Начало здесь http://www.proza.ru/2018/03/25/845
Все страсти, что происходили вокруг свадьбы наследника престола, надо сказать, прошли стороной от основной части населения страны с название Пронсельвани. А все странности этого брака не многим из простых граждан этой страны оказались заметны. Да, и что собственно случилось? Принц собирался жениться… и женился. А на ком – это уже не суть важно. Да, и кого интересовали все эти подробности, ведь торжественное бракосочетание состоялось, были народные гуляния, уличные застолья, салюты и фейерверки. Всё, как полагается! Тем более имя прежней невесты «Мадлон» и фамилия герцогини «Томпельён» оказались в некотором роде созвучными, а потому их многие путали. Некоторые из наиболее внимательных, правда, примечали позднее, что жена наследника на церемонии бракосочетания была брюнеткой, а потом почему-то оказалась блондинкой. Но кого сейчас этим удивишь?
В кругах же высокой элиты без кривотолков и пересудов не обошлось. Семейство Мадлон, а также все ближайшие родственники и знакомые семейства Дидрих были вне себя от возмущения. А Английская королева, знавшая и любившая отвергнутую и брошенную практически у алтаря девушку с самого детства, не принимала никого из членов династии Грандескки аш восемь месяцев… Потом, правда, смягчилась.
Сама же Мадлон на следующий же день после скоропалительного брака вероломного жениха с другой сбежав без записок и объяснений, пропала совершенно, не давая о себе известий. Гессор пытался её искать, но безрезультатно. Частные детективы и ищейки Особого отдела сбивались со следа. Из общих знакомых никто не знал о том, куда бедняжка могла подеваться. Впрочем, может просто не хотели говорить. А все представители пронсельванской знати только гадали о том: в чём причина исчезновения? Быть может опозоренная невеста слишком любила Гессора, а возможно, просто не хотела слушать сочувственных речей и ловить на себе жалостливые взгляды. Но, как бы там ни было, в течение многих лет ни у кого о Мадлон и в помине не наблюдалось никаких сведений и не имелось никаких известий.
Повторная же и настоящая свадьба Гессора с Алисо, а также венчание, прошли без особых свидетелей, представителей СМИ и шумихи, зато очень спокойно и мирно. И только Крейсип, переоформляя документы, заметил на ухо боссу:
- И это как же, господин мэр, нужно было перепиться на свадьбе Его высочеству, чтобы спутать имя своей невесты, причём целых два раза? В первом варианте бумаг на бланках числилась «Мадлон Дидирих», потом «Алиса де Томпельён», а теперь оказалось, что невесту зовут Алисо Колуси.
- Да молчали бы уже, Теквильё! – строго перебил его Грастрайт, - Все до сих пор вспоминают ваши излияния о поведении кошечек в предмартовский период.
С тех пор, правда, девичьей фамилией жены Гессора мало кото интересовался. Да, и какая разница, раз теперь она стала всё равно «Грандескки»? Замечали, однако, что сам супруг почему-то упорно не хочет называть свою вторую половину по имени «Алиса». И это действительно было так, ведь наследный принц, а в последствие и король Гессор Грандескки именовал свою жену на протяжение долгих лет брака не иначе, как «Лис».
Через две недели после венчания у августейшей четы родился сын, которого назвали Антос-Эмануэль.
- Сразу видно, что наших кровей! – говорил Карл-Фридрих, впервые взяв внука на руки, - Дай, бог, чтобы появление следующего наследника рода Грандескки не пришлось ждать слишком долго.
И в этом невестка не разочаровала свёкра, ведь родила второго принца, которому дали имя Константос, практически через год. А спустя семь лет на свет появилась и девочка – Мари-Тересса. Впрочем, к моменту рождения младшего сына и дочери, Алисо уже была королевой Пронсельвани, ведь Карл-Фридрих, как и намеривался, оставил государственные дела на своего приемника Гессора, отказавшись от престола в его пользу.
О происхождении жены монарха говорить было не принято, и мало кто об этом вспоминал, но совсем без сплетен и пересудов, конечно, не обошлось.
- Я вот тут размышляю над превратностями судьбы, - говорила леди Асусена Алуон – двоюродная тётушка Гессора по материнской линии однажды, много лет спустя, за обеденным столом в кругу своих родственников. – Вот, к примеру, Марица – принцесса королевских кровей, а дни свои завершает в клинике для умалишённых. А та же Алисо – безродная выскочка, нищая арабка (или как там у них, у нехристей мусульманских называется?) теперь жена короля. Где справедливость?
- В моём доме я не позволю повторять всякие глупые сплетни! – стукнул в это время по столу кулаком дядюшка Войциг – глава известного в стране клана Сорелли, - Алиса Грандескки – настоящая леди, из старинного французского знатного рода, который был в родстве ещё с Людовиком XVI.
- И что вы все мужики в ней находите! – фыркнула Клотильда – мать его внучатой племянницы.
- Да у неё вроде и французского во внешности ничего нет, - возразила ему Жюлли – свекровь Клотильды, - глаза раскосые, как у азиатки.
- Это как это нет, - упрямо противоречил женщинам Войциг. – А откуда тогда у Антоса-Эмануэля этот французский прононс. Как заговорит, так сразу видно – истинный француз. И нос у него, между прочим, очень даже французский.
- Если бы королева Алиса не была высокородной, - поделилась своим авторитетным мнением с присутствующими кухарка, что прислуживала за столом, - то было бы у неё хоть сколько-нибудь образования. На прошлой неделе она обучала меня рецепту нового оливкового крема, так всё изумлялась, почему императора Наполеона I Бонапарта назвали в честь какого-то торта? Говорю вам со всей определённостью. Только истинная аристократка может отличаться таким невежеством.
- Так я о том и говорю, - бодро закивал головой Войциг Сорелли, - истинная леди! Мелет всякий вздор и глазом не моргнёт.
Королева Алиса была своеобразным и примечательным созданием, абсолютно нетипичным экземпляром для первой дамы высшего общества, женщиной с очень большими странностями.
- Это просто чудодейственная настойка, Гесито, - говорила супругу королева, в тот день, когда поставила перед ним первую бутылочку с непонятным снадобьем. - Это средство просто совершенно исцелительно подействовало на твою кузину Анжелику – жену адольвийского премьер-министра. Просто даже можно сказать, подняло её со смертного одра. А этот доктор Бряткин лечит тебя какой-то химией. Представляешь, он мне вкладывал в уши, что любой химический элемент состоит их каких-то ядер, вокруг которых вращаются электрические шарики. Я как в ум взяла такое, так сразу заявила ему, что в его услугах мы больше не нуждаемся. Как можно такое придумать, чтобы заставлять больного гастритом кормиться какими-то шариками, да ещё электрическими! И это в то время, когда я столько сил трачу на то, чтобы ты соблюдал строгую диету. Я правильно поступила, дорогой?
- Эти шарики называются электронами, Лис, – снисходительно пояснил ей король, - и они есть внутри всего. Так что, доктор Бряткин здесь не при чём.
- Да что ты говоришь, Гесито! – удивлённо всплеснула руками королева, - Неужели внутри всего есть эти шарики!
- Представь себе, дорогая, они есть даже внутри твоей настойки.
- Не может быть! – с присущим ей от природы темпераментом, убеждённо возразила супругу жена, внимательно рассматривая бутылочку на свет, и продолжала, - Я лично сама процеживала эту жидкость через марлечку. И сама видела, как Бритни готовила эту настойку из листьев североафриканского папоротника. Никаких шариков там не было. Неужели ты думаешь, Гесито, что я бы стала кормить тебя какими-то там шариками, когда даже котлеты готовлю тебе на пару?
Королева, несмотря на то, что это редко случается не только у августейших особ, но даже у простых женщин, была абсолютно счастлива в браке. А её супруг, краем глаза наблюдая за тем, как она ходит по его кабинету, разбирая и раскладывая разбросанные им бумаги или уплетая её стряпню на кухне, частенько ловил себя на мысли, что просто обожает свою жену. Она действительно всю их совместную жизнь играла роль его ангела-хранителя. Без неё пронсельванский монарх никогда бы не смог разобраться в своих архивах и бумагах, которые вечно были в беспорядке разбросаны по всем углам кабинета. А также в своём ежедневнике, в коем что только не было понаписано. Только она знала, где его любимый галстук и подаренные покойной матерью запонки, что он постоянно терял среди собственных вещей. Кроме того, она занималась подготовкой нужных ему в государственных целях приёмов и встреч, рассылая пригласительные именитым, в том числе и зарубежным гостям и обзванивая их по телефону. И с лёгкостью при этом улаживала, подчас запутанные, внутренние и внешние политические дела, как по мановению волшебной палочки.
- Лис, - спрашивал, к примеру, её супруг, - а ты помнишь Бонапарта Хруспа?
- Нет, а кто это? – интересовалась она с непосредственной наивностью, вытаращив на него свои огромные глаза и хлопая бархатными ресницами.
- Ну, генерал Хрусп, диктатор из Полидора.
- Неужели диктатор? – ужасалась она с прежней, почти детской, непосредственностью.
- Ну, диктатор или не диктатор, это они пусть сами разбираются. В общем, он совершил в своей стране военный переворот, ввел танки в столицу, перестрелял и перерезал половину населения и перевешал членов кабинета министров.
- О, Аллах, как ты это допускаешь! – восклицала Алиса, складывая руки на груди и закатывая глаза к небу, - И что это в мире делается! Люди, как звери, человека пристрелить, что муху прихлопнуть! Так значит, у них в Полидоре переворот? Какой ужас!
- Так уж года четыре назад как случился, - уточнял король.
- Что, так давно?
- Но неужели, Лис, ты никогда не слышала? Тогда ещё был крупный политический скандал и дело разбиралось в Совете безопасности.
- Я как-то пропустила. И кровопийцу этого, хвала Аллаху, никогда не видела.
- Да знаешь ты его, - напоминал ей супруг. - На банкете в Нью-Йорке он ещё признавался тебе в любви. А потом нализался, как свинья, пристегнулся к твоей юбке и ходил на поводке на четвереньках, как собачонка.
- А-а-а-а, так это ж Бони! Так бы сразу и сказал, что это Бони, я бы поняла, а то какой-то генерал Хрусп. У него ещё вся грудь была в каких-то смешных медальках, поэтому он и в самом деле был похож на фокстерьера.
- Ну, хорошо, что ты его вспомнила, тут вот какое дело. Мне бы хотелось знать его мнение по поводу недавнего военного конфликта в Пернадском заливе. Я на пятничном конгрессе собираюсь внести кое-какие предложения, хотелось бы заранее быть в курсе, кто меня поддержит.
- Так я ему позвоню.
- Вообще-то он мало с кем разговаривает.
- Но мой голос, я думаю, он рад будет слышать, - заверяла его супруга.
В течении следующих 46 минут 17 секунд кабинет министров Полидора во время внезапно прерванного заседания был вынужден наблюдать за тем, как генерал Хрусп, не моргнув глазом перестрелявший пол страны, с глупой улыбкой, почти по кошачьи мурлыкая в трубку, о чём-то беседует с пронсельванской королевой.
И вообще практически никто не знал, хотя пересудов, конечно, было много, что брак теперешней королевской четы был заключён в заднем крыле Жемчужного дворца при весьма загадочных обстоятельствах: как свидетели в брачных метриках расписались дворецкий и кухарка, а сама будущая королева вместо подписи поставила кривую закорючку, потому что к моменту заключения брака невеста пронсельванского монарха не умела писать.
«Пусть к сердцу мужчины лежит через его желудок, - размышлял иногда, сидя за семейным столом, Антос-Эмануэль. – Именно поэтому, как мне думается, мама собственноручно готовит отцу еду. И даже придумала какую-то диету, которая якобы ему необходима. И ещё, я знаю, что вечно заставляет принимать его эту желудочную настойку, которую, к слову сказать, тоже готовит сама по непонятному и весьма подозрительному рецепту. Ох, уж эти снадобья! Не знаю уж что там в этих её бутылочках, но не иначе, как приворотное зелье? Может она колдунья? Может именно так она в своё время женила на себе моего венценосного отца?»
Константос тоже частенько размышлял о матушкиных снадобьях, но несколько в другом плане. Однажды он отправил на экспертизу содержимое одной из таинственных бутылочек. В его высокохудожественной, полной всяческих фантастических сюжетов голове, почему-то вдруг однажды засела мысль, что внутри оного содержится какой-то медленнодействующий яд. Результаты же экспертизы весьма его озадачили. Внутри сосуда содержалась жидкость довольно неоднозначной консистенции, но вкус и запах её вызывал стойкое отвращение к этому напитку.
- Трудно даже предположить кому и для каких целей пришло в голову изготовить такой состав, - пояснял эксперт, - но для здоровья он совершенно безвреден. К ядам он не относится, но вряд ли кому-либо придёт в голову употреблять оное в качестве лекарственного средства.
«Вот загадка, - размышлял Константос, - и что бы это значило? Возможно женская логика. Не пойму только, интересно это или подозрительно?».
Младший сын Алисо не знал и даже не догадывался, что просто на его мать некогда произвели слишком сильное впечатление уроки старухи-знахарки Зарине. И повелось так ещё с тех времён, когда она обучалась в школе при заведении мадемуазель Жули. А что до приворотного зелья, то, возможно, для Гессора Грандескки желудочная настойка его жены и являлась таковым. Ведь не зря же утверждала некогда хозяйка не очень приличного заведения, что чем больше мужчина терпит из-за женщины неудобств и совершает подвигов, тем сильнее теряет голову.
Но даже не смотря на все свои странности, Алиса Грандескки, пронсельванская королева, была, без сомнения, женщиной незаурядной. Шагая, почти не касаясь пола, она часто ловила на себе восхищённые взгляды мужчин, которые в основной своей массе были от неё без ума, а также завистливых женщин. Её золотые вьющиеся волосы были роскошны, а слегка раскосые, чёрные бархатные глаза – просто восхитительны. Обладая какой-то особенной грацией тигрицы, она даже в скромном платье при большом скоплении народа, как-то поневоле приковывала к себе внимание. Поэты ей посвящали стихи, художники рисовали с неё картины, а журналы различных стран размещали у себя на страницах её фотографии и неизменно из года в год помещали её имя в список самых обворожительных женщин Земного шара. На приёмах и пресс-конференциях она всегда держалась спокойно с полной уверенностью в себе, как и подобает королеве. Разговаривая в обществе о политике, культуре и науке, она ляпала иной раз такие глупости, которые, честно говоря, не лезли ни в какие ворота. Но собеседники с лёгкостью прощали ей это, потому что в основном были мужчины. А женщины тоже прикусывали свои длинные языки, так как все свои «умности» королева ляпала так безапелляционно и уверенно, что с ней трудно было спорить.
Нельзя сказать, что она обладала хорошими манерами и часто позволяла себе в обществе различные эксцентричные выходки, к примеру, ругалась бранными словами (в основном на монарканском наречии Сен-Джу), выражала диковато свои эмоции и высказывала бестактные замечания. Но ей снова прощали это, потому что сие предавало её высочайшей персоне какой-то даже шарм. Предпочитали также молчать, как уже упоминалось, о её происхождении. Злые языки, однако, всё-таки болтали о том, что мать её была швея, а отец – починщик швейных машинок. А также то, что все свои наряды, в которых выходила в свет, она сшила себе сама… Хотя, в основном, окружающие предпочитали всё-таки помалкивать. Да и попробовали бы они ей сказать хоть слово поперёк, она бы такое им наговорила, что лучше уж сразу заткнуться!
О её происхождении не писали и не говорили даже журналисты, хотя в Пронсельвани представителям СМИ трудно было заткнуть рот. Во всех газетах её девичье имя печатали, как «Алиса де Томпельён». И считали её представительницей древнего рода французских дворян, состоящих в родстве с Людовиком XVI. Считалось, что её бабушка вышла замуж за арабского шейха и приняла мусульманство 1940 году. Однако, мало кто имел желание копаться в истинных фактах её биографии, ведь данная история была полнейшим фарсом, имеющим лишь отдалённую связь с какими-либо реальными фактами её биографии.
Не ведали также представители СМИ о том, каким образом в метриках королевы Провидение могущественной рукой умудрилось подправить несколько букв. О том, что предлог «ди», превратившийся почти мистически в «де», вовсе не служил доказательством её французских корней и благородного происхождения, а обозначал принадлежность некому лицу, хозяину, которому она являлась служанкой. И этим лицом являлся монарканский дипломат Томпольё, долгое время проживающий в Пронсельвани. Но те, кто всё-таки узнавали краем уха об этом, начинали предполагать, что указанному посланнику она приходилась дочерью, хотя он никогда этого не утверждал. Не утверждал, потому что вскоре после свадьбы Алисо умер. Причём самой естественной смертью, так как уже несколько месяцев перед этим находился практически на смертном одре. Собираясь пересечь пронсельванскую границу и взять с собой из Монарко свою служанку, посланник Томпольё неожиданно для себя выяснил, что у неё нет ровным счётом никаких документов. А поскольку девушка утверждала, что забыла свою фамилию, в спешке, воспользовавшись своими связями, состряпал ей кое-как личную въездную карту, чтобы не иметь неприятностей, проходя таможенный контроль в другой стране. По новым документам его служанка имела имя «Алисо ди Томпольё». А в архивах же Интерпола, который в течение двадцати лет безуспешно разыскивал её как исламскую экстремистку, она значилась по-другому – Али Шемми.
Однако, история эта о превращении Золушки в королеву вовсе не окончательно канула в лета. А самым неожиданным образом имела своё продолжение через двадцать с лишним лет. И тогда все участники описанных событий снова собрались вместе, чтобы переиграть неоконченный сюжет. А господин Прискотус – бывший уполномоченный представитель Интерсес в Пронсельвани получил возможность взять матч-реванш за одержанное когда-то поражение. Но это уже совсем другая история.