Когда тебя поглощает драма, ты начинаешь жить в странном запутанном мире без шансов на её скорое разрешение, с отсутствием свободного времени и невозможностью планирования действий на ближайшие полгода. Ты подчиняешься внутреннему расписанию и дисциплинируешь себя таким образом, что через некоторое время с удивлением отмечаешь прилив глубокого самоуважения.
Твои желания фокусируются в одно, и всё чаще наступают моменты непредсказуемых истерик, тихих внутренних истерик, при которых необходимо срочно скрыться в любой темный угол и отсидеться там пару-тройку минут.
Тем не менее, даже при таком раскладе понимаешь, что счастлива.
Ты в одно мгновение перестаешь обращать внимание на недоуменные или насмешливые взгляды, сопровождающие адресованные тебе вопросы. Ты больше не хочешь прямого общения с людьми. Тебя устраивает самоизоляция, при которой чуть ли не единственной радостью являются письма далекой подруги с присланными фотографиями ее внуков, самому маленькому из которых с замиранием мысленно целуешь пяточку и улыбаешься его пятому вылезшему зубу.
И позже вдруг обнаруживаешь, что больше не подаёшь нищим. Ты покупаешь по десять пакетиков Вискаса для дворовых котов, благодарно оставляющих на раструбах твоих джинсов разномастную шерсть, и бежишь на работу, щелкаешь замком в двери кабинета, распахиваешь окно и дышишь, дышишь, дышишь.
А дома загружаешь себя делами. Просто для того, чтобы утвердиться в способности сворачивать горы. И засыпая на рассвете, утыкаешься в бок своей любимой кошке. Она предусмотрительно обвивает хвостом твою руку. На всякий случай. Чтобы снова куда-нибудь не убежала. И мягко мурлычет. Негромко, ласково, по-матерински, до тех пор, пока её прекрасная Эвелина не начинает дышать ровно.
Ты просто дышишь, потому что пока надо дышать.