Глава 4
Этот и следующий день прошли почти беззаботно, не омраченные плохими новостями. Влюбленным показалось, что все ужасы позади. Да и вообще, всё это привиделось. Они даже не говорили о том, уезжать им или оставаться.
Весь Ярилов обсуждал странное появление зеленоглазки.
Милада навестила Софью в больнице, теперь уже в детском отделении.
Женщина выглядела намного лучше, чем в их первую встречу. На щеках появился румянец, глаза светились. Глядя на её радость от материнства, никто уже и не сомневался, что она не была виновна в похищении девочки и уж тем более – не пыталась её убить.
- А ты так и не сказала мне, как тебя зовут, - Софья преданно смотрела на журналистку.
- Милада.
- Скажи, это он, он сам её вернул? - прошептала молодая женщина, предварительно оглядевшись. - Он одумался? Ты знаешь, я уверена, без тебя не обошлось...
- Нет не он. Его брат. Послушай, лучше увезти ребенка подальше от этих мест. Он может снова её украсть.
- Я так и собираюсь поступить. Сразу после выписки. Спасибо тебе, спасибо...
Сердце приятно сжималось. От гордости за себя. Ради этого чувства стоило помогать даже незнакомым людям. Но стоило ли вот так?
Милада вспоминала удар прутом по поляне, разорванный ровной линией мох и комья земли, строгий хладнокровный взгляд существа, так похожего внешне на обычного красивого мужчину. Страх не выжить и страх от того, что существо перед ней – никакой не обыкновенный мужчина. Да и просто от того, что Они существуют и их можно видеть. А ещё у них нечеловеческое обаяние, пленительный запах и очень холодные цепкие руки!
* * *
В начале рабочей недели Ярилов облетели ещё две новости. Опять – трагические.
Группа людей погибла в поле. Все четверо были крепкими здоровыми мужчинами. Поэтому особенно нелепо звучала причина их гибели, установленная на медицинской экспертизе, - расстройство работы головного мозга из-за интенсивного воздействия солнечного света. То есть, солнечный удар.
- И что, из четверых ни один не уцелел?
- Хилый народ пошел. Сразу видно, городские!
- И они ещё хотели хозяйство у нас вести...
- Да какой удар?! Солнце, конечно, палило, но не больше, чем обычно!
Такие разговоры шли по городку и по всем деревням. Никто не сдерживал любопытства и недоумения, никто не выражал сочувствия. Погибшие были руководителями сельхозкомпании, с которой уже готовился заключить договор единственный Яриловский фермер. Все прекрасно понимали, что это означало. Рано или поздно все его поля перешли бы туда. В этот выезд они собирались осмотреть площади, свои будущие владения.
Второе несчастье вызвало больше горя у яриловцев. Пострадал парнишка. Он умер тоже от жары, только не под открытым небом, а в бане. Тем не менее, эта смерть была не менее нелепой и нелогичной.
Непонятно было, кто запер его снаружи, непонятно, кто растопил эту баню, и зачем вообще он туда пошёл. Ведь это случилось не дома у погибшего, а во дворе одного из жителей Ярилова. Более того, пострадавший и хозяин дома никогда не были знакомы. Погибшего в городе мало кто знал, он впервые приехал сюда накануне своей смерти в гости к дядьке, половить рыбки и пожарить шашлыков. Его труп обнаружил местный житель по имени Иван в собственной бане.
Теперь Иван, трясущийся, рассказывал в полиции о том, что с вечера вздумал попариться, но после этого огонь затушил и отправился домой спать.
- А утром смотрю, дверь в предбанник распахнута, и в баню тоже, а в парилку - закрыта плотно! Я то наоборот обычно наружную только запираю! Вошел, снял крюк, а там... Этот, у самой двери лежит. - свидетель с трудом подавил рвотный рефлекс.
Вопросы к Ивану закончились, и его отпустили. Однако по взгляду следователя он догадывался, пока под подозрением только он.
У полиции его ждала Рая.
Она попросила рассказать подробности о случившемся и ей тоже. Они устроились в маленьком сквере на скамейке. Журналистка не буравила пристальным взглядом, никуда ничего не записывала, не давила. Она покусывала тонкий ивовый листок и с сочувствием молчала, глядя себе под ноги. И он решился.
- Я даже не знаю, как об этом сказать... Это и подозрениями не назовёшь. Это не первый такой случай. Просто тогда повезло...
- А что ж ты тогда не заявил? Тебя самого запирали? - Рая предположила, что это проделки хулиганов. Непонятно только, зачем этот приезжий туда пошёл.
- Не меня. Моего соседа.
Рая догадалась, о ком речь, но скрыла эмоции. А Ваня продолжал.
- И я не знаю, как говорить об этом. Ведь знаю с его слов. А он никому не хотел рассказывать.
- Что-то интимное?
- Можно и так сказать, - покраснел и закашлялся он. - Он туда пошел за какой-то ба... простите, женщиной. А в самый интересный момент она взяла, да и свалила. И его заперла.
- В самый интересный момент, говоришь... Так-так-так. Ну, дык, а выбрался он каким образом?
- Девушка его услышала крик, пришла вовремя. Спасла.
«Не-у-ди-ви-тель-но, - подумала Рая. – Она у нас такая…»
- Это что получается, Ваня? По твоим словам всё объясняется: и зачем полез, и кто запер. Вопрос только: кто эта шутница? Как она хоть выглядит?
- Я такие подробности не знаю. Другу обещал никому не рассказывать. А то девушка его узнает…
- И если тебя будут во всём подозревать, ничего не скажешь?
Иван надулся, помрачнел.
- Не, ну, тогда надо думать...
Она по-дружески приобняла его, похлопала по плечу. Смотрела вдаль.
Больше всего ей не понравилось, что Олег хотел изменить Миладе. Она его обожает, вон как носится по пятам, волнуется, аж трясется. Глупая!
Идеализирует его, обожает. А он самый обычный бабник, бежит за каждой юбкой.
Рая такого не понимала и не прощала. Потому и была одна, в своём-то солидном возрасте. Зато сохранила девчачью лёгкость, прыткость, смешливость. Её не отягощали никакие проблемы, кроме рабочих моментов в редакции. Правда, в последнее время эти рабочие моменты становились всё более непростые. Хорошо, эта девочка появилась вовремя, помогает разгрести работу, никаких тем не боится. Если бы не она, так и гнали бы на Софью, подозревали бы её, а тут на тебе – не виновата. Милада оказалась проницательной! Но только в этом, только в этом. Что касается Олега, интуиции у девчонки - никакой!
Рае стало просто по-женски обидно за неё. Захотелось открыть глаза на Олега, а заодно и проучить его, бесстыжего.
По дороге в редакцию Рая напряженно думала, как это сделать. Да, у неё женская солидарность Миладе, а Ваня дал слово Олегу, у них своя тайна. На Олега Рае плевать, но Ваня то говорил с ней как с журналистом и рассказал секрет. Вот так неэтично сдать его она не могла.
Милада с Олегом сидели в её кабинете за одним столом, как за школьной партой. Он напрягал высокий лоб и щелчок за щелчком по клавиатуре набирал какие-то явно вымученные слова. Она на краюшке стола размашисто скользила глеевой ручкой по страницам блокнота, переворачивая одну за другой. Волосы веером рассыпались по столешнице, губы чуть приоткрыты.
Рая вошла как никогда тяжело и опустилась на стул для посетителей, а точнее – для гостей.
- Ох, - только и изрекла она.
- Что случилось? - встрепенулась Милада. Явно ей было жаль отрываться от своих записей, но сильнее хотелось знать, что произошло, что расстроило Раису.
- Да жалко пацана, - махнула рукой Рая.
- Того, что задохнулся? - вздохнула Милада. – Ужасно! Как тогда повезло, что я Олега услышала... Знаешь, Рая, это уже не первый случай... Недавно и Олега кто-то запер, жалко, он ничего не успел заметить...
Олег поежился, как от сквозняка.
- Олег! Как плохо, что ничего! Ты не представляешь, чем это может обернуться...
Он сурово молчал. Как будто чувствовал, что Рая так просто не оставит его в покое, и приготовился «ничего не помнить».
- Что стряслось? - напряглась девушка. - Рая, что..?
- Сегодня допрашивали Ваню, пока как свидетеля. Но боюсь, если никаких зацепок не будет, он первый попадёт под подозрение. А я не верю, что это он сделал, ну не такой он, по глазам видно! Да и зачем это ему!
- Ну, да... Зачем? - переспросила Милада. - А почему попадет под подозрение?
- Так ведь всё случилось на его территории. Этот приезжий мог зайти разве что к нему в гости, попариться в новенькой бане. А зачем бы ещё он туда попёрся? Вот ты, Олег, к нему зачем заходил? Не случайно же? Ваня уперся, ничего говорить не хочет...
- Рая, сигареты не будет? - глухо спросил Олег. Взял пачку и вышел из редакции.
- Что это с ним! Обычно не курит, - пожала плечами Милада.
Не успела Рая, довольно потирая руки, достать из сумки блокнот и заняться работой, он вернулся. Сел на тот же стул для посетителей, где сидела Рая, напротив всех.
- Это сделала какая-то женщина, - обреченно начал он. - Она закрыла меня тогда. Наверное, и этого парня. Пончика, то есть Ваньки, там вообще не было! Он дома спал, а она жар распалила...
- А как ты там оказался? - еле прошептала Рая, как будто легким дуновением подтолкнула к обрыву.
- Она позвала, - чтобы не стыдиться, как провинившийся ребёнок, Олег равнодушно поджал губы и чуть хлопнул в ладоши. - Вот так-то.
Миладу расстроило не так его признание, как холодное безразличие. И даже, как ей показалось, довольство собой. Она была почти уверена, что женщина в бане тоже – нечеловеческое холодное страшное существо. Но сути это не меняло. «Она позвала» !... Она позвала, а он поплелся за ней.
- Миладушка, это было до того, как...
Она резко встала и пошла вперед, обхватив себя руками. Вышла из кабинета, ногой легонько толкнув дверь. Также преодолела вторую – на улицу. Отомкнула замок на велосипеде, припаркованном у стены. Только ветер в лицо, только движение, только слишком быстрый полет смогут заглушить такое отчаяние и пронзительную обиду, такую тоску, такую злость, ярость и ненависть, от которых в эту минуту она глохла, слепла, немела, дурела, болела... Она забывая о себе, тряслась за него, а он... А он просто сразу пошёл за другой в душную тесную парилку... За какими-то незнакомым голым телом.
- Миладушка, я давно осознал! - выбежал за ней Олег.
Она дернулась с места, крутанула педалями и понеслась через площадь.
- Милада, да не глупи ты! - кричал он, отстегивая второй велосипед.
- Э-э-э, не переломайте транспорт! - высунулась из окна Рая. - Меня за них Инга грохнет! И себе кости не переломайте!
- Ми-ла-да, Ми-ла-да, - яростно давил он на педали, сокращая расстояние.
Она преодолела одну из улиц, которая лучом уходила от площади к полям. И вылетела в бездну колосьев и воздуха, подпрыгивая, подлетая и уносясь дальше. Издали казалось, ей уже ничуть не плохо, она упивается, наслаждается, она - парит... Ей просто хорошо.
- Да это было, когда ты сама где-то шлялась! - вдогонку крикнул Олег.
Если бы она это услышала, непременно бы придержала железного коня, вернулась бы даже. Хотя бы ради того, чтобы «отсыпать» ему за оскорбление.
Но она становилась всё менее различимой среди колосьев. Под Олегом что-то громко треснуло. Колеса стали не управляемыми, велосипед перестал набирать обороты и остановился.
Олег со злостью пнул по свесившемуся концу цепи.
- Ну, и куда ты одна поперлась! - закричал он на срыве. - Дура!!!! Идиотка!!!!
Догонять её теперь не было никакой возможности. Олег набрал номер и стал звонить. Он всматривался туда, куда умчалась девушка, но видел только узкую тропу и склонившиеся справа и слева к земле колосья. Линию горизонта и яркое небо, на которое больно до жжения в глазах смотреть. Три долгих раза протяжные гудки оповещали его о том, что Милада не хочет отвечать, не хочет останавливаться, не хочет слышать его и знать. Потом сигнал потерялся.
Захватив сбоку транспортное средство, так подставившее его, Олег рванул бежать в сторону Ярилова. Цепь громыхала. Под глазами выступил пот.
Как можно скорее найти другой транспорт и рвануть прочесывать округу! Там, в поле, Миладе грозит опасность! Если ещё не...
И Олег что есть мочи сделал ещё один рывок – ускорился.
Весь всклокоченный, мокрый, с воспаленным взглядом он промчался по улице, по неровной разбитой яриловской площади, не снижая скорости, до самого порога редакции. Дрожащими руками он перекинул замок через колесо и крюк, торчащий из стены.
- Я всё отремонтирую, - запинаясь он волнения объяснял он. - Но сначала найду Миладу.
На пороге стояла Инга. Она и не думала вычитывать за сломанный велосипед. По виду Олега можно было понять, что стряслось нечто более ужасное.
- Что с ней?
- Она обиделась на меня, и одна укатила в поле... А это опасно!
Он запнулся, зная, что рассказывать о полевой русалке себе дороже. Ещё сейчас им займутся, а время то проходит. Терзало предчувствие, что раз та нимфа пожалела его, то его девушку точно не пощадит. Но как это объяснить Инге?
- Конечно, опасно! - воскликнула та. - Особенно в полдень. И ты надень что-нибудь на голову, прежде чем снова туда лететь. А то и вас, как тех четверых, найдут.
- Я всё отремонтирую, - снова виновато глянул он на порванную цепь и с благодарностью за понимание - на Ингу.
Над горячим раскрошенным асфальтом поднялось облако пыли. Затих ревущий мотор.
- Олег, я это... спасибо тебе, - из рассеявшегося серого облака проступил силуэт Пончика и его мопеда. - Мне Рая сказала, ты рассказал, как всё было. И в полиции расскажешь?
- Ну, понятное дело! Если уж я Миладе сказал! Пон... ой, Ванек, помоги а..?
- Нук...?
- Транспорт твой нужен. Милада где-то в поле. Не отвечает на звонки. Прочесать всё... Дашь?
Пончик покосился на сломанный велосипед, почесал затылок...
- Да бери, конечно, бери... Что мне жалко, что ли другу...
И соскочил на землю, уступая мопед Олегу. Тот мгновенно оседлал его и, не переводя дыхание, завел. Рванул с места, поднимая ещё больше пыли, которая тут же оседала на его взмокшую кожу: на тыльную сторону рук, лоб, шею и за шиворот.
- А голову прикрыть? - с досадой крикнула вслед Инга, по-матерински грозя пальцем. - Ну, что за беспечность! А если удар...
Но в ответ ей только Пончик пожал плечами.
- Любит. Беспокоится! Спешит. - подметил он.
- И правда страшно, - добавила она, нервно передергивая плечами. - Столько смертей за одну неделю. Будто кто проклял...
* * *
Олег как угорелый мчался без определенного направления, вздымая над собой пыль. Он пролетел по той самой дороге, на которой потерял Миладу из поля зрения. Обрыскал все пересекающие её тропы. Всматривался в поникшие от жары миллиарды одинаковых колосьев. Свернула с тропы и лежит в колких соцветиях? Или давно унеслась далеко отсюда? Олег уже хорошо изучил окрестности. Справа от поля – лес. Слева направо туда уходит река. За рекой тот самый курган, где они обнимались. Под ним – деревня. Олег вспомнил сельский праздник и то, что Полина живёт там, в этой деревне. Название из головы вылетело, но оно сейчас не имело большого значения. Зато важно было то, что эта Полина не обычная бабка, и что Милада ей доверяет и уважает её. Да что там уважает! - Полина единственный человек в этой округе, с кем Милада знакома, к кому она могла поехать!
Напылив ещё больше, он круто развернул мопед и погнал к мосточку, и дальше – к домам, как ужаленный.
Он влетел на тихую улочку, нарушив её умиротворенный покой треском мотора. Переполошились разгуливающие вдоль дороги куры, рванули, пыля не слабее его. Закричали дети, стайкой гуляющие без присмотра взрослых, разбежались гурьбой и попрятались за заборами и калитками, высунули чумазые носы, засверкали любопытными перепуганными глазами.
- Мальчик, - позвал Олег самого старшего ребенка, лет шести, - Видели девушку на велосипеде? Красивую такую, с длинными волосами?
Пацан помотал головой, внимательно рассматривая Олега. Со всех сторон завизжали девчонки.
- Ты разбойник? - храбро уточнил мальчуган. - Хочешь её похитить?
- Нет, я не разбойник, я рыцарь, спасаю её. - успокоил Олег и сам удивился тому, что придумал. - Во-от!
На этот раз из-за всех заборов вместо визга раздался смех.
Олег вспомнил, что он, должно быть, выглядит не слишком благородно, весь покрытый грязью.
Махнул рукой, пока они не подняли настоящий кипишь, и поехал дальше. Медленно, осматривая каждый закоулок.
Он надеялся увидеть у одного из домов знакомый велосипед, потертый и выцветший, с плетеной корзиной перед рулем. Остановить мопед, побежать туда и... знать, что всё хорошо. Может, они мирно пьют чай... Может, она здесь снова, чтобы уговорить Полину провести ритуал и успокоить всю эту нечисть...
Внезапно он узнал появившийся перед ним силуэт. И даже сморщенное лицо, которое однажды невольно рассмотрел и запомнил. Навстречу ему, не замечая его чумазую морду, не смеясь и не вздрагивая от ужаса, шла старуха в длинной серой юбке. Всё также надменно поджав губы. Она даже не удосужилась заметить мокрого грязного Олега. Зато он успел сообразить, с какого двора она только что вышла.
«Этот кто-то, жрец или колдун – родственник Анисье» - вспомнил он о догадках Милады.
А вдруг она идёт как раз от этого человека? Получается, он вышел на его след! Олег выждал, пока Анисья уйдет подальше – хоть в этом и не было необходимости – завел мопед за угол забора, поставил в зарослях полыни и ею же замаскировал сверху. Проскользнул в приоткрытую низкую калитку и двинулся вдоль забора. Со своим «гримом» он как раз сливался с землей и серым плетнем.
Обойдя двор сбоку, чтобы не быть замеченным на центральной тропинке от входа до крыльца, Олег приблизился к дому. Теперь он медленно ступал, прижимаясь к стене и наклонившись. Замер у открытого окна. Белая тюль, герань на подоконнике и ряд каких-то склянок мешали рассмотреть комнату. Поэтому он не стал высовываться лишний раз, а приготовился ждать и слушать хозяев.
- Полина! – позвал старческий скрипучий голос.
Олег обмер. Всё-таки – она! А голос это того самого мерзкого гордого старика, который, можно сказать, и прогнал его с праздника.
«Но зачем она тогда помогала нам, заговаривала, оберег этот дала… если она и есть та самая ведьма, которая хочет истребить всех приезжих?» - Олег боялся переступить с ноги на ногу. Он весь превратился в слух.
- Полинушка, сделай мне чаю.
- Ох, и злая стала твоя Анисья! – проворчала та в ответ, громыхая кружками.
- Да тебе нас не понять! Мы с ней родились здесь! Нам эти хозяева на нашей земле не нужны, пока мы живы! Да и когда помрём тоже! Потомки наши здесь будут… Ты что хочешь, чтобы Федька твой ни с чем остался?! Они ж его вывести хотели, поля отобрать всеми неправдами, так им и надо! Поплатились!
- Да разве так можно? Всё ж люди… да и нельзя о покойниках так…
Старик в ответ злобно перекатисто расхохотался.
У Олега похолодела спина. Вот он кто, колдун-то! А ещё бывший председатель… М-да… дела… С таким и разговаривать страшно! Да и о чем разговаривать? Что он взамен сделал? Жить здесь собирается в новом коттеджном поселке, который отец строить собрался! Он ведь даже не попытался всё ему рассказать! Вообще ничего не попытался… Он отчаянно зажмурился, осознавая, что вообще не в силах что-то сделать… И не знает, где искать Миладу!
- Ох, Полина, глупая же ты баба! Вот они сестру мою уже выгнали из родного дома! Что теперь там строить будут? Магазинчик со шмотками и барахлом разным? А у неё там вся жизнь была! Доживает теперь век с нами… Ты хочешь, чтобы и Федор также всё своё потерял и мыкался ни с чем…
- Я сыну родному желаю только самого лучшего, ты и сам знаешь! – отрезала Полина. – Только что же от нас зависит?
Старик громко отхлебнул чай.
- Ничего, не забивай себе голову этим. Пойду прилягу, разволновался…
За окном затихли. Олег отполз от окна. Поспешно перемахнул прямо через плетень, как раз туда, где был спрятан велосипед. Упал, опершись о землю дрожащими руками.
Вот оно как! Полина и, правда, безобидная бабулька. Да и какая она бабулька… Не такая уж и старая! Что она вообще делает с этим злыднем? Видно же, что совсем другая, поцивилизованнее как-то… Хоть и блаженная по-своему. Жаль, что не она оказалась ведьмой, с ней говорить не так страшно!
О чем говорить? О чем! Что он предложит, пообещает взамен? А что им нужно? Только одно – чтобы от них отстали, убрались из города, из деревень. То, о чем Милада говорила ему так много раз за эту неделю. Одну короткую неделю. Одну длинную неделю. Самую длинную в жизни, самую кошмарную. Эта неделя вывернула его наизнанку, перетряхнула всё его содержимое, что-то поменялось местами, что-то заменилось иным. Он перестал думать, что всё принадлежит ему. Именно здесь, в том городке, который он считал почти своей собственностью, ему дали такой отпор. Все и всё. И люди, и природа в лице её духов.
И сейчас он, как никогда, ощущал себя полнейшим ничтожеством, ни на что не способным слабым мальчишкой. Он не может предотвратить покупку городка Ярилова и последующее уничтожение городком покупателя. Отец не будет слушать его. Он никогда с ним не считался. И это неудивительно. Кто он? Студент-практикант, который на практику смог устроиться только в такое захолустье и только благодаря девушке. Если бы не Милада...
Он раскидал ветки полыни, вытащил на дорогу мопед. Нужно позвонить отцу. Хотя бы попробовать поговорить. Но мобильной связи в этой деревне нет.
Олег завел мотор и погнал в поле. Он знал одно место, куда сигнал должен доходить. Самое высокое место в районе. Курган. Тот самый.
Ещё пекло солнце, и всё ещё грозила опасность повстречать полевую русалку. Олег был согласен на такую встречу. Его сильнее страшило её отсутствие. Будто сегодня она уже не рыщет среди колосьев в своем белом полупрозрачном одеянии, потому что уже нашла себе жертву. И эта жертва – его Милада. Она убила её? Также, как тех четверых крепких мужиков – палящим лучом погладила по голове? Или пустила в свой мир, обратила в такую же легко скользящую по колосьям, бессмертную, но живущую лишь в полуденные часы. И, может, он встретит теперь её... такой...
Голова кружилась от бреда. Спасала только безумная скорость. Он взлетел по пологой стороне холма на самую его высокую точку и, не спускаясь с мопеда, вытащил мобильный.
Как только телефон попал в зону доступа, пришло два сообщения.
«16 пропущенных...» Как же он хотел, чтобы это были звонки от Милады. Почти также, как и удивлен, узнав номер отца.
Вторая смс тоже от него! Такое непривычное внимание!
«Олег! Скорее собирай вещи. Я приеду за тобой»
- Да что стряслось то? - перезвонил он.
- Я замораживаю всё строительство. Присмотрю землю в другом районе... Тут не могу... мой друг, партнер погиб, так глупо. А у другого друга – сын... Как проклял кто! Заберу тебя, и ноги моей там больше не будет.
- Ну ни фига себе...
- Собирайся. Всё! Выезжаю. Разговор окончен.
- Да погоди ты...! - но отец уже не слушал его.
Олег сплюнул.
«Ну и пусть едет! И ждет! Пусть! А я буду тут, пока не найду Миладу!»
Он хотел было снова тронуться и лететь наобум вперед. И полетел бы. Если бы не увидел...
По всему желтоватому полю одинаково медленно двигались белесые пятна. Они будто плыли, стекались со всех сторон в одном направлении. Отсюда, с кургана, были видны только трепещущие на слабом ветру одежды.
Ветер разгонял жару, обсушивал влажную от пота пыль на лице Олега.
Он знал, что эти светлые полотна – вблизи почти прозрачны, а под ними – раскаленные, как солнце, тела. Плечи нежных на вид созданий окутаны мягкими светлыми волосами. Глаза по-детски чистые, синие, как луговые невинные цветы. Он знал ещё, что озаренные последним полуденным лучом, они растворяются в ослепляющем свете. Но сейчас... они не хотели таять, они собирались все вместе. Их было много, много, много... несколько десятков, может, даже сотня... И среди них есть одна, очень, очень опасная для Милады – пожелавшая Олега себе.
Нет, это пора прекращать! Пора. Уже и отец принял нужное решение. Осталось пойти к старику Киму. Сказать, что он добился своего, что его оставят в покое... Нет, так нельзя. Сказать, что больше Ярилов не потревожат. Пусть только духи уйдут. Пусть только Миладу оставят живой и невредимой. И они с ней тут же уедут!
Олег снова вспотел. Теперь – от дичайшего волнения. Немыслимо, но старика он страшился куда сильнее, чем полевых девушек. Чем любую нечисть. И тем не менее, он единственный, кто может сейчас всех спасти. Единственный, кого услышит хозяин всех этих призрачных убийц.
К нему нужно идти!
Олег провел тыльной стороной руки по лицу. По коже размазалась жидкой кашицей грязь.
Он без особенного интереса осмотрел руки.
- Кобелячьи лапы какие-то. А что тогда с лицом? Киму точно не понравится такой гость. Умыться бы...
Возвращаться в город не хотелось. Далеко, времени много уйдет. Да и отец может оказаться уже там. Придется с ним как-то объясняться... Нет, не выход. Остается только ближайший водоем.
Олег поднял глаза, всмотрелся, всмотрелся ещё сильнее... на поле не было ни одного белого пятна. Русалки всё-таки исчезли. Испарились, растворились... Показалось?
Он наклонил голову и потерся глазом о плечо. Но футболка оказалась не чище рук – запотевшие ресницы облепила грязь. Немного поморгал и с треском рванул вниз – на дорогу. По дороге – к реке.
С этой стороны от Ярилова река петляла, в основном, по лесу. По тому самому лесу, где они блуждали с Миладой.
А у него не было с собой даже того спасительного оберега.
Конечно, ему не нужно было идти в Густолесье, но даже здесь, в березовой рощице, ощущалось присутствие враждебных сил. И они в любой момент могли стать видимыми и ощутимыми уже не интуитивно, а – физически.
«Что я делаю, что я творю, куда я лезу, - Олег не узнавал сам себя. – Чем я думаю! Стал таким же отчаянным, безбашенным, как она... с кем поведёшься... Но теперь уже обратно дороги нет. Неизвестно, кто ещё из нас больше виноват, что мы в это вляпались!»
Хотелось выкрикнуть её имя, набрать скорость и мчать по лесному бездорожью, ломая упавшие ветки, вздымая облако мокрой зеленой пыли, цепляясь подбородком и щеками о растопыренные кроны сухих кустов, жмуриться, уворачиваться и снова всматриваться перед собой в непроглядные зеленые дебри.
«Знать бы хоть, где она и как, чтобы какой-то уж план выстроить! Какой план!? Надо умыться прежде!»
Теперь он весь был ещё и в зеленой сочной крошке – от травы и деревьев. Так он был больше похож на лесного духа, чем сам Лесовик и его дерзкий младший братец... Однако рассчитывать на «маскировку» он не осмеливался. Эти существа, если захотят, определят его по запаху. Он хорошо помнил, какой сами они источают аромат. Необычайный, свежий, дурманящий, сковывающий по рукам и ногам. Как сам лес, луга на восходе или речка под вечерними облаками со всеми её береговыми цветами. Не идет ни в какое сравнение с его резким запахом пота, особенно после такой встряски и нескончаемой паники. Фраза из детских сказок «человеческим духом пахнет...» приобрела для него новый, не самый приятный смысл.
Наконец Олег добрался до воды. Подъехал к тому самому месту, где речушка расширялась, образовывая озерцо. То самое лесное озеро, которое однажды облюбовал его отец вместе со своим другом, и на берегу которого они собирались строить то ли коттеджи, то ли отель. Их планам не суждено сбыться. Водоем останется диким и таинственным местом, наверное, навеки. Вряд ли кому-то удастся сладить с истинными хозяевами здешних богатств. Большая удача, если они дадут сейчас ему умыться, спокойно, без риска для жизни.
Олег не решился лезть на глубину, погружаться в прозрачную прохладу полностью. Он слез с мопеда и опустился на берегу реки, немного не доезжая до озера. Снял прилипшую к телу футболку, бросил рядом. Обмыл руки по локоть. Зачерпнул в пригоршню воды и вылил на лицо, снова, снова и снова... Грязь струйками стекала со лба, капала с кончика носа. Он умывался ещё и ещё. Плескал на тело. Футболку опустил прямо в речку, повозил там из стороны в сторону, выжал и снова стал мочить. Когда из серой ткани перестала вытекать темная вода, он встрянул её и тут же надел. Поплескал ещё на лицо. Ну вот, вроде поприличнее... нет, чистым не назвать, но хоть не как трубочист. Уже можно явиться перед стариком.
Но подняться с земли оказалось не так-то просто. Прохладная вода, которая должна была освежить, взбодрить и придать сил, произвела обратный эффект. Потянуло в сон. Вот уже несколько часов Олег носился как угорелый, метался, паниковал, задыхался, трясся, задыхался пылью и жарой… Только теперь, в прохладе, сидя на густой влажной траве, он ощутил – как сильно устал. Руки и ноги приятно ослабели, голова тяжелела, глаза смыкались. Он то жмурился, то широко открывал их, пытаясь избавиться от мутной пелены, застилавшей взгляд всё сильнее и сильнее и сильнее… Когда глазам так горячо, так лениво, и уже перед мысленным взором начинают мелькать цветные картинки – одномоментные сны, вырубиться и долго сладко спать можно даже в вертикальном положении. А тут ещё и мягко щекочущая кожу трава, обволакивающая тишина, уютное одиночество… Он поддался. Он даже сам не знал, что поддался. Не он сделал этот выбор – спать. Его тело приняло решение само. Сон настиг, как не зависящая от него реакция. Это как чихнуть, закашляться или задрожать от холода. Он вырубился незаметно для себя, забыл о своих проблемах и бедах, забыл о том, где он, забыл, что он вообще существует. И не видел ни одного сна, до самого позднего вечера.
* * *
И первое, что он увидел, открыв глаза, показалось ему сном. Красивым, достойным кисти и красок. Эротичным и жутким.
По ту сторону реки росли два кряжистых дуба, так близко, что их сучья давно сплелись. Все изгибы стволов были словно облеплены голыми женскими телами. Ещё порядочное количество белокожих и беловолосых девиц возились на берегу реки и в самой реке, где вода доставала им до колен, до пояса, до груди. Все они были веселы, оживлённо перекликались, как будто к чему-то готовились. «Русалки!!!» – едва проснувшись, Олег оцепенел. Он старался не шевелиться, не дышать. Внутри что-то заныло. Он пригляделся внимательнее, чуть отстранив голову от мокрой травы, щекочущей ухо. Не все девушки были полностью обнажены. Были среди них и те, в белёсых рубахах.
- Пляши! Пляши с нами! – выкрикнула одна из них. Олегу даже показалось, он узнал голос уже знакомой ему прелестной полевой русалки. – Пляши, если хочешь жить! Веселись вместе с нами в эту ночь!
Её голос потерялся в гуле таких же озорных голосов, которые вторили и смеялись:
- Пляши! Веселись!
«Кому это говорят? – он вжался назад в траву. – Кажись, в мою сторону никто даже не смотрит! Точно не мне!» И тут внутри заныло ещё сильнее.
Та самая русалка в прозрачном наряде подскочила к дереву, потянулась к кому-то у самых корней, в сторону полетели куски травы, исполнявшей роль верёвки. Она чуть наклонилась и помогла подняться… Миладе. Девушка слабо держалась на ногах и не отбивалась от бледных тонких рук полевой красавицы.
Олег не сразу смог разобраться: кто она теперь. Одна из них, бессмертная и мертвая одновременно? Или всё ещё человек, всё ещё теплая и родная? На ней было тоже что-то лёгкое светлое… Он вспомнил, как она уехала – в белом коротком сарафане. Да, это тот самый сарафанчик, ещё немного задравшийся вверх, помятый… но всё-таки – он же. Надежда есть… Только вот, чего они от неё хотят?
- Пляши! Пляши! Перепляши нас всех! Покажи, что ты не хуже нас!
- Покажи, чем ты лучше меня! – воскликнула громче других полевая русалка. – Я хочу видеть! Ну!
В её голосе был какой-то особенный, горький задор. Она смеялась громче смех. «Если кто-то убивает, смеясь, то смеётся он именно так!» - мелькнуло в голове Олега.
Что спрашивала Милада, он не слышал. Так тихо она произносила слова. Казалось, у неё уже нет сил. Какие уж тут пляски!
«Она совсем не похожа на себя, - думал он. – Её будто выжали! И что делать теперь… Я хотел найти её, и что…? Опа, что у них там за движуха началась!?» Олег снова приподнялся, теперь уже на локте. Всё равно в его сторону никто не глядел. А он так смог рассмотреть широкую поляну, на которую с визгом и воплями прыгали с ветвей девушки одна за другой. Некоторые прыгали с высоты двухэтажного дома, и всё равно легко приземлялись, восторженно вскрикивали и следом за другими пускались в пляс. Музыкой служили их же голоса, пощёлкивания, цоканье и напевные визги. Их подруги бежали на берег из воды, поднимая столбы брызг и также легко присоединяясь к веселью. Из-за этих брызг Олег никак не мог рассмотреть с противоположного берега, что за танец они исполняют, и – самое главное! – что же стало с Миладой?
Когда все выбрались из реки на поляну, он заметил и Миладу. Её русалки, безудержно хохоча, затолкали в центр круга. Рядом кружилась, то и дело её тормоша, зачинщица шутки. Она дергала её волосы, обнимала, прижимала к себе и делала порывистые движения, изображая партнера. При этом томно закрывала глаза и чуть приоткрывала рот. Потом целовала в губы и отталкивала. Сделав круг, налету отвешивала шлепок и снова смеялась. Милада в ужасе сжималась, не решаясь сделать лишнее движение.
- А ну пляши! Покажи всё, что можешь! Не то… защекочу тебя до смерти! И его найду, утащу к себе!
«Кого?!» – Олег догадался, что речь идёт о нём. Судя по Миладе, и она догадалась.
- Последний раз говорю! Пляши!
В ту же секунду Милада крутанулась и плавно раскинула руки. Разметала волосы. Завертелась в кругу, выгибаясь и извиваясь. Дико, плавно, стремительно. Не повторяя русалочьих движений, и именно поэтому – так похоже на них. Ведь все они танцевали, не следуя никаким правилам, ничего не изображая, не выдумывая. Просто двигались так, как желали их беспечные тела. Так они стали одним единым жутко красивым безумством. И Милада уже ничем не отличалась, не выделялась в этом безумстве. Незаметно с её лица сошло скорбное выражение мученицы, выставленной на позор. Она будто забылась, будто стала вихрем. Сначала вихрем, а потом просто – частью леса. Так же, как и все русалки, так же, как и река, так же как и этот сросшийся воедино дуб, также как и мокрая трава, ночной воздух и лунный свет.
Олег и сам не заметил, как поднялся с земли и, не мигая, смотрел на этот нескончаемый пляс. Казалось, они могут так порхать, кружиться, извиваться и упиваться своей красотой до утра. А может, и до следующего утра! Они сделаны из другого материала, у них не начинает сбиваться в груди дыхание и разрывать её до боли. У них не может участиться сердцебиение и заколоть внутри. У них, в конце концов, не могут стереться пальцы на ногах, ведь они едва касаются травы. А она кружилась и вертелась наравне с ними… и в конце концов упала. Резко. Молча. Когда уже не осталось ни одной капельки сил.
Тут же с восторженным криком на неё набросилась полевая русалка.
- Говорила, защекочу! – оседлала и впилась рукой в плечо, стаскивая бретели сарафана, разрывая его, сдирая, просовывая пальцы подмышки. Милада из последних сил стала возить пятками по траве.
Этого Олег не мог вынести. Он сам не успел заметить, как поддался ужасу, отчаянию и крикнул:
- Стой ты! Стой!
Тут же к нему обратились десятки женских лиц. Они одновременно увидели его, одновременно замерли, и также всё в одну секунду помчались к воде. Все – к нему. Попрыгали в речушку и в несколько рывков её преодолели.
Олег дернулся прочь и подскочил к мопеду. Несколько бледных девушек уже стояли на его берегу и, довольные, скалились.
* * *
Милада осталась одна. Её мучительница вместе со всеми помчалась на ту сторону. Возможно, Олег отвлечёт их и уведёт на какое-то время. Но у неё всё равно нет сил бежать. А отползти далеко не удастся. Ещё не выровнялось дыхание, тряслись ноги и руки. Пальцы никак не могли разжать кусок белой ткани – всё, что осталось от её сарафана.
Она не верила в возможность спасения с того самого момента, как попалась в цепкие руки русалок. Это произошло неподалёку, ещё днём. Первой её заметила та самая, которая теперь больше всех мучила. Она сразу отнеслась к ней с особым пристрастием. Когда бледные девушки в прозрачных одеяниях незаметно взяли Миладу в кольцо, она приблизилась и будто обожгла своим дыханием. В отличие от всех, она была не ледяной, а наоборот – очень уж жаркой, как сам полдень. Милада тогда почти сразу потеряла сознание. Очнулась уже без велосипеда, под сросшимся дубом, перемотанная липкой травой, без сил и без всякой надежды. Другие хотели утащить её в речку, но та, горячая, настаивала на том, чтобы повеселиться, взять с собой «поиграть», пощекотать.
А её колошматило от ужаса и почти уже выворачивало от отвращения. Холодные и горячие мокрые руки трогали её со всех сторон. Она закрывала глаза и старалась из последних сил мысленно отрешиться от ситуации, чтобы не закричать, чтобы окончательно не свихнуться. Хотя, конечно, она уже была бесповоротно сумасшедшей, с того самого дня как увидела домового, с той самой минуты, как поверила своим глазам и смогла договориться сама с собой о том, что всё это ей не чудится. Уже тогда она вела себя не как нормальный человек с инстинктом самосохранения, бегущий прочь от того, что неестественно. Нет, она лезла куда не следует, она не страшилась, она хотела их встретить. Хотела! Сама! Ею двигало захватывающее дух любопытство, жажда всего самого удивительно нереального, из ряда вон выходящего.
Но эта ночь, этот шабаш – это было для неё уже слишком! Она не могла вынести мокрых рук в лунном свете и близости тёмной речной воды. Да, она уже и рада была бы исчезнуть, пусть даже и умереть, лишь бы избавиться от дикого ужаса, от всего, всего, просто раствориться. Но только бы не остаться в этом темном лесу, в этой реке, не стать такой как они – устрашающе голой, белой, бесконечной... И только пляшущей, пляшущей, пляшущей, как ветер.
Но вот ненадолго она осталась одна. И не смогла вскочить и бежать. Не смогла встать и идти... она поползла, коленями по мокрой темной траве, прижимая к груди то, что осталось от её сарафана – какую-то нелепую тряпку.
Милада заползла за ствол дуба и, содрогаясь, прижалась животом и лицом к торчащему дугой корню. Нет, здесь таиться смысла не было. Они слишком чувствительны к запахам! Найдут! И ещё больше замучают... Надо отползти как можно дальше. Переведя дыхание, приготовилась двигатьс. Но её остановил тихий жалобный звук. Где-то совсем рядом кто-то тихо тонко выл. Плакал ребёнок!
Она потянулась на плач, заглянула дальше за дуб... Прямо у корней, в метре от воды барахтался по траве хорошенький младенчик. Он был такой бледный, что первой мыслью мелькнуло – потерянный, украденный...! Но в глаза бросались также и пухлые щёчки, упитанное пузико, сильные не по возрасту ручонки. Мальчик плакал не отчаянно, не перепугано, а возмущенно. Он только что сам выбрался из воды и на суше, судя по «гусиной коже», замерз.
«Одной из них дитё, - догадалась Милада. – Дрожит. Чем ему помочь-то..?»
Она бросила взгляд туда, откуда он выбрался. Здесь, в тени деревьев, куда не попадал свет от луны, вода казалась совсем черной и совсем бездонной. «Отправить домой» ребенка она побоялась.
Непроизвольным движением девушка расправила белый ситец, оставшийся от её наряда, и накинула его на кроху. Он перестал плакать. Тогда Милада взяла его на колени и попыталась перепеленать. Руки незаметно перестали дрожать. Но всё равно ничего не выходило... Ребёнок смешно фыркал, крутил головой и махал руками...
- Полынь! - раздался крик с того берега реки. - У него полынь! Вон там...
И плеск от множества тел, резко кинувшихся в воду. Русалки перебрались на свою поляну одна стремительнее другой. Послышался шум мотора, сначала резкий, а потом всё тише, тише, дальше и дальше... Он уезжал прочь. Он оставлял её тут одну.
- Где она?! Где!? - кричали русалки совсем близко. Метались по поляне.
- Далеко не уйдешь!
- Поймаю и буду щекотать, - хохотала та самая.
Милада сжалась под деревом, не выпуская из рук закутанного кое-как русалочьего ребёнка. Зажмурилась.
Внезапно шум стих. Слышался только шелест ветра в листве и шлёпанье босых пяток по траве. Девушка, цепенея, приоткрыла глаза.
Над ней стояла одна из русалок и странно смотрела, чуть склонив на бок голову. У неё были пухлые щёки и ладони. Совсем как у малыша. Взгляд изучающе прошелся по лицу Милады и вновь обратился к уже задремавшему младенцу на коленях.
- Она укрыла от холода маленького, - русалка обернулась к своим сестрам или подругам, говоря о Миладе, как о неодушевленном предмете. - Вы знаете, что теперь будет.
Те молча закивали.
Продолжение - http://www.proza.ru/2018/06/21/758