Отрывок из романа "СТОЛКНОВЕНИЕ С … ПРОШЛЫМ"
Следующую встречу с психологом мы начали с возвращения Мари домой. Переступив порог своей комнаты, она вдруг подумала: а вдруг все то, что сказал отец было неправдой, фантазией, страхом? Так или иначе, она убедила себя - будь что будет. И продолжила прежнюю жизнь.
Все ее подруги в то время зачитывались новеллами Стефана Цвейга. То, что писатель жил в их городе, придавало всему особую романтичность. Откуда-то взялся его адрес, и они бегали смотреть на дом, в котором жил Цвейг. От Linzer Gasse надо было подняться по короткой кривой дороге. Две девочки в классе рассказывали, что как-то им удалось увидеть самого Цвейга. Мари перечитывала его новеллы по несколько раз. Это были книги, которые не рекомендовались для их возраста, и тайное чтение придавало произведениям особую прелесть.
…………………………….
На Рождество Клара навестила Рут. Подруги давно не виделись и наперебой стали рассказывать друг дружке новости. Клара привезла показать фотографию сына - такой смешной трехлетний карапуз.
- Почему ты не приезжаешь в Зальцбург? - поинтересовалась она у подруги.
Рут ответила уклончиво, сослалась на недостаток времени и сложные отношения между мужем и отцом.
Клара задумалась о чем-то своем и вдруг произнесла:
- Знаешь, Зальцбург очень изменился.
- Что ты имеешь в виду?
- Ты помнишь то счастливое время, когда в городе была атмосфера счастья, музыки и фестивалей, и мы после уроков бродили по Зальцбургу? Все исчезло куда-то, растворилось в воздухе. Теперь здесь запах страха и муштры.
- Я не понимаю тебя.
- Ты помнишь, как мы бегали на Kapuzinerberg в надежде увидеть Цвейга?
- Да, конечно. Нам тогда не давали читать его книги, считали, что мы не доросли до них. Помнишь, как мы плакали над "Письмом незнакомки"?
Клара не ответила. Она видимо задумалась о чем-то о своем.
- Рут, Цвейг продал дом... за бесценок... после обыска...
- Какого обыска? Что ты такое говоришь? Что можно искать в доме писателя?
- Я не знаю. Цвейг покинул Австрию. Разве ты не слыхала об этом?
Рут было стыдно признаться, но она действительно услышала все это впервые. Замкнувшись в своей любви, она не интересовалась ничем посторонним, ничем, что не касалось ее семьи, и сейчас растерялась от новости, которую сообщила ей Клара.
"Неужели такое возможно? Может, подруга что-то напутала". Она внимательно посмотрела на Клару. Та ушла в себя и, как видно, была чем-то очень расстроена.
- Что с тобой происходит? - спросила Рут.
- Просто вспомнила о Цвейге. Все это очень грустно. Что-то из нашей жизни ушло безвозвратно...
Между мной и Рут огромный разрыв во времени. Но Стефан Цвейг присутствует в обеих жизнях. Классик, признанный при жизни, он и сегодня остается одним из самых читаемых писателей мира. То, насколько трагично сложились последние годы его жизни, осталось в тени. Я проверила все, что говорила Клара. Действительно, в 1934 году после обыска он за бесценок продал свой дом и покинул Австрию, чтобы никогда туда не вернуться. Зальцбург - город музеев. Но там нет музея Цвейга. Дом, в котором он жил, закрыт для посетителей, это частное владение. Вся его судьба – еще один классический пример жизни человека, который пытался ассимилироваться, оставаясь при этом тем, кем родился. Еврей, увидевший свет в Вене и сросшийся с австрийской культурой, он пришел к трагическому концу, не найдя своей ниши. Он не разделял сионистской идеи Теодора Герцеля, с которым был знаком лично. Наверное, только на похоронах Герцеля, Цвейг впервые почувствовал "сколько страсти и надежды внес в мир этот одинокий человек, благодаря силе одной-единственной идеи". Однако все это было чуждо ему самому. Вынужденный покинуть Европу, он не искал новой родины в Эрец-Исраэль. Через восемь лет после того, как Цвейг оставил Европу, он, находясь в Бразилии, предоставил чудовищной дозе веронала завершить свою судьбу. Он оставил письмо, в котором пытался оправдать свой уход из жизни нехваткой сил: "Пусть вам будет суждено увидеть утреннюю зарю после долгого мрака ночи. У меня не хватило терпения, и я опередил вас". И еще написал он на прощание: "Страна моего языка перестала существовать для меня навсегда, а моя духовная родина Европа решила уничтожить сама себя". Возможно, если бы еврейские корни были более глубоки, то его вряд ли смогло бы погубить самоуничтожение Европы. Впрочем, и Европа не самоуничтожилась, она просто попыталась окончательно решить вопрос европейского еврейства. Хотя в том далеком 1934 году еще можно было прикрываться красивыми фразами о демократическом выборе немецкого народа и светлом будущем Германии.