- А теперь ложись, Димка, спать и забудь всё, что я тебе наговорила, - бабушка Феня выключила ночник, несколько секунд прислушивалась к шагам тишины и, когда глаза привыкли к темноте, удалилась, оставив меня с мыслями наедине.
«Одни живут, опираясь на окружающих, - всё ещё звучал в ушах её голос, - другие сами являются опорой». Бабушка Феня была моей надеждой и опорой. Легкомысленные родители метались по миру в поисках радости и вдохновения, а я каждое лето жил у неё в деревне. Помню себя в белой панаме, сандаликах, с удочкой в руках. Шли годы. Менялись головные уборы, обувь, тосковала в чулане брошенная на произвол судьбы удочка, я взрослел, и волновали меня совсем не детские проблемы. Глядя на своё отражение в зеркале небольшого озера, я думал, что не хорош собой: длинный нос, оттопыренные уши. Вряд ли кто-нибудь из девчонок остановит взгляд на моём лице. Но бабушка говорит, что некрасивым людям везёт. Если их полюбят, то уж точно не за внешность.
«Вот если бы все жили правильно, на земле давно бы настал рай», - втолковывала мне она. – Надо жить честно, трезво, правильно питаться, развиваться, иметь в жизни цель, думать о будущем. А ты вчера за сараем с соседским Колькой смолил дедовы папиросы. Если не ешь овощи, куришь, значит, скоро будешь болезнями перегружать медицину. Твои родители не хотят брать ипотеку, значит, не развивают рынок недвижимости. Они не работают по двенадцать часов - казна недополучает налоги».
Постепенно я осознаю, что моя семья создаёт огромные проблемы обществу, а я, подлый и несознательный, в пятнадцатилетнем возрасте уже разрушаю мировую гармонию. Во мне заговорил тихий голос совести, но он был настолько тихий, что я его не услышал. Голос тут же подхватила, окутала, заглушила ночная тьма и навеяла другие мысли.
«В жизни всё делится на белое и чёрное. Белое – это хорошие поступки, чёрные – плохие», - внушала бабушка, бывшая учительница. – Выбирай. От выбора зависит твоя жизнь. Выбери обличие учителя, врача, полицейского, солдата, и будь в этом обличии до конца. Тогда ты впишешься в жизнь и не умрёшь на улице.
«Почему люди боятся жить неправильно?» - думал я. Мне не хотелось жить по образцу и подобию кого-то: носить в течение жизни однообразные костюмы, белые рубашки и обязательно - галстуки. Мне не хотелось есть капустные котлеты, ходить только по прямой, сидеть на жёрдочке, боясь упасть, и сдохнуть, не поцарапав земной коры. Может, лучше принять истину, что мир болен, полон противоречий, сложен, несправедлив и человек в нём живёт без гарантий?
Под чутким руководством бабушки я, наверно, создал бы для себя рай на земле, но появилась баба Вера. В жаркий полдень она шумно въехала в мою жизнь на велосипеде, распугав кур, купающихся в дорожной пыли.
«На «лисапете» еду я,
Шины стёрлися.
Меня не ждали вы,
А я припёрлася…» -
доложила она, резко затормозив, и, не удержав равновесия, рухнула вместе с велосипедом у самой калитки.
- Феня, подруженька моя, выходи! Я приехала! – потирая ушибленные бока, кричала дама преклонного возраста в бриджах, яркой ситцевой блузе и соломенной шляпе с красной лентой.
- Верка, ты! Каким ветром? – обнялись, расцеловались.
Бабушке в подарок – шёлковый платок с кистями, мне - конфеты в металлической коробке. Нам было приятно.
- А не сыграть ли нам в карты, фраерок? – на следующий день предложила баба Вера, и я видел, как округлились глаза бабушки Фени и сошлись к переносице её густые брови.
Баба Вера всегда проигрывала. Мой выигрыш - максимум рубль. Иногда ей удавалось отыграться, но я ловил её на «мухлеже». И тогда баба Вера возвращала деньги. Она учила меня быть честным, просить прощения за причинённую обиду, не вмешиваться в разговоры старших.
- Не то позорно, фраерок, что скачуху в слове скинул, а то, что не сделал это в общении с честным авторитетом, - поучала она.
Я покорён, баба Вера - мой человек! Она была для меня, как три вора в законе вместе взятые, но «по фене ботала», лишь когда «на грабле пулемёты стоят», т.е. в руках – колода карт.
Стало очевидным, что баба Вера сидела в тюрьме. Мучил вопрос: за что? Наконец момент исповеди настал.
- С твоей бабушкой мы учились в одном классе, сидели за одной партой. И было это в Казахстане. Поднятая целина. Неслыханный урожай пшеницы. Её собрали столько, что не знали, куда девать. Элеваторов мало, а тех, что были, не хватало для сушки зерна. Оно возвышалось огромными холмами, прело под открытым небом. Сырое зерно стали раздавать по колхозам для собственных нужд: сушите, мол, как хотите, и оставляйте себе. Трёхтонка, так звали грузовичок ГАЗ-51, была с дырой в кузове. На повороте «газон» тряхнуло - картонка, закрывающая дыру, вылетела - зерно просыпалось на дорогу. Я и подруга возвращались с полевых работ. В руках по ведру и дырявый мешок. Мы не удержались и заполнили их зерном. По дороге встретились участковый и парторг. Итог встречи - пять лет тюрьмы, - баба Вера резко замолчала и прикрыла рукой потускневшие глаза. - Ничего, фраерок, пока есть вино и сигареты, можно многое вынести, - завершила она исповедь и, закурив, резким движением руки, на которой пыталось светить татуированное синее солнышко, подвинула мне пачку папирос.
Одним движением баба Вера столкнула моё благоразумие в пропасть, а бабушку Феню лишила гостеприимства.
- Вот что, Вера, не нужна моему внуку твоя тюремная романтика, - рассердилась она. - Отправляйся домой. В тридцати километрах отсюда живёшь? К вечеру доберёшься, - вынесла бабушка окончательный приговор.
- Дай сказать последнее слово, Феня, - тихим голосом попросила баба Вера.
- Суду всё ясно, - натянуто улыбнулась бескровными губами бабушка и отвернулась.
- Держись, Димка. Забудь о том, что я наговорила. Каждый хочет по своей глупой воле жить. И ты попробуй, - баба Вера потрепала меня по щеке. – Простите, если что не так.
Я не бросился вслед за ней, я застыл за столом и прикрыл глаза. Щёки мои горели. «Даже просто жить – труд нелёгкий, - думал я. - Кто-то поддаётся инстинктам, убивая в себе всё человеческое, кто-то следует за высокими порывами своей души. Впереди дороги пыльные, длинные до бесконечности, лестницы крутые, с уходящими из-под ног ступеньками, на которых так легко потерять равновесие».
- Дима, - тихонько позвала бабушка. – Смотри! – она протянула большой конверт. – Вера забыла.
Дрожащими руками я открыл конверт. В нём – удостоверение ветерана Великой Отечественной войны на имя Бойковой Веры Фёдоровны и фотография военных лет, где она, молодая и красивая, с санитарной сумкой на плече. На её груди - орден Красной Звезды и медаль «За отвагу».
- Скотина, - поспешил я сделать себе комплимент, не дожидаясь, когда это скажет кто-нибудь со стороны.
Моя умная бабушка казалась растерянной.