ДОЦЕНТ РАЙЗЕНБЕРГ И СТУДЕНТ ЦАРЁВ
В конце августа Саню Царева срочно вызвали в деканат. В приемной его встретила замдекана Валентина Сергеевна Чебрикова.
- Вы - Царёв? Быстренько идите в 303-ю аудиторию. Там Райзенберг проводит собрание по картошке. Он просил вас пригласить. Лично.
- Лично меня? Зачем?
- Идите, идите, Царев, там всё узнаете. Если Арон Михайлович приглашает, значит нужно собирать вещи и отправляться в подшефный совхоз, - добавила Валентина Сергеевна, почему-то широко улыбаясь.
Саня в начале лета успешно закончил рабфак и автоматически стал студентом первого курса. Не мешкая, он уволился с автозавода им. Ленинского комсомола, где отпахал два года грузчиком, пребывая в статусе лимиты. Из рабфаковцев организовали строительную бригаду, которая занималась мелким ремонтом помещений. Последние две недели трудились в типографии, точнее, в помещении, выделенном под будущее полиграфическое заведение института.
В 303-й аудитории за столами сидели десятка два человек разных возрастов. Саня присел рядом с парнем в джинсах и вельветовой куртке. В это время в помещение зашел коренастый мужчина лет сорока пяти с папкой в руке. Присутствующие дружно встали, приветствуя вошедшего.
- Здравствуйте, товарищи! Отъезд на картошку, как обычно, второго сентября, поэтому я собрал, вас, командный и технический, понимаете, состав отряда, чтобы обсудить некоторые оргвопросы. Вот, значит, многие уже выезжали со мной в прошлом году, порядок знаете: в лагере, прежде всего, должна быть железная дисциплина. Вы, как актив, получите приличную зарплату и хорошие характеристики. Они вам всем пригодятся. А сейчас давайте сделаем перекличку.
Далее оратор стал зачитывать список, начав с себя:
- Арон Михайлович Райзенберг - командир отряда, это я.
- Владимир Ильич Белосинский, старший преподаватель кафедры научного коммунизма - заместитель командира отряда, - в соседнем ряду слегка привстал невысокий мужик, заметно смахивающий на молодого Ленина, с бородкой клинышком. Затем Райзенберг зачитал из списка фамилии комиссара, командиров полевых отрядов, комсорга и профорга, бухгалтера, завхоза, врача, повара.
- Лечить нас будет, как и в прошлом году, доктор Ася Грачёва. Поваром остаётся наш прославленный и уважаемый, понимаете, всеми Ипполит Ерофеевич.
Собравшиеся энергично зааплодировали. Сосед Сани, аспирант Вадим Марков, был назначен «директором теплопункта». А Царёв - «главным по котлам». Саня ничего не понял, но решил не переспрашивать, а выяснить на месте. Затем командир распределил обязанности членов штаба отряда по организации сбора и отъезда студентов, обозначил действия каждого в пути и по прибытии на место дислокации, то есть в пионерский лагерь имени Павлика Морозова, расположенный на территории подшефного совхоза.
После собрания «главный по котлам» зашел в деканат, надо было решить вопрос с жильем. Валентина Сергеевна без лишних вопросов выписала ордер, и Саня отправился в общагу. Летом вся строительная бригада проживала в огромной комнате на 20 коек. Сейчас бывший рабфаковец заселился в четырехместный «номер». Все койки были свободными. Саня занял место у окна, нехитрый скарб сложил в тумбочку, а чемодан запихнул под кровать. До отъезда оставалось три свободных дня, приходилось поторопиться, чтобы успеть сделать кучу неотложных дел.
На дворе стояли семидесятые годы. Обозначенный Первым секретарём ЦК КПСС Хрущёвым ещё на ХХII съезде партии срок построения коммунизма должен был вот-вот истечь, но он всё никак не наступал. Казалось, что советские люди бредут к нему с вытянутыми вперёд руками, как к горизонту, а он всё время отодвигается. Хотя некоторые и не торопились особо, у них давно процветал свой собственный коммунизм. Многие уже начали догадываться, что их обжулили, но вида не подавали и жили, карабкаясь наверх с фигой в кармане. Отдельные из догадавшихся граждан стали уезжать из страны сами или их из неё выпихивали. Особо отличившихся из отдельных определяли в лагеря или психушки. А где же ещё им находиться? Они, естественно, считают себя здоровыми и выдающимися. Но компетентные товарищи давно поняли, что они повредились рассудком и, понятное дело, нуждаются в соответствующем лечении. Большинство же советских людей продолжали существовать, совершенно не думая ни о каком коммунизме. Работали, рожали детей, выпивали, закусывали. Просто жили.
В начале 1976 года прошел 25-й съезд КПСС. Фанфары от него ещё долго звучали в стране и мире. А как же иначе? СССР – одна из двух сверхдержав. Можно бы и гордиться, но что-то было не по себе. Отсутствовала абсолютная, стопроцентная уверенность, что маршрут движения правильный. Куда едет локомотив, не понятно. Не в тупик ли? И как тут, спрашивается, догнать и перегнать Америку? По ракетам и ядерным боеголовкам с американцами равняться было можно. Но в космосе янки стали уже обходить на вираже. Про другие области и говорить нечего. Как пел Высоцкий: «…у них там лучше бытово». Там лучше, а здесь – дефицит самого необходимого, кондовая одежда и обувь, отвратительные дороги, коммуналки, убогая жизнь большинства населения. Нищета и безысходность. А что делают люди от безысходности? Совершенно верно, выпивают. Кто-то запустил в народ бронебойный аргумент: мол, у советского человека голова болит не тогда, когда он пьяный, а когда трезвый. Именно поэтому он не просто выпивает, а пьёт до безрассудства. Даже в фильме «Ирония судьбы», показанного в первый день Нового года, вроде бы, приличный человек, врач из столицы, а напился до беспамятства и по этой самой причине оказался в Ленинграде. Но зато вследствие этого нашел настоящую любовь. Конечно же, партия принимала меры. В рамках антиалкогольной кампании начала семидесятых, было принято решение снизить производство крепкого алкоголя и увеличить производство вин. Появилось большое количество разнообразных дешевых напитков, получивших в народе ёмкое и меткое прозвище «бормотуха». Нефть-газ-лес уплывали заграницу, а обратно вплывал ширпотреб сносного качества. В основном, из стран социалистического лагеря. У всех на слуху были названия знаменитых магазинов: «Ванда», «Власта», «София», «Лейпциг», «Ядран». Ну, и, конечно же, наша «Берёзка», где продавали невиданные экзотические товары за валюту. В лексиконе советского человека укоренилось слово «достать». Не купить, а именно «достать». Доставали всё, от туалетной бумаги до мебели, и даже, машин. Появилась новая профессия: перекупщик-спекулянт, он же «фарцовщик». Образовался новый класс экономических субъектов – «цеховиков», подпольных дельцов, в «поте лица» решающих проблему всеобщего дефицита. Смысл этой деятельности заключался в нелегальном производстве ширпотреба на госпредприятиях и последующей его реализации теневой структурой. Или наоборот: товар производился подпольной структурой, а реализовывался через госпредприятия.
Генеральный Секретарь ЦК КПСС Л.И.Брежнев, который турнул с поста руководителя СССР Хрущёва, разоблачившего, в свою очередь, «культ личности» Сталина, в начале 1976 года пережил клиническую смерть. А в мае стал маршалом Советского Союза. В это время набирает обороты славословие генсека в печати, на радио и телевидении. И параллельно растёт количество анекдотов про немощного вождя. Поговаривали, что это, якобы, дело рук КГБ. Получалось, что чекисты сами сочиняли, а потом запускали анекдоты в народ. В обиход прочно вошло выражение: «Спасибо Центральному Комитету КПСС и лично товарищу Брежневу». Тут же появилась частушка:
Если женщина красива и в постели горяча,
Это личная заслуга Леонида Ильича.
Между тем страна жила и работала, строила и изобретала, пела и завоёвывала медали на Олимпиадах. Уже два года, как начали прокладывать рельсы на всесоюзной ударной комсомольской стройке – БАМе. В 1976 году с конвейера камского автозавода сошел первый грузовик – КАМАЗ. Летом на олимпиаде в Монреале советские спортсмены были первыми. 125 медалей, из которых 49 золотых. И это, несмотря на угрозы олимпийцам! Страна распевала песни не только Шаинского, но и Высоцкого, Окуджавы, Намина, Тухманова, Антонова. Кроме «Песняров» и «Самоцветов» на магнитофоны стали записывать «Машину времени», и не наших «Бони М», «АББУ», «Пинк флойд».
Массовая миграция сельских жителей в города по случаю отмены паспортных ограничений, проще говоря, их раскрепощения, привела к нехватке трудовых ресурсов в деревне. Поэтому для сезонных сельхозработ потребовалось организованное добровольно-принудительное привлечение граждан из других сфер народного хозяйства. Выручали солдатики и студенты. Летом тысячи учащихся вузов трудились в стройотрядах, а в сентябре ехали в колхозы и совхозы убирать овощи, прежде всего картошку. Конечно же, экономическая целесообразность такой практики была спорной, ибо низкая мотивация труда не могла обеспечивать достаточную его эффективность. Тем не менее «картошка» стала своеобразной визитной карточкой времени, одним из характерных и значимых явлений целой эпохи, наряду со стройотрядами или бардовскими песнями под гитару у костра.
Второго сентября на площади перед институтом бурлил человеческий муравейник. Сотни четыре студентов двух факультетов, в основном, второго и третьего курсов с чемоданами и рюкзаками отправлялись в подшефные совхозы. Оказывать селянам, так сказать, шефскую помощь. На проводы пришло руководство института, многие преподаватели, и, само собой разумеется, родители. У обочины стояло десятка полтора автобусов. Водители, сбившись в кучку, курили. Посадкой студентов бибфака руководил А.М.Райзенберг. «Штабисты» действовали строго по инструкции. Уже были сформированы отряды, за каждым закреплен автобус во главе с командиром. Всё проходило четко и слаженно. В десять часов, как и намечалось, колонна тронулась, направляясь в Волоколамский район.
Доцент Арон Михайлович Райзенберг слыл в институте авторитетным человеком. Хотя его предмет был так себе, второстепенным. «Введение в специальность» - это тебе не История КПСС, не философия, не новомодная информатика и даже не малопонятная запутанная политэкономия социализма. Серьезной наукой он не занимался, в профкомах-парткомах не заседал. Но вот по части толковой организации разных мероприятий равных ему не было. Поговаривали, что когда-то Арон Михайлович где-то там, в глубинке, работал в колхозе и даже избирался председателем. Потом заочно закончил вуз, очень выгодно женился, обосновался в Москве и стал преподавать в своем же институте.
Долгое время «картошка» для вузовского начальства была занозой в одном месте, короче, настоящей головной болью. Во-первых, студентов нужно было на полтора месяца отрывать от учебы, во-вторых, отправляя несколько сотен недавних школьников в подшефные колхозы и совхозы, приходилось брать на себя ответственность: как бы чего там не вышло. А ведь случалось всякое. Года три назад пьяный водитель самосвала, а других там и не бывает, посадил в кузов с картошкой десяток студенток и умудрился на полной скорости свалиться в овраг. Две девочки погибли, а четверо стали инвалидами. Прогремели тогда на всю область, скандал был жуткий. Наконец, где найти хороших организаторов для такой специфической работы? Профессора убедительно смотрятся в аудиториях за трибуной, но совершенно не годятся для полеводства. Их этому никто не учил. Да и вообще, как-то непонятно, зачем нужно каждый год по всей стране в сентябре выдергивать студентов, преподавателей и аспирантов из учебного процесса и гнать их на уборку урожая. И не только студентов, но и бойцов армии, рабочих, техническую интеллигенцию заводов и других городских предприятий. Вроде, каждый должен заниматься своим делом, но с партийным начальством не поспоришь, ему виднее. Поэтому, когда на данный участок бросили доцента Райзенберга, ректорат, партком и профком института синхронно, с большим облегчением вздохнули и даже несколько расслабились. Арон Михайлович своё дело знал, да к тому же и выглядел очень солидно. Местное начальство разговаривало с ним почтительно, с уважением. Не то, что с предыдущими зелеными лаборантами-аспирантами. В первый же год эффект был потрясающим. Студенты и преподаватели жили в более-менее нормальных условиях: Райзенберг нашел для этой цели пионерлагерь автобазы Генштаба. Кормежка – не всухомятку и не колхозными харчами. Еда готовилась на своей кухне профессиональным поваром, который когда-то кашеварил не то в ресторане «Метрополя», не то «Интуриста». Медпунктом лагеря заправляла студентка четвертого курса из МГМУ. Четко работал транспорт шефских организаций. Некоторые из них отделывались тем, что вместо большого количества людей посылали в совхоз автобус вместе с водителем. В лагере постоянно работала кочегарка, снабжая горячей водой кухню и душевые. Сразу по прибытию, не выходя из автобусов, студенты прошли инструктаж по технике безопасности. Работали в две смены, по четыре часа, а не полный световой день, как в других совхозах. Имелась также своя бухгалтерия. Каждый день заседал штаб отряда, и проводились линейки. А какие концерты готовили! Лагерный клуб не вмещал всех желающих посмотреть художественную самодеятельность студентов. К началу октября все поля были убраны и, впервые за многие предыдущие годы, студенты даже получили по 6-7 рублей. Но Райзенберг и не ставил задачу высоких заработков для тех, кто ковырялся в земле, таскал корзины и мешки на полях. Он считал, что студенты ездят в совхоз не деньгу зашибать, а оказывать шефскую, понимаете, помощь селу. А вот командиры и другие «штабисты» срубили вполне приличные деньги – по 50-200 рублей, в зависимости от занимаемой должности. Не считая того, что зарплата и стипендии в вузе сохранялись. Стимул, надо признать, железобетонный. И, конечно же, весь командный состав, работавший «на картошке» в прошлом году, дружно согласился ехать с Райзенбергом и в этом сезоне. Не то, что раньше, палкой в колхоз не загонишь. Новичками были только аспирант Марков и студент первого курса Царёв.