе, я ему вообще никто.
И вообще он сказал, что я идейная.
С таким ехидным подтекстом сказал, будто это мой главный жизненный недостаток.
Забраковал, короче.
Ну и что, что я Родину люблю и у меня такие высокие идеалы? Я с ним что, на комсомольском собрании что ли?
Витька самолично когда-нибудь из моих уст комсомольские лозунги слышал?
Да у него, если на то пошло, у самого недостатков целая куча!
Он зачем целовался с К., чтобы она потом у меня же и ночевала?
Он что не знал, что её бабка после одиннадцати домой не пускает и ему придётся провожать её до нашего дома?
Да к этой К. даже ревновать невозможно, если он именно на это и рассчитывал! Её кто позовёт, туда она и идёт.

И вообще! Он моего Валёчка видел? Видел, на какой шикарной "Яве" тот меня катает? Да таких красавцев, как Валёчек, во всем городе больше не найти! Витька сразу слинял и поблек, когда увидел его самого и эту его "Яву". Встали напротив друг друга глаза в глаза, а рядом я в сторонке.
Получил? И ещё получишь! Я тебе покажу, как с Людкой Ч., из-за которой собственно и начался весь этот сыр-бор, целоваться!
У Валёчка только один недостаток. Вернее, два.
Во-первых, отлынивает от армии, а во-вторых, не любит классическую музыку. Да он как мне сказал, что "Аппассионата" ГАДОСТЬ, я его просто возненавидела.
Но даже Валёчек никогда не обзывал меня идейной.

Валёчек, надо сказать, мальчишкой был неплохим и в сексуальном плане совершенно неиспорченным (примерно на уровне Юрчика-лапотуни), поэтому с этой стороны мне абсолютно ничего не угрожало.
Но Витьке об этом знать было совсем необязательно.
Знала я его Валёчка давно,и он всегда ко мне неровно дышал. С первого дня знакомства.
Но целоваться не умел. А лез! А на фиг мне тогда такой кавалер нужен?
Но мальчиками с такой внешностью умные девочки не разбрасываются, потому что он был настоящий красавец. Для понтов в самый раз! А понтоваться я в этом возрасте любила настолько, что сейчас нынешней молодёжи все их понты снисходительно прощаю, потому что им всё равно до моих тех понтов далеко.

Короче, Валёчек был одной из запасных карт в моей колоде, которую я доставала в случае особо крайней нужды, а то потом от него не отвяжешься.
И если после того как мне Надюшка Зарубина рассказала про Людку Ч.,что она была на свидании с Витькой, я никаких действий не предпринимала, а только перестала с ним здороваться, то после того как К. объявила, что будет у нас сегодня ночевать, так как Витька её на свидание пригласил, возмутилась духом и пошла искать Валёчка.
Пришлось подсуетиться конечно, но к назначенному часу Валёчек со своей красной "Явой" был возле нашего дома, как штык, и я вовсю с ним флиртовала. Так что сюрприз удался.
В последующие дни Валёчек не только сам приезжал прямо к училищу, но и даже пару раз прокатывал меня с грохотом мимо Витькиного дома.

Верка с Самовиком тоже срочно раздружилась, чтобы поддержать мой моральный дух, поэтому Валёчек ещё и друзей подкатил, и тоже на мотоциклах!
Ну а когда ещё и моя "соперница" К. свою компанию мотоциклистов подогнала -целую банду человек из пяти! - тут уже начался полный беспредел. Треск стоял на всю улицу. Слава Богу наша хозяйка в это время чуть ли не на полгода залегла в больницу со сломанной спиной и не могла видеть, что мы творим.
Бедный Самовик потерял голову от любви, гадая, в чём они с Витькой так сильно провинились.
Судя по Витькиному виду, тот тоже пребывал в полном недоумении.
Мотоциклисты - это у нас с Веркой был самый удачный проект. Это вам не гитара, которую мы "продали" бандюганам из Белоречки.

Надо сказать, по мотоциклистам в свои 18-19 лет я была большим специалистом. Как это у меня получалось, сама не знаю. Наверно потому, что умела ездить на мопеде, они нюхом чуяли, что я свой человек.
Даже единственного на всю округу восемнадцатилетнего мотоциклиста Санька и того умудрилась "снять" чуть ли не в первый день нашего студенческого пребывания в колхозе!
Бедному Чучваге пришлось разрываться на два колхоза, обеспечивая пригляд за обеими Витькиными пассиями - Томочкой и мною!
Только Санёк хоть и мотоциклист, но полный лопух. Конкретный такой лопух и для Чучваги вообще никакой угрозы не представлял.
В лопухах я разбиралась тогда ещё лучше, чем в мотоциклистах. Двое, помнится, из-за меня чуть не передрались.
А вообще мотоциклисты - народ хороший, они девчонок не обижают. Марку держат. Но Витьке об этом знать необязательно. Пусть подёргается.

Верка тогда сказала:
- Ты знаешь, Витька! Это такие ЦЕННЫЕ ребята! Представляешь, у них у всех есть свои мотоциклы!
А я злорадно добавила:
- И магнитофоны!.
И он униженный и оскорблённый пошёл домой, потому что ни того, ни другого у него не было.
Иди, иди! Это тебе за К., которую ты как раз только что к нам и привел на ночлег! Ведёшь себя, как петух в курятнике, значит будут тебе петушинные бои. Тем более что претендент для таких боёв уже нарисовался.

Пока Валёчек занимался прохождением медицинской комиссии, уповая на бывшую аварию со сломанной ногой, чтобы отмазаться от армейского призыва, я обдумывала дальнейшие боевые действия.
Рядом через забор жил 21-летний сын директора какого-то завода, только-только вернувшийся из армии и смотревший на меня смеющимися глазами зрелого уверенного в себе мужчины.
Армию отслужить, это вам не хухры-мухры! Тем более что служил он в каких-то доселе мне неведомых войсках, потому что вернулся оттуда в странном головном уборе. Наверно десантник.
В глубине двора стоял большой дом из белого кирпича, которого я до этого никогда в глаза не видела, а у самого забора белая "Волга", которую было бы неплохо Витьке тоже продемонстрировать во всей своей красе со мной на переднем сиденье.
У этого плана был только один недостаток: чувак был явно не Валёчек. И даже не Витька. Такому, чтобы отвертеться от поцелуев, не скажешь, что пора готовиться к уроку по литературе и читать "Войну и мир" - настольную оборонительную книгу моей юности.
Он вальяжно ходил предводителем целой кодлы друзей и порой прямо изнемогал при встрече от вида моей умопомрачительной красоты, откровенно давая понять, что и как, и только и выжидая удобного момента, чтобы одним броском накинуть на меня свою сеть.
Существование этой сети я чувствовала, можно сказать, физически, как и то, что такой два раза её кидать не будет , потому что не промахнётся, поэтому ходила мимо неприступной крепостью, кидая на него и его дружков полные нули. Опять же надо было подумать о Витьке! В случае чего от него бы даже мокрого места не осталось.
В этом была вся загвоздка: "Волга" была, а как её достать без особого ущерба, непонятно.

За себя я как-то особенно не волновалась. Сейчас даже трудно себе представить, какой я крутой была в юности девицей. В одном кармане пальто у меня по совету младшего брата Мишки была насыпана соль "Экстра", а в другом - молотый перец.
Мишка вообще-то говорил про песок, но я его рецепт усовершенствовала. Такого боевого оружия никакой бы десантник не пережил.
Уж не знаю, как бы развивались дальнейшие события, но тут случилась беда и Витьку посадили на десять суток. И я, как достойная невеста декабриста, вдоволь наревевшись, мысленно пошла за ним на добровольную голгофу, отказавшись от всяких петушинных боёв.

Валёчка мне Витька не простил. Уж больно колоритный был внешне персонаж. На его фоне даже десантник меркнет. И теперь ему всё не так. Ну прямо слова ни скажи. Сначала перецеловался с половиной моих подружек, а теперь бесится, что у меня "Ява" появилась. А на чем мне ещё кататься, на велосипеде что ли? И главное ведёт себя так, будто ненавидит меня лютой ненавистью. То я не то сказала, то не так ВЗДОХНУЛА. Совсем умом тронулся.
Даже девчонки на перемене однажды не выдержали и у него поинтересовались, с какого дуба он рухнул и чего ему от меня надо. Мне в свою защиту и подгавкивать не пришлось, всё и без меня было сказано. Да и не вздыхала я вовсе, это кто-то другой. Я вообще в тот момент была на каких-то небесах, даже не сразу с них слезла, чтобы понять, что это он именно ко мне придирается.
И вообще! Витька сам виноват, что так плохо за мной присматривает. Он что, не видит, что десантник на меня глаз положил? Да если я ещё раз услышу про эту К. или увижу их вместе, то не только десантника, всю его кодлу заставлю передраться между собой! Стенка на стенку. И его приведу посмотреть.

А какие он мне порой морали читает, это же просто смешно! Я, видите ли, девочка и должна вести себя соответственно: девственность свою хранить, беречь, блюсти и вообще до свадьбы ни-ни!
Что-то я не поняла: он кого уговаривает, себя что ли? Если меня, то я вообще-то и не собираюсь. У меня и мыслей таких сроду не было. Этот Витька какой-то умственно неполноценный, если думает, что ему может что-то просто так отломиться, если он перестанет мне читать свои морали.
Да имела я их в виду! И этот человек ещё меня же и обзывает идейной!

А однажды он договорился до того, что мне прямо так и сказал:
- Ты меня терпеть не можешь, я тебя терпеть не могу, и на этом покончим! Ага. Cщас! Ты мне сначала объясни, с какого это перепугу ты вдруг решил, что я тебя терпеть не могу? Очень даже могу. Даже запросто.
Я значит плачу, ночей из-за него не сплю, люблю его, как последняя дура, а он меня ещё смеет терпеть не мочь! Да ты кто такой, чтобы так со мной обращаться? Сам оскорбляет на каждом шагу, а мне теперь что,и слова не скажи что ли? Ты зачем меня с Веркой рассорил? Ты хоть понимаешь, что это теперь на всю жизнь? Да я бы ей всё могла простить, но тебя - никогда.

И только однажды он всё-таки сказал, что меня никогда не забудет. Вроде и за язык его никто не тянул. Я хоть и не поверила, но на всякий случай вспомнила, что из него таких слов клещами не вытащишь.
Наверно правда не забудет, хотя это вряд ли. У него какая-то странная память, хотя он считает, что странная память как раз именно у меня.

С моей странной памятью действительно что-то не то! Витьку, например, она помнит ещё со вступительных экзаменов, а остальные абитуриенты - почему-то все мне тогда были на одно лицо, я их даже в процессе учёбы не сразу запомнила. Витька же тогда стоял один на ступеньках училищной лестницы и сверху внимательно и молча на меня смотрел. Было ему в то время пятнадцать лет. А я со своими косами удивлённо думала, чего это он так меня рассматривает, наверно узнал, что я хорошо специальность сдала, и помню даже, какое при этом было на мне платье

И всё-таки однажды мы оказались вместе в общей постели. Он со смехом положил меня к себе на грудь, где я в ту же секунду, до смерти перепугавшись, благополучно и уснула.Будто меня кто-то выключил. И сладко проспала до утра, заботливо укрытая одеялом!
Славка Хахо, видевший однажды такое в походе, со смеху бы упал, потому что тогда поезд пришёл, а меня разбудить невозможно и решается вопрос, как меня к поезду доставить.
Родители во младенчестве моём нарадоваться не могли, так новорожденная хорошо спала и никому жить не мешала. Праведный сон - это моя самая коронная фишка. Подчиняюсь только внутреннему будильнику. На сколько захочу, на столько и заведу. Когда болела, например, мама, просыпалась каждые двадцать минут, чтобы у неё не было пролежней. Во всех остальных случаях без крайней надобности не в положенный срок не добудишься.
У Витьки таких крайних надобностей не было и быть не могло, а мама у меня - человек верующий, и бабушка с дедушкой тоже, они за меня молятся, так что сильно согрешить не дадут.

Я и сейчас в душе порой хожу по облакам. Могу там даже балансировать, стоя на одной ноге. Сижу себе на диване и вдруг вспомню какое-нибудь хорошее местечко, где мне довелось побывать, и как полечу!
Не летаю только над его местами обитания. Сразу делаю вираж. Не хочу туда. Бесполётная зона.
Это сейчас. А тогда меня вообще на полном серьёзе посещали мысли, что я откуда-то из других миров. Уж слишком моя внутренняя реальность не совпадала с реальностью внешней. Но как же нужно было безгранично в этих условиях доверять этому самому Витьке, чтобы вот так на голубом глазу не иначе как со страху сходу уснуть в его объятиях, отключив все сторожевые рефлексы!

И какой же был скандал, когда я потом об этом однажды проболталась! Меня тут же заподозрили во всех смертных грехах, а его - в самом злонамеренном преступном коварстве: чего-то подсыпал в еду и питьё, чтобы была посговорчивее и поменьше сопротивлялась.
Ага. Cщас! Я скорее поверю, что ты сам мне чего-нибудь подсыпал, чем заподозрю в этом Витьку.
Ну прямо какое-то дремучее средневековье. Шаг влево, шаг вправо - расстрел. Ещё раз явишься, ошпарю кипятком! Оружие в те годы ещё слава Богу не продавалось, а то бы я ему шкуру точно подпортила.

Когда мы получили наконец дипломы и разъехались по местам распределения, моя закадычная подружка Наташка Шипитько в один из Витькиных приездов поинтересовалась, как там Верка поживает. На что он, малость удивившись, ответил, что не знает, он её не видел с момента окончания училища.
- Как ты можешь её не видеть, если она с тобой по распределению в одной ДМШ работает?!
И тут вдруг выяснилось, что отвечал он не о Верке, а ОБО МНЕ!
Верка, Верка!... Она потом будет несколько раз пробовать мне писать...
Однажды уже на четвёртом курсе они отскочат друг от друга, как ошпаренные, обнаружив, что на них смотрю я.
Полтора ведра слёз! Да нет, тут скорее уж два...(А может и все три...)

В ноябре Витька ушёл в армию. Провожала его туда конечно же Хомицкая. Через год она за кого-то другого вышла замуж, потому что Витька в своей армии почему-то жениться на ней не захотел.
Ну а я, хоть и любила по-прежнему только Витьку, завела себе жениха Коленьку, делая ещё одну попытку пристроиться к мрачной действительности и пытаясь найти Витьке хоть какую-то замену.
Больше всего на свете в это время я боялась двух вещей - его свадьбы и его похорон. Похорон особенно. Полный гроб слёз! Он бы наверно не выдержал, сел в гробу и сказал:
- Надька! Я тебе приказываю! Прекращай реветь. Ты меня уже совсем достала своими слезами!
А кто ты собственно такой, чтобы мне приказывать? - Совершенно чужой человек и прав на меня никаких не имеешь. Мне даже официальный жених Коленька никогда ничего не приказывает. Терпит все мои выходки. Творю, что хочу!

Коленьку в скором времени отправили командовать матроснёй на Дальний Восток в Совгавань, он писал мне оттуда истошные письма на пяти листах мелким убористым почерком, которые валялись по всему дому. Я на них почти не отвечала и даже до конца не читала.
Основной рефрен этих писем: "Я порой схожу с ума от отчаяния, что потерял тебя навсегда!" - всё остальное тонуло в потоке демагогии.
Ехать за ним на край света я не собиралась, сам туда забрался, сам теперь как хочет, так пусть оттуда и выбирается. На край света я поехала бы только за Витькой. Всем остальным можно не беспокоиться.

Витька мне нужен был в любом виде - без рук, без ног, без глаз и вообще облитый серной кислотой. Я бы даже в лепрозорий за ним поехала. Я просто не могла без него жить.
Мама бы конечно слегла. Она всегда ложится в качестве последнего аргумента. А папа бы хоть и удивился, но ничего не сказал. Он только бы поинтересовался, в кого я у них такая уродилась.
В кого-кого...Да уж точно не в соседа!
На некоторых фотографиях я точная копия отца. Наверно поэтому он меня так и любит. Приеду бывало домой, он лежит с температурой сорок. Вроде бы ничего особого не делаю. просто в комнате торчу - минут через двадцать она уже тридцать восемь. А с тридцатью восьмью уже можно полноценно жить и даже пить чай с довольной физиономией.
В чем тут дело? Скорее всего в общей ауре что ли. Обоюдная подпитка - я от него, он от меня. Такой вот круговорот.
Только чтобы такой круговорот появился и заработал, нужно обязательно ЛЮБИТЬ.
Подобные "круговороты" у меня были потом и с некоторыми студентами на работе. Не со всеми. С самыми толковыми. Я будто подключаюсь к какому-то небу, там у меня "розетка" и передаю от неё ток играющему студенту, его игра доходит до неба с "розеткой" - и далее по кругу.

Ну а рядом с Витькой от этого круговорота я просто дурела и впадала в какую-то странную эйфорию. Да что там дурела, совсем терялась в пространстве! Голова не просто шла кругом, она вообще отлетала куда-то в другое место.
Это была даже не энергия, а что-то другое. Химическая реакция.
Объяснить не могу, но оно было как бы в воздухе. Может газ? Я физически это чувствовала. Начинала вариться какая-то "каша" в нашей общей ауре. Каждый из нас добавлял что-то своё и получалось то, что получалось.

В один из таких "волшебных" моментов я, сидя у него на коленях, стала вдруг заваливаться. Лавка была без спинки, и Витька не сразу сориентировался, что происходит, а когда сориентировался, поделать уже ничего не мог и ему оставалось только грохнуться на меня сверху. Хорошо хоть, что оба были в пальто, так что обошлось без травм.
Этот худенький восемнадцатилетний мальчишка зацеловывал меня до полной отключки, причем в любую погоду. Потрясёт за плечи, приведёт в чувство и опять за дело! А устанем целоваться, сидим, не разговаривая, и просто смотрим друг другу в глаза без счёта времени. Наглядеться не можем.
Другой бы, менее идейный, чем Витька, вместо того, чтобы глазами моими любоваться, от меня бы ни пуха, ни пера не оставил, а этот ещё морали читает про мою драгоценную девственность.
Да куда она при таком возлюбленном денется! Да и некогда мне сейчас о ней думать. Да и нечем.
И вообще! Дался ему этот Валёчек! Нашёл, к кому ревновать! Подумаешь, "Ява". Как будто меня никто другой не катал на мотоциклах. Да сколько угодно! Целых три человека. Или четыре?...(Или пять?)...

Никто не виноват. Мы просто были молодыми и глупыми и не понимали, что творим.Но если бы мы были вместе, и я была бы здорова, и он бы не заболел. Я всегда это знала. Откуда, не знаю. Знала и всё. Я ЗНАЛА, что если меня не будет рядом, лет через двадцать он будет лежать. Только он бы всё равно не поверил. И никто бы не поверил. Поэтому молчала.
Между прочим о том, что Верка с Самовиком поженятся я знала с момента первой их встречи. Откуда, не знаю. Знала и всё.
Это не имеет отношение к какому-нибудь там колдовству, это просто такая природа. И летаю я не на метле или каком-то дупле, а просто душой. Внутри самой себя, в своём внутреннем мире. Вот есть у нас, к примеру, в Анапе на горе крест Андрея Первозванного, туда я, пока была моложе, часто с крестным ходом ходила. Как вспомню это место, так внутри меня что-то туда и полетело. Как-то так...

Я давно уже привыкла без него жить и даже не вспоминать о его существовании. Но как-то так оказалось, что мои училищные мемуары не могут быть полными, если не напишу о нём. Пришлось погружаться душой во все эти дела, с одной стороны как будто посмеиваясь, с другой - то и дело вытирая слёзы. Во мне вдруг неожиданно снова пробудилась та юная девушка, которую будто выпустили на волю из долгого заточения. Иногда она даже как бы отделяется от меня, и я своим внутренним взором могу её даже увидеть. Увидеть внутри себя! А потом соединяется со мной снова. Она в светлом платье, тоненькая и летящая, всё время распахивает свои руки к небу и кружится, кружится, кружится. Как балерина. А ещё она выпускает из рук в небо каких-то белых птиц или подлетает к Витьке и гладит его по щеке. Нежно-нежно. Подлетит, быстро проведет по щеке правой рукой и снова уже где-то далеко от него.
Как ртуть.
То к нему подлетит, то ко мне назад. Слилась со мной и давай тянуть к нему. Рукой провела по щеке и снова ко мне: да коснись же ты его!, и я провожу рукой по щеке. И лицо моё в этот момент вдруг меняется и от него полыхает вдруг такой НЕЖНОСТЬЮ, Боже! да я уже и забыла,оказывается, какой нежной умею быть!
Я так и не поняла, это моя душа что ли? Снова слилась со мной окончательно и больше не показывается. "Обновилась, яко орля, юность моя!"
Самого его почти не вижу. Там, где он, почему-то совсем темно. Кто-то незнакомый в темноте лежит расслабленным мешком то на спине, то на левом боку,отвернувшись к стенке, однажды вроде бы даже сидел. Не улыбается совсем. Депрессия что ли? Но я знаю, что это именно ЕГО щека.

Последний раз мы виделись семь лет спустя перед моим отбытием в Казахстан, когда я закончила институт.
Стояли и просто разговаривали, если с ним вообще о чём-то можно было говорить.
Другие тебе сходу душу раскрывают, и выслушают тебя, и советов надают, этот не такой! Весь закрыт, как в броню, достучаться невозможно.
Помню, его всё веселила моя забота о его здоровье. Смеётся, а глаза лучистые-лучистые! ДОВОЛЕН.
И вроде бы уже не такой уж красавец, как в юности, а обаяния только прибавилось.
Дурачок! Ты хоть бы раз задумался, чего это я так дёргаюсь о твоём здоровье!

И снова эта эйфория! А ведь не рядом стою, метрах в трёх от него.
И броуновское движение в воздухе. Будто кипит в нём что-то.

Больше он меня никогда не увидит. Сама так хочу.
И даже не прилечу сюда никогда. Бесполётная зона.
И все фотографии его разорву. В клочья.
И все хрустальные мосты расколочу. Вдребезги.
Способным к полёту крыльев не связываю. Невольник - не богомольник.
Пусть летит, куда хочет и с кем хочет. Его выбор, ему с ним и жить.
И больше мы с ним никогда не виделись.

Странно, но периодически меня кто-то мысленно носит на руках. Кто такой, не знаю, это человек не из моего окружения. А иногда, когда я плачу, он берёт меня в охапку и, чуть раскачиваясь, успокаивает, успокаивает, успокаивает. Будто баюкает. Странно это ещё и потому, что я обычно никогда никому не рассказывала своей этой истории. Знать, что я кого-то любила, возможно и знают, а в подробностях - никто и никогда.
А Витька болтун ещё в меньшей степени, чем я сама.
Догадываться конечно догадывались, что-то безусловно краем уха слышали, но не более того.
Единственное объяснение - этот человек когда-то случайно оказался свидетелем моих слёз.

Потап говорил, что Витька стал миллионером. Что-то там удачно выкупил во время приватизации и раскрутился.
- Обратись,-говорит, - к нему. Из всех наших он самый богатый и успешный. Если кто и сможет реально помочь Леньке, который стал беженцем с Донбасса, то это только он.
- А ты разве,- говорю, - ничего не знаешь?
- Нет. А что случилось?
- Со слов Динариева он уже много лет лежит в параличе...

Через пару дней звонил уже сам Потап. Вдрызг пьяный.
Он и так в нашей группе был "не от мира сего", а когда напьётся, с ним вообще невозможно вести диалог, тем более по телефону.
Из всего пьяного бреда удалось разобрать лишь то, что он с Витькой все годы учёбы жил на одной квартире и кровати их рядом стояли!

А ещё через пару дней вдруг вышла на связь уже бывшая жена Потапа! Пребывающая в полной уверенности, что я знаю адрес Витькиного проживания. Ну откуда я могу его знать? Пришлось поднапрячь свою "странную" память и выдать ей адрес, что я когда-то "срисовала" с посылочного ящика!
А дальше полная тишина! Какой-то заговор молчания.
Говорят, что ничего не знают. Врут! На лбу написано, что врут. Небось уже раз десять у него побывали. Наверно запретил говорить. Мачо хренов.

Оглядываясь назад, теперь понимаю: всё, что ни делается, к лучшему. Рядом с ним я попала бы в такое внутреннее рабство, что перестала быть самой собой, всю жизнь действуя с оглядкой на его мнение.
Он никогда бы не позволил мне секретарить в институте (нечего его позорить!), никогда бы не разрешил мне быть атаманшей разбойников на сцене (нечего выпендриваться!), он никогда бы не узнал, что я умная, талантливая, сильная и уверенная в себе личность. Первые же мои стихи стали бы и последними, потому что он бы их высмеял, и мне самой бы расхотелось потом их писать. О моём чувстве юмора он и так никогда не подозревал. А уж в постели ему бы всегда от меня чего-нибудь не хватало. Да он бы меня так своей насмешливостью зашугал, что я боялась бы пальчиком лишний раз шевельнуть. И сам бы потом сказал, что я бревно!
Мужчина, когда знает, что женщина так сильно его любит, любит до полной отключки, любит до потери сознания, иногда способен заходить в отношениях так далеко, что лучше уж жить ей одной подальше от него в Казахстане.
Кто-то скажет: да нет, ты ошибаешься, он не такой!
Это с вами он не такой, а из меня бы он ВЕРЁВКИ ВИЛ.

Незадолго до своей смерти мне звонил с Донбасса Лёнька Шестаков, это был наш последний с ним разговор, и он тогда сказал, что именно в училище были самые светлые, самые счастливые годы его жизни. Ни учеба в консерватории, ни последующая работа заграницей и на Украине даже близко не сравнятся с тем духом, теми друзьями и теми отношениями, что были у нас в училище. Так, как в училище, его нигде больше не любили и таких друзей у него никогда и нигде больше не было.
У меня так же. Не то что я не любила своих институтских друзей, просто была уже старше, взрослее, и этим всё сказано.
Потому что первую студенческую жизнь мне подарило именно музыкальное училище, я там варилась с пятнадцати лет и именно оно научило меня на многие годы дружить, любить,подарило замечательную творческую среду, и наш оркестр.

Это сейчас мы вдруг стали простыми смертными, а каких-нибудь 45 лет назад впереди у нас была целая вечность. Можно было что угодно друг другу сказать,не подумав о последствиях; покататься на чьём-нибудь мотоцикле, не считая это изменой, разъехаться в разные стороны, не потрудившись даже попробовать помириться, не оставив адресов, не подарив прощального взгляда...
Да что там говорить! Мы были почти детьми, причем порой отчаянно влюблёнными детьми, которые были скупы на простые добрые слова, дружеские взгляды, за семью заборами прятали свою влюблённость.
Тот же Лёнька, будучи у меня уже в период событий на Донбассе в гостях, с таким жаром расписывал Мишкиной квартирантке, какой я в юности была красавицей, что я даже посмеялась:
- Что ж ты, - говорю,-мне раньше-то всего этого не сказал!
- Да как было сказать... Стесняялся!...

Ну, ещё бы! Лярвой бельгийской и Куклой американской он меня называть не стеснялся!
Впрочем в те времена это был в его устах высший комплимент моей красоте. Увидит меня при полном марафете и восхищённо скажет:"Ууу! Ллярва бельгийская!..."

А от меня же самой когда-то даже наши дворовые собаки больше добрых слов слышали, чем тот же Витька.
Боялась, что неправильно истолкует. Боялась обнаружить перед ним свою ранимость. Боялась, что захочет воспользоваться моей слабостью, посмеётся, кому-нибудь расскажет.
Это ведь просто уму непостижимо: процеловаться всю ночь до самого утра, чтобы потом в тот же самый день на занятиях не потрудиться даже соприкоснуться взглядом!
Он глядит на север, я - на юг.
Детский сад...

Так что теперь я очень благодарна Витьке за слова, которые он когда-то произнёс мимоходом:"Пальцем тронешь, убью!"
Да я бы разорвала когда-то за него любого в клочья!
Пусть простит, что не говорила этого раньше...

* * *

Любовь моя ушла и больше не вернётся
Ни стоном, ни горючею слезой.
При встрече равнодушно отвернётся,
Став просто горизонта полосой.

Вот только что была и словно растворилась,
Истаяла, как льдинка на стекле.
Как будто не навек тогда в него влюбилась -
На вечный век в единственном числе.

И лишь теперь рука его зачем-то помнит,
Зачем-то всё не хочет забывать,
Касается щеки и теплотой исходит,
И удивлённо нежится опять.

И снова, как тогда, лишаешься покою,
В душе костра лелея огоньки,
Чтоб в память о любви задумчивой рукою
Коснуться мысленно разбуженной щеки...