Процесс взаимодействия с дикой природой был неотъемлемой частью выживания индейского разведчика в экстремальных ситуациях. К условиям экстремальной обстановки любой индейский воин был готов с детства. Природная среда, которую белый человек считал враждебной, для индейца была родной, хотя и требовала от него большого напряжения моральных и физических сил.
Индеец хорошо знал и понимал природу. Подготовленный физически, морально и практически, он не боролся с нею, а просто жил в ней. И чем лучше он владел методами выживания, тем более естественно и легко чувствовал себя в лесу, пустыне, в горах, и тем меньше он подвергался риску получить травму, заработать переохлаждение или солнечный удар, отравиться, попасть в лавину, утонуть или умереть от голода. Поэтому для индейцев выживание – это некий набор апробированных методов и закрепленных в традициях навыков, позволявших им без риска для жизни и здоровья, а иногда даже с комфортом находиться в дикой природе. Это умение быть частью природы и взаимодействовать с нею, умение, в значительной мере утраченное сегодня, но при этом не только полезное, но и во многих случаях необходимое. Индейцы мастерски владели такими навыками. Они умели ориентироваться в незнакомой местности, находить воду, обнаруживать диких животных в, казалось бы, безжизненной местности, распутывать следы и ночевать зимой в северном лесу или даже пустыне без спичек и огня.
Таким образом, в данном разделе мы рассмотрим некоторые наиболее известные формы и методы выживание, применявшиеся индейцами Северной Америки на практике, и возведенные ими в ранг алгоритма.
Индейская наука выживания представляла совокупность ряда форм и методов, направленных на преодоление экстремальных ситуаций в условиях дикой природы без ущерба для здоровья (или с минимальным ущербом) и жизни в целом. Формы и методы включали в себя ориентирование на местности, устройство убежищ или укрытий от непогоды, добывание воды и огня, пищи без особых приспособлений, употребление в пищу дикорастущих растений и различной мелкой живности, врачевание ран и болезней, а также обеспечение себя различными полезными приспособлениями.
Огромное значение для индейского разведчика в групповых походах и одиночных вылазках имел приобретенный им навык добывания огня и обращения с ним.
«Огонь мог удовлетворить множество нужд разведчика, – писал Мэрси. – Он мог дать тепло, с его помощью можно было просушить одежду и мокасины, приготовить пищу, подать сигнал и просто выжить. Но индейцы хорошо понимали, что этот же огнь мог создать для разведчиков кучу проблем, особенно тогда, когда они действовали на вражеской территории. Огонь при неумелом использовании мог давать дым или свет, по которому враг всегда вычислял разведчика, даже на большом расстоянии. Поэтому всякий индейский разведчик взвешивал свою потребность в разведении огня с необходимостью избегать обнаружения противником».
Разведчики апачи, по словам капитана Бурка, с рассуждением подходили к вопросу разведения костра в боевых условиях. Они учитывали район, в котором находились, само место, а также климат и погодные условия. Всегда обсуждали причины, по которым им был необходим огонь, запас времени, который имели, а также близость противника. «Место для очага скауты апачи выбирали таким образом, чтобы оно было защищено от ветра и располагалось относительно их укрытия, чтобы тепло от огня концентрировалось в желаемом направлении, а не наоборот», – отмечал Бурк.
Весьма часто индейский разведчик оказывался один на один с природой в самых экстремальных ситуациях, требовавших от него постоянной занятости, для того чтобы выжить. Холод для него являлся жестоким противником, хотя известно, что организмы североамериканских индейцев были склонны спокойно переносить нулевые температуры. Для того чтобы противостоять холоду, индейский разведчик должен был уметь в любых условиях добыть огонь. Например, для разведения костра индейцы Равнин применяли огниво, либо добывали огонь методом трения. Мэрси вспоминал: «Я видел, как индеец развел огонь при помощи огнива, когда другие не смогли сделать того при помощи спичек. Это происходило во время сильного дождя. Все доступное топливо стало совершенно мокрым. В таких случаях сухой хворост можно найти под бревнами, скалами и склонившимися деревьями».
Вполне надежным способом добывания практически у всех племен континента считался способ, который индейцы апачи называли «игрой на скрипке». Огонь добывался при помощи не сложного устройства состоящего из лука, сверла (веретена) и опоры. Лук индейцы изготавливали из метрового ствола молодой березы или орешника или других пород деревьев толщиной 2 сантиметра и куска тетивы из сухожилий или веревки из сыромятной кожи. Для сверла индейцы апачи, например, брали 25-30 сантиметровую сосновую палочку толщиной человеческий мизинец, заостренную с одного конца. Опорой служило сухое полено дерева твердой породы (береза, дуб и т. п.). Очистив опору от коры, разведчик высверливал ножом в ней лунку глубиной 1-1,5 сантиметра и вокруг укладывал трут. В качестве трута индейцы брали сухой мох, птичий пух, мелкораздробленную сухую кору или порошкообразную древесину от гнилушек, а также древесную пыль образуемую насекомыми, которую находили под карой высохших деревьев.
Обернув сверло (веретено) один раз тетивой лука, разведчик апачи вставлял его острым концом в лунку. Затем, он одной рукой накладывал на сверло камень с гладкой выемкой и прижимал его к лунке, а второй двигал луком взад-вперед перпендикулярно сверлу. Как только трут схватывался и появлялся дымок, индеец брал его в ладони и осторожно раздувал, а потом клал в розжиг заранее приготовленную растопку.
Помимо способа «игры на скрипке», индейцы легко добывали огонь схожим способом, палочку, выполнявшую роль сверла просто вставляли в отверстие в полене, рядом с которым делали гнездо для трута, и, вращая эту палочку между ладонями, добивались трения, отчего трут воспламенялся.
Этот способ, по мнению Мэрси, даже у самих индейцев считался наиболее сложным из всех способов добывания огня, которые они практиковали. «Я много слышал об этом, но никогда не придавал значения его практичности, пока сам не увидел, насколько он может быть успешен. Происходило это таким образом. Отбирались две сухие палочки по два сантиметра в диаметре, одна из которых обстругивалась так, чтобы сторона ее стала плоской, после чего в центре ее вырезалась небольшое углубление, от которого в сторону вдоль поверхности шла борозда. Конец другой палочки округлялся и вертикально вставлялся в углубление первой. Один разведчик удерживал плоскую палочку на земле, а другой брал вторую между ладонями и быстро крутил ее, с силой вдавливая в углубление. Через некоторое время появлялся дымок, а затем огонь…. Вертикальная палочка должны быть из любого твердого, сухого дерева, а горизонтальная – из мягкого, легко возгораемого и сухого, например сосны или тополя.. Индейцы крутят верхнюю палочку ладонями, а горизонтальную удерживают, зажав между ступней, но огонь добывать проще, когда это делают два человека».
Разведчики пауни, как рассказывал Фрэнк Норт, утверждали, что указанный способ весьма трудоемкий и для того, чтобы развести огонь порой требовалось четыре человека, которые подменяли бы друг друга по мере уставания.
Разведчики понка, например, находили небольшой мягкий камень с углублением на поверхности, куда закладывали немного подгнившего ясеня, а затем вставляли в него палочку юкки или мыльного дерева, которую, зажав в ладонях, крутили до тех пор, пока подгнившее дерево не начинало тлеть. Воин дул на тлеющие угольки и подставлял пучок сухой травы.
Команчи в ранний период, по свидетельству Берландье также использовали метод трения. Разведчики этого племени всегда носили с собой палочки для розжига в специальных контейнерах из бизоньего рога.
С появлением огнестрельного оружия индейцы быстро сообразили, что для розжига огня порох идеальное средство. Команчи, например, обматывали кусочек тряпки вокруг палочки и насыпали на тряпку порох, потом, заряжали старое ружье и стреляли, приставив его к дереву. Тряпка вспламенялась, и при помощи такого факела команчи разводили костер.
Апачи, для розжига сначала готовили кучку из сухих растений, потом если у них были патроны, разбирали несколько и высыпали из них порох у основания кучки, после чего брали два плоских камня, на один из них насыпали порох и быстро начинали тереть камни друг о друга над порохом у основания кучки. От трения порох на камне воспламенялся и за счет этой энергии воспламенял порох растопки.
Помимо того, индейские разведчики широко использовали способ высечения искры из камня. Камнем, как правило, служил кремень, по которому индеец ударял лезвием ножа или другим инструментом из стали. Например, разведчик ютов камень держал как можно ближе к труту, таким образом, чтобы искра попадала в середину трута. «Мой индейский спутник, – вспоминал легендарный покоритель Запада Кит Карсон, – как только искра попадала на трут, бросал камень и нож, и хватал трут руками, потихоньку раздувая его до пламени, потом переносил все это к топливу сложенному для костра.
В молодости индейцы учили меня, если вдруг ты не можешь получить искру от одного камня, брось его и возьми другой, если и он не даст искры, то третий даст ее точно. Эта формула работа всегда, я не раз проверял».
Прогресс, в практику добывания огня в условиях дикой природы добавил еще один способ, который широко использовался индейскими разведчиками. Линзы от биноклей, подзорных труб повсеместно использовались индейцами для розжига костра в солнечную погоду. «В период военных кампаний против враждебных, у всех наших индейских скаутов имелись увеличительные стекла и различные линзы, которые они ловко научились применять в походах для разведения огня», – вспоминал капитан Бурк.
В литературе по индеанистике описаны различные типы или виды костров, которые делали индейцы. Однако не все эти виды были пригодны для использования разведчиками. Все зависело от условий, в которых находились разведчики и целей, которые они преследовали.
На равнинах, например, индейские разведчики костер старались делать
небольшим, и таким образом чтобы он не давал много дыма. Для того, что бы добиться этого в растопку не клали сосну и кедр, которые давали много дыма, отчего местонахождения разведчика могли легко заметить враги. Черноногие, утверждали, что для растопки костра разведчика хорошо подходила высохшая кора поваленного временем тополя, которая не давала дыма и часто такая растопка применялась разведчиками черноногих во время походов.
Если на территории вокруг не было деревьев или кустов индейцы Равнин использовали бизоньи лепешки – высохший бизоний помет. На равнинах этого добра было навалом. Бизоний помет хорошо горел, но скорее накалялся, чем давал пламя, а потому был годен для приготовления пищи, но согреть у такого костра можно было только руки, да и то сложно. Влажные лепешки не горели, поэтому если разведчик видел, что намечается дождь, то собирал лепешки заранее, прозапас.
Если перед разведчиком ассинибойнов стояла цель, например, высушить вещи или обогреться в ночное время, то по свидетельству мехоторговца Генри Келси, «он находил в лесу два сухих, смолистых бревна 25-30 см, отесывал топором на один кант, делая глубокие насечки, а потом клал их одно на другое, подложив между ними щепки, после чего разжигал по всей длине. Более толстое бревно ассинибойны клали снизу, поскольку снизу оно быстрее горело. Такой костер мог гореть по 9-10 часов и не требовал значительного ухода».
Если индейскому разведчику требовалось получить пламя или угли, то он складывал поленья в виде сруба или конусом. Но чаще всего в походных условиях и для выживания, индейцы использовали тип костра, который получи в литературе название «индейской свечи». «Индейская свеча, – писал Мэрси, – это простое сухое полено или чурбак длиной 50 см, который индейцы раскалывали вдоль на четыре, а иногда и восемь частей, которые потом составляли вместе, оставляя между ними щели по 2 см. В центр такого полена они закладывали немного бересты и поджигали. После того как такая «свеча» разгоралась, они приступали к приготовлению пищи. Если им было важно освещение, то для свечи они брали заготовку подлиннее и потоньше, а если требовалось просто обогреться, то выбирали толстую и длинную заготовку. Такая свеча могла гореть много часов, и индейцы весьма искусно умели регулировать ее пламя, сдвигая и раздвигая части полена».
Наиболее популярным видом очага у разведчиков сиу считался скрытый очаг, который маскировал пламя и весьма хорошо подходил для приготовления пищи. Данный вид костра в литературе получил наименование «Костер Дакота» по названию сиуанского племени дакота, по всей вероятности ставшего автором сего выживальческого изобретения.
Этот вид примечателен своей экономичностью и высокой эффективностью, что было крайне важно в районах бескрайней равнины, где дрова составляли дефицит. Кроме того, костер очень удобен для приготовления пищи, а за счет высокой температуры горения, он практически не производил дыма и не демаскировал разведчика. Для очага, сиу, как правило, выбирали ровное место без камней и корневищ деревьев, после чего копали углубление 30х30 см. Когда ямка была готова, внутри индейцы расширяли стенки, оставив вверху отверстие, и таким образом получался своеобразный сосуд, в который подкладывали дрова. Ключевым элементом дакотского очага является воздуховод – небольшой туннель 15 см в диаметре и длиной около 30 см, который индейцы прорывали с наветренной стороны под углом 30-45 градусов. Воздуховод служил для доступа воздуха в углубление. Таким образом, создавался всасывающий момент, который принудительно втягивал воздух через туннель к основанию костра.
В горной местности, где трудно было выкопать ямку, индейцы сооружали каменный очаг, обложив место кострища камнями, таким образом, чтобы с наветренной стороны оставалось отверстие для притока воздуха.
В качестве топлива, как правило, индейцы использовали сухостой, высохшие ветки или сухую траву (в районах, где древесины было мало). Для растопки подходили лишайники, сучки, папоротники, пух растений и птиц, пористые нити гриба-дождевика, гнилушки, древесная смола. Фронтирмен Саймон Кентон отмечал: «Индейцы весьма наблюдательны и их практика выживания в лесу это целая наука. Даже в проливной дождь они спокойно разводили костры, используя смолистую сосновую кору или отставшую кору березы в качестве средства розжига…».
Поддержание огня требовало меньшей затраты сил, чем добывание нового, поэтому индейцы к этому вопросу подходили рационально. Если в ночное время огонь был не нужен, ирокезы всегда гасили его, но чтобы утром не возиться с его разведением, угли засыпали золой. «Утром угли еще тлели, и индейцам оставалось всего ничего, как раздуть их», – отмечал Кентон.
Одним из самых простых и наиболее популярных способов поддержания огня и перенесения его на расстояние являлся способ, который был распространен среди племен Юго-запада, в частности индейцев апачи. Этот способ получил название «Спичка апачей» и широко использовался разведчиками этого племени. Принцип его заключался в тлении углей в свернутом в рулон или пучок труте. Трут апачи собирали из сухих листьев юкки, равномерно раскладывая их лист к листу, куда потом помещали несколько тлеющих углей из костра. Потом эти листья с углями апачи сворачивали в рулон, таким образом, чтобы ограничь поступление к ним кислорода, и перевязывали стеблями растений или тесьмой из кожи. Такое переносной тлеющий костерчик индейцы клали в сумки и перевозили на расстоянии. Помимо юкки для трута использовалась кара кедра, которую индейцы разрывали на несколько полосок и укладывали одну к другой – это был первый слой «спички». Следующий слой кедровой коры индейцы трепали на тонкие волокна, доводя их до стояния сухой травы, и укладывали его в середину «спички», потом туда помещали тлеющие угли. Все это потом сворачивали в рулон и плотно перевязывали, оставляя сверху небольшое углубление, которое затыкали сухой травой или измельченной корой кедра. Эффективность действия «спички» у апачи могла сохраняться от трех дней до недели и зависела от того насколько крепко рулон был перевязан.
Племена Северо-востока, также использовали подобие «спички апачей». Большой кусок бересты индейцы сворачивали в трубку, с одной стороны которой ставили «заглушку» из смятой бересты или мокрой травы, наполняли рулон тлеющими угольками, перевязывали его веревкой из свежей корой орешника, и переносили с места на место.
Позднее, на Равнинах, с появлением в обиходе индейцев котелков, угли переносили в них. На дно котелка индейца насыпали слой золы не менее 5 см, после укладывали на него угли и полностью присыпали их сверху еще слоем золы, поверх которой дополнительно насыпали землю. В такой таре угли сохраняли свои горючие свойства до 10-12 часов.
«Разведчики шауни, чтобы сохранить угли для разведения костра на другом месте, помещали их в рулон из бересты, – указывал Кентон. – На новом месте, с их помощью они разводили новый костер. На ночь пересыпали угли от костра золой, потом землей или песком, закидывали место кострища еловыми или сосновыми лапками и ложились отдыхать на такой лежанке. Утром на этих же углях они вновь разводили огонь».
Индейцы по своей природе были склоны обходиться без воды гораздо дольше, чем белые люди. Рэндольф Мэрси, например, указывал, что знал таких индейских воинов, которые в условиях дикой природы могли обходиться без воды пять дней и при этом сохраняли здравость рассудка. Но, тем не менее, история военного искусства североамериканских индейцев знает немало случаев, когда разведчикам, оказавшимся в экстремальных условиях, приходилось добывать воду в самых, казалось непригодных для этого местах.
В целом индейские разведчики в боевых условиях, как сообщали многие современники, в вопросе потребления воды всегда соблюдали разумную дозировку и режим. Так, например, разведчики пауни практиковали «ударные заправки водой» исключительно на долгосрочных привалах.
Количество потребляемой воды индейским разведчиком зависело от погодных условий, нагрузки, темпа движение, характера пути, и т.п. Джон Клам – агент в резервации апачей Сан-Карлос, не раз, оказывавшийся в походных условиях вместе со своими подопечными, вспоминал: «На малых привалах, мои разведчики апачи практически не потребляли воды или выпивали не более 100 миллилитров, и это при дневной температуре воздуха 113 по Фаренгейту (45 по Цельсию – И.К.). На маршруте они иногда просто поласкали рот, отхлебнув из фляги небольшой глоток. Если у них воды вовсе не было, то он клали в рот маленький камушек и всю дорогу сосали его. Чаще всего, если у кого-то из них находилась в загашнике щепотка соли, то они подсоливали воду, для того чтобы утолить жажду».
О факте подсоливания воды разведчиками ассинибойнов сообщает Генри Келси: «Для того чтобы не мучила жажда, и, вообще, чтобы не оправляться в пути, они на привале растапливали немного снега и в полученную воду бросали чуточку соли, (в расчете 0,5-1,0 г. соли на литр воды – И.К), что почти не ощущается на вкус. Индейцы знали, что при большой усталость вкусовые ощущение человека притупляются, и в таком состоянии даже большое количество соли не вызовет неприятных ощущений».
В индейских походных практиках существовало правило – независимо от того насколько беспокоит жажда, никогда не пить непригодной для питья воды, которая изобиловала болезнетворными организмами. Особенно это касалось засушливой местности, где отсутствовала проточная вода. Ной Смитвик свидетельствовал, что даже команчи побаивались употреблять стоячую воду. Лучшими экспертами в вопросе пригодности воды для питья считались лошади команчей, да и вообще всякая лошадь никогда не будет пить из загрязненного источника. Если лошадь пила воду спокойно, то индейцы не отказывали себе в употреблении воды из этого источника.
Чистоту воды шайенны, по словам Уильяма Роулэнда проверяли так: «Индеец подходил к источнику воды, и, если вода вызывала у него какие-то сомнения, он плевал в нее, и смотрел, как ведет себя на ней слюна. В чистой воде слюна быстро рассасывалась, в загрязненных источниках она нередко застаивалась».
Для стерилизации воды индейцы средней полосы кипятили воду с добавлением молодых веток хвойных пород деревьев, а также кусочков коры ольхи, дуба, ивы или березы. Дэниг отмечал: «После того как ветки и кора вынимались из котелка, на донышке можно было увидеть бурый, плохо растворимый осадок. Индейцы его сливали, так с ним воду употреблять было нельзя».
Шайенны, как указывал Джордж Гриннел, для аналогичных целей использовали траву ковыля, тысячелистник, перекати-поле, или полевую фиалку.
Если индейские разведчики, осмотрев местность не находили источников пригодных для питья, то могли использовать для этого воду из стоячих водоемов, даже в том случае, если она была с запахом. Для очистки мутной воды, индейцы использовали простейшее изобретение – древесный уголь от костра или песок, а также гравий. Пропустив воду через такой фильтр, они давали ей отстояться, после чего употребляли. Помимо этих способов, индейскими разведчиками практиковался способ перегонки воды через тканевый фильтр. Чаще всего индейцы в походах фильтровали воду, пропуская ее через набедренные повязки.
Весной, если приходилось выступать в поход, индейцы для утоления жажды успешно использовали березовый или кленовый сок. Если источник воды найти не удавалось, разведчики сиу, например, в прерии собирали ранним утром росу. Следопыт Фрэнк Груард отмечал: «Они делали весьма просто. Обвязывали ноги до колена разными тряпками или травой и несколько раз проходили по высокотравью. Ткань быстро набухала, после чего индейцы ее отжимали в емкость. Если воды было недостаточно, то повторяли процедуру».
Если индейские разведчики на Равнинах сталкивался с отсутствием воды, то они убивали бизона и пили его кровь. Апачи резали мулов или своих лошадей, и пили их кровь.
В жару после долго перехода, если индейцы обнаруживали источник чистой холодной воды, то никогда не набрасывались пить сразу и много. Чарльз Гейтвуд – командир роты разведчиков апачи вспоминал: «Люди выбились из сил. Всех нас томила жажда. Хотелось лечь и не проснуться.
У многих на фоне жажды начали проявляться симптомы бешенства. Когда мы достигли источника было еще темно. … белые, цветные, краснокожие, лошади, мулы все в суете ринулись к воде, лишь наши разведчики апачи оставались невозмутимы. Один из них сказал мне, чтобы я остановил солдат, потому что вода в ручье ледяная и нужно немного остыть, а потом пить маленьким глотками делая перерывы. Я согласился, ибо знал, что если этим правилом пренебречь, то можно легко и очень быстро застудиться…».
Индейцы хорошо знали, как и где искать воду. Не один из современников, наблюдавших за индейцами, не указывал на то, что для индейцев поиск воды был сложным процессом. Он мог быть продолжительным, но всегда результативным. «Вода, всегда скапливается в понижениях рельефа, – отмечал Мэрси, – куда она стекает с ближайших участков. Проводник Черный Бобр искал ее на участках почвы, имевших более рыхлую структуру, чем окружающая почва, ибо вода чаще всего поднимается к поверхности земли, где рыхлая почва».
Разведчики опата на каменистых почвах находили воду в местах известковых выходов, ибо известняки в наибольшей степени водопроницаемы, так как пронизаны множеством глубоких трещин, по которым и выдавливаются к поверхности земли грунтовые воды. Точно так же в сухих каменистых, в том числе известковых, каньонах апачи искали воду в местах, где их пересекали более пористые песчаные почвы. Индейцы Юго-запада хорошо понимали принцип этого природного «насоса», потому искали воду в горной местности, как правило, у плато, хребтов, отдельных скал и каменистых гряд. «Именно поэтому большинство родников разведчики апачи находили у подошв скальных выходов, в тех местах, где каменный монолит входит в соприкосновение с более рыхлыми почвами», – отмечал Гейтвуд. «Они находили родники в мягком грунте на дне долин, в нижней части склонов», – писал капитан Бурк о скаутах апачи.
Команчи в засушливых районах, когда осуществляли поиск воды, всегда направлялись к руслам пересохших рек, где находили ее в сухих долинах бывших водоемов, в понижениях рельефа.
Апачи знали, чем сочнее и гуще встречается зеленая растительность в пустынной местности, тем выше вероятность отыскать там воду. Если эти растения выглядят не вяло, значит, их корни находятся в водоносном слое. «Порой в таком месте бывало достаточным только копнуть ямку, которая вскоре наполнялась водой», – писал Гейтвуд.
Индейцы знали, что на признаки присутствия воды могли указывать птицы, животные, насекомые. Например, кучкование к вечеру в каком-либо месте мошкары, по мнению манданов, говорило о близлежащем водоеме или хотя бы влажном местечке, куда охотясь за мошкой, слетались пернатые. Если полет птиц был низким и прямым, значит вероятнее всего, они летели к воде. Неторопливые зигзагообразные парения птиц от дерева к дереву, говорили манданам о том, что птицы возвращаются от воды. В первом случае, при необходимости индейский разведчик всегда двигался в сторону полета, – во втором, в противоположную. «Чаще всего птицы слетаются к источнику воды ранним утром, в полдень и вечером. В это время за их поведением индейцы наблюдали особенно внимательно», – отмечал Джордж Кэтлин.
Ястребы, орлы и другие хищные птицы, по мнению тех же апачей, в большей степени довольствуются влагой, получаемой из мяса съеденных животных, и поэтому не могли служить индикатором наличия источника воды, так как способны удаляться от воды на большие расстояния.
«Утки и гуси, – указывал Мэрси, – также способны совершать дальние перелеты, не останавливаясь на водопой, поэтому индейцы, когда искали воду, на них никогда не ориентировались».
Делавэр Черный Бобр рассказывал Рэндольфу Мэрси, что большинство млекопитающих нуждаются в регулярном потреблении воды. Особенно привязаны к воде травоядные животные. Следы их копыт и лап, сходящиеся в одно место, могут привести к источнику воды. «Плотоядные животные способны в течение длительного периода времени обходиться без влаги, так как получают ее вместе с мясом съеденных животных, поэтому ориентироваться на них, как проводников к воде, более рискованно, чем на их травоядных сородичей», – писал Мэрси.
Также, индейские разведчики на Равнинах, ориентируясь по живности, никогда не обращали внимания на змей и ящериц, потому что тем, чтобы напитаться влагой достаточно было пару капель выпадающей по утрам росы.
Почти в любом географическом регионе Североамериканского континента встречались сооружаемые индейцами различного рода и вида колодцы, в которых содержалась питьевая вода. Каждое индейское племя старалось маскировать такие источники, и информация о них зачастую являлась тайной племени. Причем замечено, чем более была засушливой местность, тем выше в ней цена воды, и тем меньше индейцы той местности вообще распространяются о наличии там того или иного источника. Индейские разведчики хорошо знали, что колодцы враждебными соседями хорошо маскируются, и по признакам маскировки умели безошибочно находить их. Племена сиу на Равнинах иногда маскировали колодцы кучей хвороста или дерном, накрывая бочажок сверху вровень с землей. Но спрятать источник воды так, чтобы его нельзя было отыскать вообще, было невозможно. Его всегда можно вычислить по натоптанным тропкам, которые велись от индейских лагерей, пастбищ, огородов и т.п., а также по следам, растительности и насекомым, которых внимательный индейский разведчик замечал припавшими к случайно пролитой воде.
Индейцы Флориды почти всегда добывали пресную воду, выкопав колодцы за дюнами, окаймлявшими прибрежную зону. Испанский шпион и путешественник по совместительство Альваро Мексия в 1605 году отмечал, что место положение индейских колодцев за дюнами можно объяснить тем, что дождевая вода, проходя процесс фильтрации сквозь морской песок, выдавливается более тяжелой морской водой, и, всплывая, скапливается на поверхности, образую тонкие пресноводные линзы, «лежащие» на поверхности соленой воды. «Поэтому индейцы копали колодцы в дюнах на такую глубину, чтобы уровень воды в них был не более 0,11-0,28 пядей (2-5 см – И.К). Если рыть глубже, то неизбежно появится соленая вода, которая смешается с пресной, сделав ее непригодной для питья», – указывал Мексия.
В северных регионах континента (Северные Равнины, Северо-восток, Северо-запад) индейцы вытапливали воду из снега и тонкого льда. Причем для черноногих, кроу, ассинибойнов лед был предпочтительней, поскольку по ловам Дэнига, «таял быстрее и воды получалось больше». Пред растапливанием, в походных условиях, разведчики ассинибойнов кололи лед на мелкие кусочки, и снег брали не с земли, а с крон или стволов деревьев.
Разведчики равнинных кри, когда им не представлялось возможности развести огонь, набивали снег или мелко наколотый лед в кожаные мешочки и, поместив их под одежду, растапливали температурой тела.
Разведчики черноногих в начале весны, когда солнце начинало пригревать в походных условиях, находили нагретый солнцем камень с ложбинкой, кидали на него несколько пригоршней снега, и когда снег таял, подставляли к ложбинке кулек, свернутый из бересты. Джеймс Шульц указывал, что при таком способе получения воды, черноногие за несколько минут набирали около литра воды. Также этот способ использовали племена Скалистых Гор.
Основным продуктом питания индейских разведчиков на равнинах можно считать пеммикан и сушеное мясо. Эти продукты индейцы всегда брали с собой в поход. Помимо того разведчики добывали себе пищу посредством охоты. Если же дичь отсутствовала или добыть ее было сложно, то индейцы забивали своих лошадей. Однако индейцы Равнин были настолько привязаны к лошадям, что забить их на мясо считалось делом последним, исключение составляли периоды угрозы голодом. В боевых условиях разведчикам приходилось, есть кузнечиков, полевых мышей, луговых собак и другую мелкую дичь. Помимо дичи, индейские разведчики поедали различные коренья, ягоды и также яйца птиц.
Любая географическая зона на континенте обеспечивала индейского разведчика вегетарианским обедом – съедобными дикорастущими растениями, большинство из которых индейцы употребляли в сыром виде, иные же только после тщательного проваривания, жарки или другой термической обработки, а также сушки, вымачивания или других способов.
Наибольшей пищевой ценностью обладают орехи, плоды и клубни. Индейские разведчики в поисках всего этого всегда выходили к рекам, озерам и болотам, поскольку почвы на этих территориях были наиболее урожайными. «Такие съедобные растения, как камыш, рогоз, тростник, нередко стоят сплошной стеной, бери и ешь. А кувшинки и водяной орех у них почитались за лакомство. Из предварительно высушенных и смолотых в муку корневищ многих водных растений индейцы пекли лепешки и варили каши», – отмечал Мэрси.
По информации Берландье, индейские разведчики на Южных Равнинах в экстремальной ситуации в пищу употребляли нераспустившиеся цветочные почки, молодые побеги, заболонь, шишки сосны, и в качестве витаминного напитка отвар из хвои.
Шошоны и неперсе, по словам Уильяма Кларка, могли восстановить силы с помощью употребления не только шишек хвойных пород деревьев, но и желудей дуба, а также тонкой, прилегающей к стволу молодой коры.
Путешественник Зебулон Пайк во время прохода в районе реки Арканзас отмечал: «Здешние индейцы кроме сока и заболони березы в походных условиях едят почки и молодые листья этого дерева, потому что, как пояснил наш проводник, в них содержать белки и жиры».
Наибольшую популярность среди плодов съедобных деревьев у североамериканских индейцев, конечно же, занимали плоды дуба – желуди. На Западе и Юго-западе желудем дуба спасались практически все племена населявшие этот регион. Разумеется, сырые желуди в пищу не годились и для индейского разведчика, оказавшегося в экстремальной ситуации, были абсолютно бесполезны. Поэтому индейцы их очищали от кожуры, разрезали на четыре части и заливали водой, вымачивая в течение двух суток, меняя воду три раза в день для устранения горького привкуса. Затем снова заливали водой в пропорции две части воды на одну часть желудей и доводили до кипения. Сваренные желуди рассыпали тонким слоем на открытом воздухе на деревянном противне для предварительной просушки, а затем досушивали на огне, пока желуди не начинали похрустывать, как сухари. После этого их толкли или размалывали в муку. При этом из желудевой муки крупного грубого помола варили каши, а мелкого – пекли лепешки. Желудевая мука, и лепешки из муки, считалась одним из основных видов провианта индейского разведчика в вышеуказанных регионах, который он в определенном количестве всегда брал собой в поход.
Для выживания в условиях сурового влажного климата, таки индейские племена как: молала, кликитат, венатчи, чинук, колвилл, оконаган, и другие, населявшие бассейн реки Колумбия, использовали сушеную икру лосося, которая предназначался, главным образом, для мужчин, отправляющихся в лес для добычи диких зверей. Имея при себе единственный фунт этой сушеной икры, индейский охотник был обеспечен провиантом на целый месяц. «Когда индейскому охотнику хотелось есть, – писал путешественник Бенджамин Бонневиль в своем дневники, – он срезал кору березы, а они растут здесь везде во множестве, снимал верхнюю мягкую кору, а твердую ее часть, прилегающую ближе всего к стволу дерева, намазывал небольшим количеством взятой с собой рыбьей икры, а затем поедал ее, как сухарь или как бутерброд, что и составляло всю его пищу за день».
Кору березы в пищу употребляли и разведчики шауни. Саймон Кентон указывал, что «кора была в большом употреблении у них», ибо индейцы страны Огайо, отправляясь в набег, уходили за сотни миль от своих поселений, и зачастую, оказавшись на вражеской территории, не охотились на дичь, и ограничиваясь корой березы. «Они, оскоблив кору у сырого дерева, рубили ее томагавками весьма мелко, и ели с сушеной рыбьей икрой с таким удовольствием, что в зимнее время не найти было скво, которые бы не сидели около березового сырого кряжа и не крошили бы кору своими каменными или костяными топориками», – вспоминал в старости Кентон
Охотники из племен тимшан, калапуйя, суквомиши, толова, и ряда других племен Северо-западного региона в своих выживальческих практиках часто использовали молодые побеги ивы, из которых готовили одно из своих любимых блюд и запасали впрок. «Ивой индейцы набивали мешки из шкур животных, и это подобие силоса оставляли киснуть в течение всего лета. Поздней осенью такая кислая масса замерзала, и в последующие месяцы ее резали ломтями и ели, как хлеб», – писал Бонневиль.
Наиболее питательна и вкусна заболонь (иногда ее неправильно называют лыком) весной, в период соковыделения и интенсивного роста дерева. Сушеная заболонь лиственницы или ели, свернутая в трубку также шла в пищу бродячим индейским охотникам из Британской Колумбии, Орегона и Вашингтона. Некоторые источники утверждают: северные племена в сильный голод употребляли в пищу в качестве добавки к другим продуктам и зимнюю заболонь, хотя, наверное, в это время года она уже мало отличалась от верхнего слоя коры. Заготавливая заболонь, индейцы, как правило, снимали ее у основания ствола, а также с толстых вылезших на поверхность корней дерева, по той причине, что в этих местах она наиболее питательна и сочна.
Самый простой способ добычи заболони, который использовали индейцы Орегона – это два глубоких круговых горизонтальных надреза на стволе и два соединяющих их вертикальных, сделанных ножом или топором. Индейцы снимали верхнюю кору, поддев ее с одной стороны ножом. Если она поддавалась плохо, то они использовали небольшие деревянные клинышки, вбиваемые между стволом и корой. Индейцы ели заболонь, как в сыром виде, так и отваривали, если, конечно же, позволяли условия. Капитан Бонневиль отмечал: «Заболонь, опущенная в кипящую воду, постепенно размокает, разбухает и превращается в единородную желатиновую массу, которую, слегка остудив, и следует есть. Если эту «кашу» высушить на камнях, раскаленных на костре, или другой импровизированной сковородке, то полученную муку можно использовать для выпечки хлебных лепешек».
Помимо заболони, индейцы в условиях выживания употребляли съедобные почки и молодые побеги перечисленных (кроме лиственницы) деревьев в сыром и проваренном виде. «Также питательными индейцы считали натеки испарившегося и загустевшего на стволах сока, который просто жевали как табак», – писал Бонневиль.
Наиболее питательной у индейцев Британской Колумбии, а также Северо-востока считалась вторичная кора березы, ивы, клена, сосны, осины, лиственницы, ели, тополя.
В пищевом выжевальческом рационе индейцев племени андирондак проживавших на Северо-востоке штата Нью-Йорк, вторичная кора деревьев занимала существенное место. Ирокезы, постоянно воевавшие с андирондакми, называли их «поедателями коры». Как правило, андирондаки, да и другие племена Северо-востока употребляли кору свежеповаленных деревьев. Если дерево, после того как его повалили некоторое время пролежало на земле, то его вторичную кору, или точнее сказать тот ее слой, которой шел в пищу, было трудно отделить от остальной части. Однако на свежем дереве кора очень просто снималась большими скользкими листами.
Индейцы, для того чтобы заполучить съедобную часть коры, сначала надрезали весь ее слой до древесины. Затем томагавком отделяли кору от дерева. Потом от снятого листа коры ножом отделяли наиболее вкусный внутренний съедобный слой, который располагался ближе к жесткой части дерева и, соответственно, дальше от внешнего слоя коры. Такие куски коры имели сладковатый вкус. Те участки внутреннего слоя, которые плотнее всего прилегали к внешней коре, обладали тягучим, «резиновым» свойством.
У андирондаков особой популярностью пользовалась внутренняя часть коры белой сосны. Сырая кора этого дерева имела волокнистую структуру, и индейцы часто жевали ее до тех пор, пока не уставала челюсть, после чего выплевывали. Но в лакомство кора превращалась лишь только тогда, когда индейцы ее поджаривали на огне, тогда она становилась хрустящей и напоминала современные чипсы. Исследователи установили, что в таком источнике пищи содержится много питательных, необходимых организму веществ, например, таких как сахар и крахмал, потому что в лубяной слой коры является проводником соков питающих все дерево.
Ирокезские племена применяли несколько иной способ приготовления коры, если им приходилось алкать или запасаться впрок. Они брали плоский камень и клали его поверх очага (камень служил вместо сковородки), затем на разогретый камень клали полоски внутренней коры. После обжарки до золотистого цвета кору можно было есть. Но чаще всего ирокезы толкли обжаренную кору до состояния муки, которую разведчики ирокезов использовали в качестве добавки или загустителя для супа во время походов.
Племена Британской Колумбии перед обжаркой внутреннего слоя коры, предварительно мелко шинковали ее, поэтому кора получалась особенно хрустящей и вкусной, хотя и требовала некоторых усилий при приготовлении.
Легкодоступная и вкусная и питательная, внутренняя кора белой сосны, не раз спасала жизни индейским разведчикам и охотникам в экстремальной ситуации.
Мериуэзер Льюис в ходе путешествия сквозь континент в 1803–1806 годы в одном из своих дневников указывал, что природа весьма щедро, для выживания, предоставляет местным племенам множество съедобных трав, кореньев, клубней, ягод, грибов, и что индейцы хорошо знали, какие из растений есть можно, а какие категорически нельзя. «Смертельно опасных ядовитых растений много меньше, чем съедобных, – отмечал Льюис, – и это значит, что запомнить их проще».
Льюис, описывая многообразие растений и животных, встречавшихся на пути его экспедиции, из 78 описанных им видов растений, которые прежде не были известны науке, выделял еще и 42 вида которые индейцы употребляли в пищу, в том числе и в условиях выживания. «Многие дикие ягоды небезопасно употреблять в пищу и лучше держаться от них подальше, – отмечал он. – Но дикая ежевика полностью безопасна и ее легко распознать. Она имеет красные ветви, на которых расположены длинные шипы, как у розы, зеленые листья, широкие и зубчатые. Легче всего ежевику найти весной, когда распускаются ее белые цветы. Она растет вокруг кустов, а ее цветки имеют по пять лепестков. Ягоды созревают примерно в августе – сентябре и заблудившие индейские бродяги находят их и питаются ими, пока не найдут что-либо существенное».
Команда Льюса и Кларка весьма удивлялась тому, когда их женщина-проводник из племени шошонов легендарная Сакагавея, насобирав на лугу груду желтых одуванчиков, принялась отваривать бутоны. Оказывается, индейцы хорошо знали, что весенний бутон одуванчика богат витаминами «А» и «С». Сакагавея объяснила, что ранние бутоны одуванчика можно есть и сырыми, но они горчат, а проварив их, горечь исчезает.
Кроме того, Сакагавея познакомила Льиюса с полезными свойствами дикой спаржи – прекрасный источник витамина «С», «В-6», а также калия и тиамина.
«Бузину легче всего распознать весной, – писал Льюис, – когда на ней расцветают грозди белых цветов, напоминающие зонтики. Запомните это место. Ягоды созревают примерно в сентябре. Бузина известна своими целебными свойствами и помогла мне вылечить Крузата (Пьер Крузат участник экспедиции Льюиса и Кларка – И.К.), который сильно застудился. Сакагавея показала, как из ягод этого растения можно сделать сладкое и вкусное желе».
О целебных свойствах, а также съедобности клевера, цикория, мать-и мачехи, рогоза и других растений, которые использовались индейцами в выживальческих практиках Льюсом позднее было написано несколько работ.
«Известный как камыш озерный, рогоз относится к роду растений, обычно произрастающих вблизи пресноводных заболоченных местностей. Рогоз входит в рацион многих индейских племен. Большинство разновидностей рогоза съедобно. Индейцы отваривают или едят сырыми корневища, или само растение. Корневище обычно находится под землей. Наилучшая часть стебля находится у самого дна, где растение в основном белое. Стебель можно отварить или есть сырым. В начале лета молодые цветоносные побеги рогоза можно отламывать и есть как кукурузный початок. Рогоз действительно похож на кукурузу – на вкус такой же», – писал Льюис.
Индейские разведчики в условиях выживания широко использовали растение, которое называется посконник пурпуровый. Этот сорняк изначально назывался «джо-пай» – в честь легендарного индейского целителя, который использовал отвар этого растения для лечения тифа в колониальной Америке.
В пищу шло все растение, включая корни. Листья и корни индейцы собирали летом, до начала цветения, потом сушили их и хранили до последующего использования. Корни собирали осенью, а свежие цветы использовали для заваривания травяного чая. Отправляясь в поход, воины брали с собой засушенный посконник и применяли его в качестве тонизирующего напитка. Помимо этого растение использовалось для лечения запоров, а крепким отваром из корня промывали раны, чтобы предотвратить заражение.
Еще одним популярным растением, благодаря которому индейцы Северной Америки спасали свои жизни, оказавшись в экстремальных условиях, является кислица. «Индейцы жевали кислицу, чтобы облегчить жажду, – отмечал капитан Кремони относительно апачей. – Они ели это растение для лечения заболеваний полости рта. Корни кислицы они отваривали, так как корни содержат крахмал и на вкус напоминают картофель».
Капитан Бонневиль, отмечал, что был свидетелем, когда однажды индейский проводник засомневался в одном из растений, которое хотел предложить в пищу. «Это весьма редкое явление, когда индейцам какое-то растение и его свойства оказывались неизвестными, – писал Бонневиль, – Если изголодавшийся индеец решался отведать неизвестный дикий плод или ягоду, то делал это с умом. Он разрезал растение и слегка втирал его в кожу в том месте, где кожа наиболее чувствительна – на внутренней стороне предплечья от кисти до подмышки. Если он в том месте, куда он втирал сок растения, ощущал жжение или на нем появлялась припухлость, сыпь краснота, то это растение в пищу употреблять было нельзя. Еще я видел, как старик шошон проверяя свойства растения, в котором сомневался, мазал его соком себе возле губ или уголков рта».
По свидетельству капитана Кларка съедобность растения или гриба индейцы неперсе проверяли следующим образом: «Они клали кусочек растения в рот и держали его во рту минут пять. Если не возникало неприятных ощущений, они его пожевывали, и снова прислушивались к ощущениям – нет ли жжения, горечи, или иного неприятного привкуса. Если нет – проглатывали слюну, а мякоть выплевывали. Потом вновь выжидали какое-то время. Затем, при отсутствии тревожных признаков, съедали 1-2 г незнакомого растения и ждали несколько часов. При этом в рот более ничего не брали, ни воды не еды. Если признаков отравление не обнаруживалось, то увеличивали дозировку. И лишь через 15-20 часов ели этот корнеплод без ограничений».
Внимательный индейский разведчик мог, определить съедобное растение или нет, по косвенным признакам. Например, он замечал плоды, поклеванные птицами, или скопления помета на ветках и стволах, а на земле под деревом частицы кожуры или множество косточек. Так же мог заметить белку или ежа, прячущих добычу или плоды, слегка покоцанные животными и т. п. Но абсолютно этого правила, индейцы не придерживались, ибо понимали, что некоторые животные способны поедать растения, которые для человека небезопасны. «Индейцы знали, что лоси поедают мухоморы, чтобы избавиться от глистов, а грызуны, собаки, дрозды нечувствительны к дурману и белладонне», – отмечал Бонневиль.
Помимо сбора съедобных дикорастущих растений, индейские разведчики, оказавшись в экстремальных условиях, часто прибегали к такому методу выживания как разорение «нор-хранилищ» мелких животных. Например, в норах грызунов, по свидетельству Рэндольфа Мэрси, индейцы могли обнаружить до 22 фунтов (10 кг) пригодных в пищу продуктов – зерна, корневища, побеги и пр. Белка за сезон способна собрать до 1,5 тысячи грибов, бурундук – до 5 кг чистых, спелых кедровых или других орехов. «Чтобы отыскать звериные кладовые, индейцу достаточно было некоторое время понаблюдать за поведением животных, а также пройти по их следам или на слух, простукивая землю с помощью палки отыскать кладовую», – писал Мэрси.