Холодный мир. Часть девятая

                Часть девятая

 Звезды как колючие льдинки, рассыпанные по бесконечному черному покрывалу. В темноте они единственные ориентиры. Если стоять спиной к Глазу Хота, то впереди будет Туют- как символ новой жизни- двенадцать ярких звезд над далеким и неразличимым южным горизонтом. Туда Руоль и направляется, совсем не думая о том, что Туют, ороненок, символизирует.
 Чусхаан- жестокая луна. В это суровое время трудно поверить, что все однажды изменится, и в этот замерзший, стонущий от трескучих морозов эджугэн вернется долгожданное тепло. Родитель Хот сейчас слаб и его битва особенно тяжела. Но жарко горят огни в жилищах луорветанов и в их сердцах, разбросанные на слишком огромных для маленьких людей пространствах, но не потерянные, твердо несущие свое тепло сквозь злую зиму, а значит, Хот не одинок в своей битве.
 Но сам Руоль потерян как никогда. С самого детства, с того кошмарного времени, когда ушли его родители, а следом пропала младшая сестренка Унгу, он не чувствовал себя таким одиноким.
 Мора невообразима, и расстояния в ней под стать долгой зиме- кажется, что они не имеют конца, но любая дорога рано или поздно куда-нибудь да приводит, и лишь об этом может думать Руоль в этой темной и странной поездке.
 Двадцать прожитых зим привели его к этому- к печали, злости и растерянности. Дорога длинна, но, может быть, недостаточно длинна для того, чтобы успеть разобраться в самом себе.
 Верные ороны- Лынта и Куюк- уверенно везут его сквозь пургу, сквозь белизну и тьму навстречу неведомой судьбе, но, словно чувствуя настроение своего хозяина и брата, они сами выглядят печальными и усталыми. Руоль же подолгу лежит на нарте посреди хмурого, сумеречного и колючего однообразия зимней моры и лишь изредка заговаривает со своими оронами. Должно быть, их удивляет такое молчание, потому что они привыкли слышать его голос. Иногда, впрочем, но совсем редко, от тоски и одиночества Руоль заводит какую-нибудь монотонную песню, однако же никому она не приносит никакого облегчения, никого не ободряет. Ороны прядают ушами, вслушиваясь, но их размеренный шаг нисколько не меняется.
 А ночами Руоль все так же лежит в своем маленьком торохе, слушает завывания вьюги за меховым пологом, смотрит в пламя скромного походного очага, размышляет и вспоминает. С каких-то пор его сны стали тяжелыми и беспокойными, а из мыслей исчезла вся радость. А картины из памяти, приходящие к нему в его пустоте, даже самые хорошие и светлые, все равно несут в себе следы горечи.
 Многое из того, что было в его недолгой жизни, кажется теперь ненастоящим и призрачным как ушедший сон- так в самую долгую зимнюю ночь забываешь, что недавно еще было благословенное Тепло, с трудом веришь, что оно вообще могло существовать в этом безрадостном эджугене.
 Он перебирает воспоминания, словно некие уже не принадлежащие ему, почти потерянные драгоценности, стараясь отыскать неуловимые частицы радости, но злые голоса духов раз за разом отравляют его редкие находки, извращают даже то, что он считал светлым.
 Не было ничего хорошего в его жизни. Родителей потерял. Младшую сестренку потерял. Нёр… никогда он не был ей нужен, все время она только игралась с ним.
 Все несправедливо! Обида буквально душит его, во многом обида детская, незрелая, но как он может это осознать?
 Путь его долог, но Руоль гонит вперед и вперед, подстегиваемый властными голосами духов. Некогда остановиться и задуматься, некогда отвлекаться на что-то еще. И он сам, и его по-прежнему верные ороны, пожалуй, не выматывались так даже в самые напряженные охотничьи дни, как за время этой беспощадной гонки.
 Но всякий путь подходит к концу, и однажды Руоль достиг одного известного ему становища и понял, что его цель близка. На исходе дня он не решился показываться кому-то на глаза и расположился в отдалении, чтобы провести еще одну ночь в своем привычно одиноком торохе. Его руки дрожали, когда он распрягал оронов, не перестали дрожать даже когда Руоль залез в свое жилище и заставил себя успокоиться.
 Он знал это небольшое становище, хотя сам ни разу здесь не был. Всего несколько юрт, медленно кочующих по одним и тем же местам. Улькан был отсюда родом, здесь жили его близкие, и им не было нужды странствовать по море из конца в конец или искать покровительства в больших и богатых становищах- Улькан обеспечивал их всем.
 Он и сейчас может быть на охоте где-нибудь далеко, подумал Руоль. Но Нёр… она должна быть здесь. Руоль даже не знал, хорошо ли это будет, если он не застанет Улькана. Пожалуй, нет. Кажется, им есть что сказать друг другу. С другой стороны, если он сможет все решить с Нёр, так ли важен Улькан?
 На самом деле Руоль вообще плохо представлял, что его ждет завтра. Он стремился к этому моменту, да, нещадно погоняя себя и Лынту с Куюком, но словно бы что-то мешало ему взять и задуматься о том, что уготовано в конце той дороги, которой он жил все последнее время.
 И сейчас, лежа без сна в тесном торохе, Руоль лишь смутно подумал о том, как назавтра въезжает в становище, какие слова говорит… впрочем, обдумать слова у него не хватило сил. Важнее всего было то, что завтра он может увидеть Нёр- открыто, лицом к лицу, по-настоящему. Только это волновало его, от этого тряслись руки, колотилось сердце и во рту был странный привкус.
 И вместо того, чтобы строить какие-то планы, Руоль, пытаясь отвлечься, принялся рассказывать себе вслух одну сказку из своего детства. В ней птица Хоп нашла маленькую льдинку и, обманувшись светом, который та отражала от звезд, забрала к себе как сокровище и стала холить и лелеять. И от этого простая льдинка загордилась, выросла капризной и вовсю помыкала бедной птицей. А потом все равно растаяла.
 Сказки всегда рассказывала мама, во всяком случае, Руоль не помнил, чтобы старшая сестра Туя, когда она еще жила с ними, хоть раз рассказала какую-нибудь историю или спела песню. Однако сейчас Руоль не слышал внутри себя и голос матери, а только свой, и не мог по-настоящему окунуться в теплый покой прошлых дней. Это было очень грустно, потому что он так хотел уйти куда-нибудь из своего теперь, далеко- далеко, туда, где медленно плывет и вздыхает пламя в уютном домашнем очаге, где рядом самые дорогие люди, занятые своими мирными делами, а вокруг них вьется нежная мамина песня…
 Невозможно.
 Руоль бросил попытки развеселить себя, смолк и устало закрыл глаза.

 Руоль никого не знал в становище, слышал только, что родителей Улькана, кажется, уже нет в живых, однако здесь обитают другие его родственники, вся его оставшаяся семья и сколько-то живущих при них работников. И кто-то из них наверняка был на прошлом эдже, поэтому Руоль не надеялся остаться неузнанным. С каждым днем светало немножечко раньше, заканчивалось самое темное время, но Руоль все равно проснулся задолго до унылого серого рассвета, если вообще можно было назвать сном его недолгие и тревожные провалы в дремоту. С пустой головой он выбрался наружу и увидел в ночном еще небе бледно- зеленые всполохи. Вроде как это добрый знак. Руоль проверил оронов, немного поговорил с ними, ободряя, а потом стал ждать- он не хотел появляться в ночи, когда все еще спят. И без этого он будет нежданным и, скорее всего, нежеланным гостем. С этим ничего не поделаешь. Он здесь не затем, чтобы кому-то понравиться. А зачем на самом-то деле? Что бы там ни нашептывали темные духи, Руоль еще не решил, чего именно он хочет, чего ждет и на что надеялся. Кажется, вчера, когда рассказывал глупую сказку и, слушая свой голос, сам чувствовал себя довольно глупо, он окончательно понял, что ничего в этой жизни нельзя вернуть, и то, что потеряно, остается потерянным навсегда. Но тогда почему он здесь? Зачем всеми силами стремился в это место, сгорая от наваждения, как будто от черной болезни? И почему, почти достигнув цели, теперь страшится, оттягивает момент и не знает, как быть? Что ему нужно? Он не хотел и не мог признаться себе в том, что боится, и это именно страх сковал его и остановил в самом конце пути. Уже давно посветлело и, должно быть, в становище все проснулись, а Руоль по-прежнему не трогался с места и лишь сидел с задумчивым видом, а-то вдруг начинал ходить по хидасе вокруг тороха или подходил к Лынте и Куюку, трепал их по загривкам, словно ища какого-то совета.
 В конце концов он все-таки разозлился на себя в достаточной мере. Злость, это еще одно чувство, которое гнало его по темной дороге.
 -То!- воскликнул Руоль.- Чего мы ждем?- и посмотрел на оронов так, будто это они были виноваты.
 На сборы, как обычно, не ушло много времени, и вот уже два гордых орона уверенно несут Руоля к маленькому и незнакомому становищу, и под их широкими копытами уносится назад последняя для этого мира возможность, чтобы все пошло иначе. Но история, как водится, идет только одной дорогой.

 Первым луорветаном, которого Руоль встретил в становище, был старик который справлял нужду посреди утоптанного поля при въезде.
 -Арад-би,- поздоровался Руоль, не покидая нарты. В душе он порадовался, что голос, несмотря на волнение, прозвучал твердо.
 Старик неспешно закончил свои дела и только потом повернулся к Руолю.
 -Арад-би. В это время гостей у нас почти не бывает, но нам сказали, что поблизости видели какого-то охотника,- он оценивающе оглядел Руоля и его оронов.- Прошу тебя, проходи.
 Он меня не знает, отметил про себя Руоль. В нем вдруг появилось удивительное спокойствие, потому что все шло как шло, и Руоль, как и часто в своей жизни, теперь просто плыл куда-то. Он выбрался из нарты, откинув укрывающее ноги меховое покрывало, и прошел к одной из юрт, на которую указал старик. Оронов он распрягать не стал, подозревая, что едва ли задержится надолго. Старик, вышедший на мороз в легкой одежде, зябко ежась, последовал за Руолем.
 Внутри юрты жарко горело пламя в очаге, и какая-то женщина помешивала в котле вкусно пахнущее варево. Еще несколько человек сидели вдоль дальней стены с несколько торжественным видом.
 Меня ждали, подумал Руоль. Конечно.
 Привыкнув к приглушенному свету, он внимательно оглядел всех, но не увидел знакомых лиц. Что-то уже становилось понятным. Будь Улькан в становище, он наверняка был бы здесь. Некоторым образом это даже разочаровывало.
 -Арад би, хозяева,- поприветствовал всех Руоль и совершенно не к месту вспомнил как однажды давным-давно в скромную родительскую юрту почти вот так же вошел Высокий. «Улымдаанырши»,- пронеслось в голове. Высокий в тот раз принес беду. Что принес сейчас Руоль?
 Что-то мрачное, темное кликнуло где-то в самой глубине, словно бы некое дурное предчувствие, но Руоль и без этого был на взводе, поэтому не обратил внимания.
 С ним поздоровались в ответ нестройным хором, и кто-то вдруг добавил:
 -Руоль.
 Другого Руоль не ожидал, но все равно как будто споткнулся на ровном месте. Впрочем, тем лучше. Уже не надо ничего объяснять. Он не заметил враждебности в этих людях, но это еще ни о чем не говорило. Так или иначе все скоро прояснится.
 -Проходи к очагу. Обогрейся, поешь,- пригласили его.- Долго ли был в пути?
 Руоль, слегка повозившись, снял треухую шапку, отряхнул ноги, прошел к центру юрты и сел на кулан. Неожиданно он обнаружил, что слова оставили его, и лишь большим усилием ему удалось справиться с собой.
 -Я…- Руоль прочистил горло,- хотел повидать… Улькана.
 Казалось, его слова не вызвали никакого удивления, словно бы все происходило так, как и должно было быть. Кто-то даже многозначительно покивал своим мыслям. А человек, узнавший Руоля- луорветан средних лет,- произнес с непонятной усмешкой:
 -Это хорошо. Думается, Улькан будет рад тебя видеть. Но тебе придется подождать его. А до тех пор будь нашим гостем. Меня зовут Туран. Отец Улькана был моим старшим братом.
 -Арад-би, Туран.
 -Я там был,- заговорил Туран после долгой паузы.- Думаю, тот день я запомню на всю жизнь. Это то, что рассказывают много зим спустя своим внукам. А те потом рассказывают своим. Я горд, что именно мне довелось там побывать.
 Он помолчал, словно отвлекшись, рассеянно наблюдая, как женщина помешивает варево в котле, а потом достает и выкладывает на деревянное блюдо сочные куски мяса. Руоль тоже молчал, не зная что сказать.
 -Знаешь,- продолжал Туран,- Улькан тоже часто вспоминает тот день. Все, кто был там, знают, каким ты оказался соперником. Единственным соперником. Улькан очень жалеет, что вам так и не удалось объясниться в тот раз,- он пристально посмотрел на Руоля.- Он надеялся, что ты придешь к нему. Сам он не решался тебя искать, но… ждал, можешь мне поверить. Улькан для меня как сын, и он многое мне рассказывает. Он сильно ждал. Потому что вы можете стать братьями.
 Голос Турана плыл где-то в жарком сумраке над головой Руоля, почти не касаясь. Руоль смотрел в пламя очага, замерев в странной нерешительности.
 -Здесь, в этом становище,- добавил Туран,- ты найдешь уважение и… дом, если захочешь.
 Руоль вскинул голову. Что-то странное и страшное послышалось ему в последних словах. Настолько невероятное и дикое, что… да, это не умещалось в голове и здорово пугало.
 А между тем остальные люди, находящиеся в юрте зашевелились, придвинулись поближе к очагу, послышались отдельные одобрительные возгласы. Если бы Руоль мог внятно оценивать обстановку, он бы заметил, что ушло некоторое напряжение, охватившее этих людей при его появлении. Он бы понял, что если раньше на него смотрели настороженно, то теперь в их взглядах и действиях появилось явное дружелюбие. Слова Турана оказались непонятными только для него одного.
 Руоль увидел перед собой блюдо с самыми лучшими кусками мяса и растерялся еще больше. А ведь он совершенно, совершенно не ожидал такого приема и не был готов. Само собой, он вообще слабо задумывался об этом, но если что и рисовалось в его мыслях, то оно было быстрым и неистовым.
 Таким же было и его поражение от знаменитого Улькана, но теперь… теперь Руоль мог все исправить. Он почти верил в это. А тот день, о котором Туран вспоминал с такой необоснованной теплотой… тот день должен забыться.
 Руоль обвел взглядом доброжелательные лица, терпеливо ждущие пока он примет угощение.
 Все не так, подумал Руоль. Ему сделалось душно. Чего они ждут? Что они вообще видят в нем?
 Почему он здесь?
 Теперь Руоль совершенно не знал, что делать.
 Не так, не так! Где Нёр?
 И вдруг откинулся полог, на миг озарив юрту снежной белизной, и внутрь почти бесшумно проскользнула худенькая девушка в легкой домашней одежде. Руоль обернулся к ней, вгляделся… сердце его замерло на мгновение и пустилось вскачь как озорной туют.
 Нет, это была не Нёр, совсем непохожа. Вспыхнувшая было надежда исчезла словно дым в отверстии над очагом, и Руоль нахмурено отвернулся. Всего лишь какая-то служанка принесла каыс.
 Но сердце продолжало гулко стучать в груди, никак не хотело уняться, хотя Руоль уже и вовсе не думал о незнакомой девушке.
 -Руоль,- сказал Туран, будто почувствовав его сомнения, то немногое, что он вообще мог почувствовать в Руоле,- будь нашим гостем.
 Гостем, как эхо откликнулось в голове Руоля. Почему-то он вновь почувствовал себя как тогда, на эджевом поле под взглядами сотен зрителей, в ожидании нового испытания. Это и было испытание, разве нет? Но кто кого испытывал в этот раз? Все, что проносилось сейчас в душе Руоля, подобное ледяным, неумолимо кружащимся хаусам, было полно странных, невозможных противоречий. Ему нравились эти люди. Ему всегда нравился Улькан. Он никогда не хотел быть их врагом. Но вот он здесь, и эти люди называют его гостем, а он сам не может понять, ошибаются они или нет.
 Где же Нёр? Если он гость, почему она его не встречает?
 -Не стой, Кын,- проворчал вдруг Туран, обращаясь к вошедшей девушке,- гость ждет.
 Служанка, или кто она там была, стояла по другую сторону очага напротив Руоля, прижимая к груди мех с каысом. Руоль повернул к ней голову и встретился с пронзительным взглядом темных глаз. Он готов был поклясться, что видит ее впервые, но что-то…
 -Руоль…- прошептала девушка.
 -Ты разговариваешь?- отчего-то искренне удивился Туран.
 Но его огромное изумление все же никак нельзя было сравнить с тем, что произошло в этот момент с Руолем. С этим ничего нельзя было сравнить. Казалось, если бы вот прямо сейчас на этом месте кто-нибудь вонзил ему в сердце нож, он бы и тогда испытал меньшее потрясение.
 Самая страшная буря, какой и не видел этот эджуген, подхватила его, беспомощного, безжалостно швырнула в невообразимую бездну, не оставив ни  одного шанса остаться целым.
 Да, что-то произошло сейчас, и каждый это почувствовал. В такие моменты замирает вся мора и все небеса над ней.
 И в этой пронзительной тишине, в этом натянутом до звона безмолвии девушка произнесла тонким, слабым голосом:
 -Братик...
 Руоль был уже не здесь. Злая буря, унесшая его под завывания неистовых духов, неожиданно унялась, и он остался совершенно один посреди бескрайней,почти голой моры, там, где он в отчаянии метался кругами по одним и тем же местам их последней стоянки, сжимая в руках ее напоясный мешочек, и все звал и звал, пока у него еще оставался голос, пока ночь не поглотила все вокруг, отнимая последнюю надежду.
 Эджуген содрогнулся и разлетелся на колючие осколки. Руоль не видел ничего, кроме этих пронзительных, странно молящих глаз. Все остальное просто перестало существовать. И у него самого не осталось никаких сил, и он чувствовал, что тоже проваливается куда-то во тьму, но ее глаза… иногда это единственное, что не дает упасть.
 Голосом таким же слабым и потерянным Руоль выдохнул:
 -Унгу…

 Твою же мать, почему такой собачий холод?- подумала Тирга Эна Витонис, глядя поверх безликой белой равнины на безрадостный горизонт, над которым вздымалась унылая горная гряда, именуемая Щит.
 Тирга щурилась от летящего в лицо холодного ветра, метущего поземку по снежному покрывалу. Лицо ее раскраснелось, руками в теплых варежках она придерживала капюшон своей шубки.
 На самом деле сегодня было не так уж и холодно, теплее, чем несколько дней назад, когда воздух, казалось, звенел от трескучего мороза, но поднявшийся пронзительный ветер, от которого негде было укрыться, сводил на нет всю разницу.
 Тирга смотрела на Щит, и то, что она видела, не внушало ей никакой уверенности. С самого детства она знала, что этот небольшой хребет, едва- едва тянущий на то, чтобы называться горами- место совершенно затерянное, ни для чего не пригодное. Никто там никогда не жил, никто о нем даже и не задумывался. Оно вообще было за пределами мира- всего лишь тень на горизонте, которую можно было увидеть, если отъехать немного севернее Верхней. С высоты Хребта Тирга не один раз видела Щит и эту самую безликую равнину посреди которой все они теперь оказались. Каким же все это было далеким! Сейчас Тирга даже не могла вспомнить, что испытывала когда-то. Манили ее эти неизведанные просторы? Или ей было все равно? Как бы там ни было, едва ли она могла представить, что все это однажды станет реальностью. Строго говоря, в этой реальности мало что осталось от детской мечты, если вообще у нее были мечты на этот счет.
 Но Руоль, а следом и Димбуэфер уверенно заявили, что именно там их цель- на далеком Щите. Что ж, в этом Тирга не могла с ними не согласиться. Действительно, кто станет искать их там, за границами известного мира? Но смогут ли они вообще выжить? В этом Тирга сомневалась. Какая там может быть жизнь?
 Порой ей даже становилось стыдно за такие мысли, за все свои сомнения, ведь она знала, что Руоль- ее Руоль- родом из этих мест, и он не единожды ее успокаивал, когда они лежали, переплетясь, в их тесной походной палатке. Он называл его Архатах или как-то похоже. Он рассказывал ей о своей пещере у озера, о том, как нашел Димбуэфера, о том как богаты на добычу леса Архатаха. Казалось, Тирга уже знала все, что только возможно об этом месте, но ее сомнений это никак не касалось, и ничего поделать с собой она не могла. Она верила в Руоля, верила в Димбуэфера, в конце концов, верила во всех, кто согласился с их отчаянным планом, но…
 Когда вообще Руоль был здесь? Судя по его рассказам, это было весной. Весной! А сейчас зима в самом разгаре. Что там насчет зимы? Что там насчет удачной охоты? И почему эти горы необитаемы? Ни о чем таком она Руоля не спрашивала. А что бы он мог ей ответить?
 Оставалось верить и идти за ним. Если подумать, разве этого не достаточно? И так ли уж важно, что их ждет? Почему бы не признаться, она была готова идти с Руолем куда угодно. Так или иначе, у них, у всех них, была одна цель. Щит- Архатах- напрягал, даже пугал ее, но какой был выбор?
 Вот именно, выбора не было никакого. Стиснуть зубы и шагать вперед. Проваливаясь в снег, замерзая, склоняясь под порывами ветра.
 Тирга находилась там, где и должна была быть. Что уж тут думать.
 Но как же холодно!
 За ее спиной сворачивался их небольшой лагерь. Беженцы. Преследуемые. Жалкие остатки могучей армии. Об этом и вовсе не хотелось думать. Но как? Как не возвращаться мысленно к той безумной череде трагических событий, в результате которых все они оказались здесь, в этой заснеженной, продуваемой всеми ветрами тундре? То, что от них осталось.
 Тирга повернулась лицом к лагерю. Люди суетились; на таком ветру медленно работать не получалось, нужно было шевелиться, чтобы хоть немного согреться.
 Рассвет, как обычно, наступил очень поздно, а по темноте двигаться они не могли. Создавалось впечатление, что за ночь снега стало еще больше. Некоторые палатки приходилось буквально выкапывать, а от утоптанной накануне площадки не осталось и следа. Впрочем, на сборы не ушло много времени. Пока Тирга смотрела на горизонт, большая часть работы была сделана. Вскоре весь их нехитрый скарб погрузили на сани, и все ждали команды продолжить путь.
 Лошадям, конечно, доставалось в этом походе. Хоть они и были самой неприхотливой и выносливой северной породы, но эти места все равно не для них. Не в это время года. Лошади вязли в снегу и замерзали. Наконец, у людей оставалось не так много корма для них. Тирга подозревала, нет, была уверена, что лошади падут в конце концов. Падут и будут съедены, поскольку еда заканчивалась не только у них.
 А люди? Что же будет с людьми? Их осталось немногим более сотни, и можно было не сомневаться, что и это количество будет уменьшаться. Не далее как вчера несколько человек откололись- просто развернулись и ушли пешком обратно к Хребту, что темной стеной вздымался за спинами отряда, отдалялся, но как будто даже не становился меньше день ото дня.
 Все молча смотрели на удаляющиеся фигуры товарищей, а потом кто-то сказал:
 -Нельзя им дать уйти. Могут же на нас направить, если их поймают.
 На что Илур Дартошла- Тирга запомнила, что это был он- ответил:
 -Думаешь, они дойдут хоть куда-нибудь?
 А стоящий рядом с Тиргой Димбуэфер Мит прибавил- так тихо, что расслышала только она:
 -Просто в них не осталось надежды.
 Может быть, тогда Тирга окончательно поняла, что назад пути нет. Не то чтобы это не было понятно с самого начала, но вот так… так явно…
 Сейчас Тирга стояла чуть в стороне от привычной утренней суеты, наблюдая за родными ей людьми. Она видела Руоля, который поодаль совещался с Димбуэфером. Вот к ним подошли Илур Дартошла и Висул Дарходка, о чем-то коротко переговорили и отошли. Руоль увидел Тиргу и помахал ей рукой. Она помахала в ответ, но осталась стоять на месте погруженная в свои невеселые мысли, продолжая наблюдать за всеми вокруг. Вот все такой же верный, но теперь уже не такой беззаботный Сагур Шартуйла помог устроиться старому Уллему в одних из саней. А вот Скалот Рабаэрда прошел мимо с мешком на плечах. Насчет него Тирга мало что могла сказать, но то, что она знала, вызывало у нее удивление, почему он до сих пор с ними, а не покинул отряд при первом же удобном случае, что вообще мог сделать еще давным-давно. Руоль, надо сказать, тоже удивлялся.
 Но настроение Скалота Рабаэрды и его неясные мотивы были меньшими из их забот в эти суровые дни. О, на самом деле проблем им хватало. Все вокруг было одной огромной проблемой, и очень может быть, неразрешимой.
 Что произошло с ними? Предательство и еще раз предательство. Хитрый и коварный заговор, тонко сплетенный за их спинами людьми, которые оказались гораздо умнее. А они попались как дети. В этом смысле они все оказались неразумными детьми. Один Уллем, возможно, все видел, ведь он неоднократно пророчил поражение. Но Уллем говорил всякое, как правило, невпопад, и кто вообще его слушал? Впрочем, всего знать не мог и он, иначе не был бы сейчас с ними. А вот Дэс Шуе знал.
 Думая обо всем этом, можно было только стонать от бессилия, можно было кричать и биться головой об землю, потому что ничего другого не оставалось- ничего уже не исправить, не переиграть, не повернуть вспять. Однако, что толку? Все слезы были давно выплаканы, все проклятия посланы, и ныне оставалась только жестокая, холодная реальность с грузом безысходности и потерь.
 Да уж, потери их были тяжелыми. И самое страшное, что ничего еще не закончилось.
 Вечерами Тирга как могла утешала Руоля, но кто бы утешил ее саму? Нет, конечно, Руоль был рядом, он все время был с ней и, насколько мог, пытался облегчить ее боль, но даже он не мог заглянуть в самую глубину ее сердца. Ей казалось, что никто на это не способен, потому что она и сама не могла разобраться во всем, что творилось в ее душе в эти темные времена. К тому же, это ведь был Руоль, он всегда как будто находился в этом мире лишь какой-то частью себя. Все равно. Она любила его именно таким, какой он есть.
 Сейчас Руоль двигался к голове их маленького поезда, а за ним следом шел Димбуэфер, поникший и немногословный во все последние дни. Димбуэфер Мит… еще одна неизбывная боль для Тирги Эны Витонис. Когда-то шумный, неунывающий, а теперь… можно точно сказать, с каких именно пор его настоящий вид стал привычен для всех, но что это изменит? Надо понимать, удар, нанесенный им всем, Димбуэфер почувствовал сильнее всего. Это он поверил в так называемого Пресветлого князя Дэса Шуе и пошел за ним. А Руоль и Тирга, чего уж тут скрывать, пошли за Димбуэфером. Ну а Илур, Висул, Сагур и кто там еще, и это тоже не секрет, шли за Руолем.
 Тирга даже не могла представить, какую ответственность несет в себе Димбуэфер, какую бесконечную вину. Сердце Тирги сжималось всякий раз, когда она смотрела на него, и она очень боялась, что он может сломаться.
 Такое вот утро. Тирга вздохнула и направилась к Руолю, который уже звал ее жестами. Пора в путь.
 Руоль коротко приобнял ее, когда она подошла, но вид при этом имел задумчивый и немного отстраненный. Он слушал Димбуэфера,- Тирга не успела расслышать, что тот сказал, поэтому она спросила:
 -Что-то случилось?
 -Я говорю, погода, кажись, портится,- отвечал Димбуэфер.- Здесь ветер, а там вон какой туман висит. Что ты думаешь?
 Он махнул рукой куда-то в сторону от Щита, и действительно, на самой границе видимости Тирга заметила некое бледное облачко, поднимающееся над горизонтом.
 -Туман,- задумчиво произнес Руоль. Он тоже вглядывался в горизонт, щурился и даже приложил руку козырьком ко лбу. Его словно что-то тревожило.
 -Что думаешь?- повторил Димбуэфер.- Чего нам следует ожидать? Разбираешься в таких вещах?
 Руоль покачал головой.
 -Я… не знаю… я…
 Вдруг он дернулся и почему-то уставился на Тиргу.
 -Улики!- воскликнул Руоль, и это прозвучало, словно на него снизошло великое откровение.
 -Чего?- насторожилась Тирга. Слово было непонятным, но ничего хорошего она не ожидала.
 -Все плохо?- поддержал ее опасения Димбуэфер.
 -Что? Плохо? Наоборот! Если мы сумеем…
 Руоль необычайно оживился, Тирга уже давно не видела его таким. Его настроение каким-то образом передалось и ей и Димбуэферу, который чуть ли не вскричал голосом, в котором узнавалась прежняя мощь и энергия боярина из Камней:
 -Ну-ка объясни, парень!
 Теперь Руоль уставился на него.
 -Улики!- повторил он.- Конечно же! Э-э… дикие олени! Большое стадо! Они дышат, понимаешь? Это дыхание, пар!
 Димбуэфер с удивлением снова посмотрел на горизонт.
 -Так… много?
 -О, ты еще увидишь!- Руоль даже рассмеялся.- Это большая удача! Планы немножко меняются. Сегодня нас ждет великая охота.
 Неожиданно он взял Тиргу за плечи и поцеловал сухими и обветренными губами.
 -Все будет хорошо,- сказал он, глядя ей в глаза.- Теперь не пропадем. Мы сможем. Патронов у нас много.
 Сердце Тирги Эны Витонис забилось, взволнованно затрепетало в груди. Руоль редко когда бывал таким эмоциональным, и сейчас она его даже не узнавала, словно увидела какого-то нового Руоля, может быть, такого, каким он был давным-давно, еще до нее. Она готова была полюбить его с новой силой. Широкая улыбка растянула ее красивые губы, и как мало, оказывается, надо для того, чтобы хмурое утро вдруг засияло новыми красками, а в душе воскресла надежда и уверенность в завтрашнем дне.

 Лагерь всполошился. Руоль бегал вокруг их маленькой колонны, отдавая команды, а Тирга с изумлением и неожиданной гордостью наблюдала, как все эти осунувшиеся, озлобленные, отчаявшиеся и потерянные люди загораются от его слов.
 У нас появилась надежда, подумала Тирга.
 Иногда, когда они оставались вдвоем, Руоль открывался ей, делился своими сомнениями и заботами, по крайней мере тем, чем готов был поделиться. Больше всего его волновала ответственность за весь их отряд, ведь именно он сказал однажды в предгорьях Хребта, в самые тяжелые времена их отчаянного бегства, что нужно уходить на Щит, иначе у них нет шанса. И хотя Димбуэфер горячо поддержал его в тот раз и поддерживал до сих пор, на самом деле Руоль не был до конца уверен в своем решении. Пусть он не говорил явно, но Тирга знала: Руоль боится, что повел всех на верную смерть, что только отсрочил неизбежное.
 Примерно тогда же, когда они только оторвались от погони и покинули Хребет, Руоль сказал ей:
 -Мне кажется, я забыл мору. Я ее не чувствую.
 Что она могла сказать ему? В чем она сама могла быть уверенной?
 -Мы справимся,- отвечала она, как не раз до этого.
 Естественно, он делал, что мог. Если кто-то вдруг говорил, что того или иного уже достаточно, что мы не унесем всего, то Руоль выходил из себя и настаивал на своем. Иногда он едва не кричал, и такой Руоль тоже был новым для Тирги.
 -Не может быть мало теплых вещей,- убеждал он.- Не может быть мало припасов. Это тундра. Мы унесем столько, сколько нужно.
 И они старались. Видит бог, они старались. Тундра пугала всех. Это был совершенно чуждый, неизведанный мир, и добровольно уйти туда, да еще в разгар зимы было сродни безумию. Вот только вариантов у них оставалось немного, и о чем либо добровольном речь даже не шла. Им не удалось отступить горными перевалами на Ту Сторону, как они планировали, когда поняли, что поражение неизбежно, не удалось пробиться в сторону Средней- все дороги были опасными, а весь удел Верхней стал для них одной огромной ловушкой. Их войско, то, что от него оставалось под конец, давно раскололось и разбежалось, многие, наверное, спаслись, поскольку их участь мало кого волновала, они не были настолько важны, чтобы за ними охотиться, а большинство и вовсе осталось с Дэсом Шуе и теперь не знало никаких забот, но именно те, кто до конца был с Димбуэфером, подвергались самой большой опасности. Им перекрыли все пути, их загоняли, на них открыли самую настоящую охоту. Потому что Пресветлый князь Верхней Ид Яас и князь Камней Дэс Шуе решили, что кто-то должен прилюдно ответить за то, что теперь называлось мятежом. И самая злая шутка заключалась в том, что, должно быть, они решили так с самого начала.
 Но это еще не конец. Однажды Руоль так и сказал Димбуэферу, когда тот завел речь о том, что им лучше его покинуть, и Тирга присутствующая при разговоре, была как никогда согласна со своим любимым.
 -Мы вернемся,- говорил Руоль,- Ты сам это смог когда-то. А посмотри на Уллема. Он тоже это смог.
 -Мы плохой пример, парень,- отвечал ему Димбуэфер.- Видишь, как все обернулось для нас.
 На это Руоль мог только покачать головой, ведь в нем самом не хватало надежды. Но Тирге хотелось верить вопреки всему. Это еще не конец. Может, она была слишком молода, чтобы осознать всю горечь и бедственность их положения, но она так не думала. Ей, как и всем, многое пришлось пережить, много чего повидать, и напрасных иллюзий она не питала. Иногда нужно просто верить, и это то, что она хотела донести до всех своих близких людей.

 Это был невероятный день. Он настолько отличался от всего безрадостного, что происходило с ними в последнее время и к чему они уже привыкли, что эмоции буквально распирали. Оказывается, они еще не забыли как шутить и смеяться. Они совершенно не приблизились к той неясной цели, о которой знали только Руоль и Димбуэфер, но кого сегодня это могло расстроить? У них был праздник.
 Сагур Шартуйла, снова веселый и шумный, кричал при свете костра:
 -Такого стада я в жизни не видел!
 -Повезло,- отвечал Руоль. Он улыбался, но выглядел при этом задумчивым и словно бы даже чем-то встревоженным, что не укрылось от внимательного взгляда Тирги.
 Руоль был прав: это действительно была большая удача. Прежде чем повести людей на охоту, он подробно объяснил, чего следует ожидать и чего он сам ждет от каждого. Благо среди них было немало сведущих в охоте людей.
 -Сделаем столько выстрелов, сколько сможем,- наставлял он.- Но когда стадо побежит, преследовать его мы не будем, да и просто не сможем. И лучше не оказаться у него на пути. Все-таки это улики.
 -Подходим с наветренной стороны,- продолжал он, когда они уже были в пути.- Мы разделим отряд. Часть найдет какое-нибудь укрытие, а остальные обойдут примерно вон с той стороны. Будьте готовы, отшагать придется немало.
 Руоль волновался, словно это была его первая охота, первый тиэкэн, на котором ему предстояло не только взять добычу, но и показать, на что способен. И это при том, что он не чувствовал в себе былой удали. Страшным было даже не то, что теперь он довольно быстро утомлялся, а его зрение лишилось прежней остроты- черт, ведь это он должен был первым заметить это туманное облако!- больше всего пугала мысль, что он многое забыл, что навсегда оторвался от моры и едва ли она его примет обратно.
 В этот раз, однако, его тревога оказалась напрасной- охота удалась, и все, кто участвовал, действовали на удивление слаженно, и добыча превзошла все ожидания.
 А поздним вечером усталые, но сытые и довольные люди устроили себе настоящий праздник.
 А Руоль думал о том, должен ли он принести жертву духам после столь удачной охоты. Он прислушивался к себе и не находил ответа. Духи, если и существовали где-то под этими небесами, тоже безмолвствовали.
 Было и еще кое-что. В этот день, в самый разгар охоты с Руолем случилось нечто, что осталось замеченным только им самим и чуть было не выбило его из колеи. Во всяком случае, после этого он уже не мог разделить со всеми общую радость. Может быть, это и был некий знак от духов?
 Духов, в которых Руоль больше не верил. Не хотел верить. В жизни было достаточно зла и без них. В большинстве случаев во всех своих бедах были виноваты сами люди. Но иногда случались невероятные совпадения, иногда было трудно найти объяснение.
 Ночью они лежали в одном спальном мешке- Тирга уже мирно посапывала на его плече,- и вот тогда Руоль заговорил, будто бы сам с собой:
 -Это не мог быть он.
 Оказалось, что Тирга не спит. Она подняла голову и с тревогой посмотрела на Руоля при тусклом свете маленькой походной жаровни.
 -Ты о ком?- спросила она таким голосом, словно только и ждала, когда Руоль начнет говорить.
 Некоторое время он молчал- и Тирга терпеливо ждала, не сводя с него глаз,- потом вздохнул и произнес:
 -Помнишь, я рассказывал о своих оленях?
 -Конечно. Лы… Лы…
 -Лынта и Куюк, да. Они мне были как братья… смешно, правда?
 -Почему же смешно?- прошептала Тирга, чувствуя странный холодок в груди.- Я понимаю…
 Руоль снова вздохнул.
 -Один из них- Куюк- был черной масти. Совершенно черный, без единого пятнышка. Довольно редкий окрас. И рога у него были такие…
 -Что?..- голос Тирги сел, и она так и не смогла закончить вопрос.
 -Сегодня мне показалось… показалось, я убил Куюка. Я выстрелил, знаешь… и все было в дыму… Это был какой-то харгин… черный олень. Я уверен… почти уверен, что это был не Куюк, но тогда… - он помотал головой, и Тирга нежно коснулась его щеки.- Куюк был большой и… столько лет ведь прошло… это не мог быть он…
 -Это был не он, Руоль,- произнесла Тирга, сама не зная, верит она в это или нет.
 Руоль невесело усмехнулся, глаза его были темны и смотрели куда-то в запредельную даль.
 -Не он…- повторил он отстраненно.- Возможно. Понимаешь, я струсил. Я даже не посмотрел. Вообще не стал приближаться. Он где-нибудь здесь сейчас, среди других туш… или мы уже его съели. Я и не хочу знать.
 Такое уже было с ним однажды, разве нет? И даже не столь далеко от этих мест. Когда-то Руоль выстрелил в черного орона, который мог быть или не быть Харгином, в чьем теле могучая шиманка Кыра заточила болезнь его старшего брата. Вряд ли тогда это был именно Харгин- лучший орон родителей,- но ведь Руоль видел своими глазами, как вместе с поверженным сэнжоем упал и его брат Саин и, скорее всего, тоже погиб. Получается, Руоль и в тот раз стрелял в брата.
 Все повторяется. Жизнь, судьба или духи ведут тебя по кругу, и может быть, тебе только кажется, что это движение вперед. Так ли уж мудро было идти к Архатаху? Да и вообще все это- шаг за шагом, решение за решением, ошибка за ошибкой- насколько оно было необходимо или неизбежно?
 -Неважно,- сказал Руоль.- Это неважно. Просто воображение. Но мне нужно было поделиться. Спасибо.
 Тирга вдруг поняла, что по ее лицу текут слезы; она попыталась улыбнуться.
 -Я люблю тебя, Руоль Шал.
 -Я люблю тебя, Тирга Эна Витонис. И прости меня, что я… все будет хорошо. Давай спать.
 Он не успокоил ее, как не успокоил и себя, но Тирга покрепче обняла Руоля, потому что они были друг у друга, и только это сейчас было важным.

 Им понадобился еще один день, чтобы разобрать свою внушительную добычу. Волки и птицы кружили вокруг лагеря, почуяв богатую поживу. На открытой снежной равнине их стоянка, должно быть, была заметна издалека, но об этом уже можно было не беспокоиться. Погоня потеряла их еще в предгорьях, где-то в районе Трех Ручьев, и едва ли кому-нибудь на Хребте могло прийти в голову, что беглецы решатся на столь отчаянный шаг. А луорветаны так и вовсе избегали мест вблизи Турган Туаса. Но сейчас у них была другая проблема.
 -Мы не увезем всего за раз,- высказал Руоль то, что и так всем было понятно. Четырнадцать измученных лошадок и без того кое-как справлялись с грузом.- И спрятать не сможем. Зверье доберется.
 -Жалко бросать,- вздохнул Сагур Шартуйла.- А если закопаем?
 Руоль покачал головой.
 -Не нужно бросать. Архатах уже рядом. Разделимся. Часть останется здесь, остальные пройдут, сколько возможно, разгрузятся, и кто-то вернется назад с лошадьми. Так и будем двигаться. Это задержит нас, но не слишком. Не стоит переживать, мы уже почти на месте. А на Архатахе мы с Димбуэфером в прошлый раз нашли хорошую тропу.
 -Только я не помню ни черта,- проворчал Димбуэфер и вдруг зашелся тяжелым, надсадным кашлем.
 Руоль нахмурился. Не нравился ему этот кашель.
 -Я помню,- сказал он.
 На том и порешили. Несколько человек, и среди них Висул Дарходка и Сагур Шартуйла, остались охранять добычу, которая давала им немалый шанс благополучно пережить эту зиму, остальные отправились дальше. Руоль вел отряд, и потом он же должен был вернуться- вроде как, это даже не обсуждалось.
 Сейчас многое возвращалось к нему, и он действительно хорошо помнил дорогу. Как будто и не было всех этих лет. Он изменился, конечно, и теперь смотрел на мир совсем другими глазами, но вот дорога снова ведет его туда, куда он и не надеялся, да и не собирался возвращаться. Он думал, что простился с этим навсегда, думал, что похоронил свое прошлое, но порой жизнь делает крутые повороты. Руоль чувствовал себя странно, по-настоящему странно здесь. Иногда он даже словно жалел о чем-то. Если быть до конца честным, он совсем не хотел возвращаться. Но действительно ли это было именно возвращение? С каждым днем он все лучше чувствовал мору, она все больше открывалась ему, и вместе с тем приходило осознание, что, оказывается, прежний Руоль никуда не делся, он все время был где-то рядом- хорошо это или плохо,- а вместе с ним готовы были выползти на свет и все его темные духи, все его печальные внутренние демоны. Руоль совершенно не любил прежнего себя. Может быть, и в настоящем ему особенно не было чем гордиться, но по крайней мере он делал что мог. И у него была Тирга. Нет, о возвращении Руоль не помышлял. Все было по-другому теперь. Он был здесь, но словно бы находился вовне. Его жизнь была там, на Хребте, и вся мора стала лишь временным убежищем. Не домом. Впрочем, Руоль до сих пор не знал, где его дом.

 -Смотри, Димбуэфер!- воскликнул Руоль.- Узнаешь это место?
 Веселым, беззаботным тоном он надеялся взбодрить старого друга, потому что в остальном мало чем мог ему помочь. Димбуэфер Мит заболел. Он покашливал чуть ли не с осени, но несколько дней назад, почти сразу после памятной охоты, в которой даже не участвовал, как-то враз слег, и теперь ехал в одних санях с Уллемом. Тирга первая заметила, что Димбуфер буквально не может стоять на ногах, хотя тот до последнего пытался скрывать свое состояние. «Он кровью кашляет»,- сказала Тирга Руолю, чуть ли не плача. Руолю было стыдно, что он так долго не замечал или, скорее, старался не замечать того, что происходит с его другом. Погруженный в свои мысли и заботы, оправдываясь тем, что в данной ситуации все равно ничего нельзя сделать; но это был самообман, конечно. Оставалось надеяться, что когда они достигнут цели, в тишине и покое Димбуэферу станет лучше. Пещера в уютной долине давно виделась Руолю неким долгожданным убежищем, которое сказочным образом способно решить все их проблемы. Что, естественно, тоже было самообманом. Но в такую игру, так или иначе, играли они все.
 -Хотя, как ты можешь узнать?- сказал Руоль.- Ты, кажется, был немного слеп тогда?
 Димбуэфер, до подбородка укрытый одеялами, слабо усмехнулся в заиндевевшую бороду.
 -Это здесь, да?
 -Точно не скажу, но где-то… возможно, вон под тем деревом. А я заметил костер примерно… оттуда.
 -Вот же как бывает, согласись. Все-таки поразительно. Но может быть, это правильно.
 -Что правильно-то?- вскинулся Руоль; ему совсем не понравился тон Димбуэфера.
 -Ну… не знаю… то, что я здесь. Я ведь тогда, ты знаешь, должен был…
 -Эй!- воскликнул Руоль, поняв, куда тот клонит и испугавшись.- Что за чушь ты несешь?
 Димбуэфер прикрыл глаза, борясь с очередным приступом кашля, потом глухо произнес:
 -Не… не обращай внимания. Это так, мысли просто… Знаешь, я ведь всегда хотел вернуться. Долинка мне твоя полюбилась очень. Рыбалка, а? Помнишь? Вот бы еще весна была.
 -Ничего. До весны все равно будем торчать здесь, а то и до лета. Еще надоест. Ну что, поехали дальше? Осталось немного.
 -Значит, вот где ты меня нашел,- тихо промолвил Димбуэфер, не отрывая странного взгляда от небольшой открытой полянки на гребне чуть в стороне от их дороги.
 Руоль переглянулся с Тиргой, которая в последнее время буквально ни на шаг не отходила от Димбуэфера. Нехорошее предчувствие тягучей болью заныло в груди Руоля, но он постарался отогнать его от себя как назойливую муху. Однако по взгляду Тирги было видно, что и она все понимает.

 Световой день зимой короток, тусклое и далекое солнце едва отрывается от горизонта, фактически с позднего рассвета тянутся серые и унылые сумерки, пока не сгустятся постепенно в непроглядную ночь.
 До перевала, за которым должна была открыться долгожданная долина отряд добрался чуть ли не затемно. Руоль был в сомнениях. Цель была настолько близка, что еще одна задержка казалась мучительной пыткой. Но ночь была безлунной, а склоны вокруг долины особенно круты. Это значило, что, хочешь- не хочешь, а им предстояло потерпеть еще одну ночь.
 Руоль вздохнул- что, мол, поделаешь- и собрался было отдать команду разбивать лагерь, но в этот момент старый Уллем, который ехал на одних санях с Димбуэфером, закричал:
 -Эй, меня кто-нибудь слышит вообще? Кажется, ваш мужик умер! Я что сейчас сказал? Вы поняли?
 Руоль замер, оглушенный, беспощадно сраженный на месте, но резкий крик Тирги вывел его из внезапного ступора. Он метнулся к саням, испытав вдруг приступ странной, за пределами здравомыслия надежды- это ошибка, это неправда,- и в какой-то момент ему даже показалось в потемках, что Димбуэфер пошевелился под грудой одеял, но еще через несколько мгновений все встало на места во всей своей необратимости. Димбуэфер Мит был мертв.
 Уллем лежал справа от него, такой же укутанный, так что была видна только его голова под меховой шапкой. Сейчас он до странности был похож на Димбуэфера, тоже неподвижный, и только глаза его живо сверкали при свете факела, да дыхание поднималось облачком пара, оседая инеем на бороде.
 -Я рассказывал, что уже бывал в тундре?- как ни в чем не бывало говорил Уллем.- Гадкое место, скажу я вам. Гиблое. Задыхаюсь я здесь. Зря мы сюда подались. Что я сказал?
 Слова его доходили до Руоля словно бы издалека, лишь слегка касаясь разума, но где-то в глубине себя он был полностью с ними согласен.
 Господи, подумал Руоль, немножко же осталось. Совсем немножко. Мы бы могли дойти и сегодня. Как же так, Димбуэфер.
 Столько дикого было во всем этом, столько несправедливого, что под удушающим покровом безмерной печали бурлила и кипела необузданная, готовая выйти из берегов река ярости и обиды. Хотелось заорать во всю силу.
 Вместо этого Руоль молча обнял рыдающую Тиргу. Димбуэфер был для нее как отец. Да и сам Руоль потерял не просто друга, своего первого друга среди Высоких, сейчас будто бы оборвалась самая важная нить, связывающая его с Хребтом, со всей настоящей жизнью. На миг Руоль снова почувствовал себя потерянным и одиноким, каким был когда-то на этом самом проклятом Архатахе до встречи с боярином Димбуэфером Митом, и лишь судорожные объятия уткнувшейся ему в грудь Тирги помогли поверить, что все-таки он не одинок теперь. И разве в этом не было заслуги Димбуэфера? Кто станет отрицать его огромную роль в жизни Руоля?
 Но старого друга больше нет. Как будто в самом мироздании появилась огромная прореха. Пустота. Это горько, но это не в первый раз. И самое печальное, что, скорее всего, и не в последний. Жизнь именно так и устроена.
 Руоль обнимал Тиргу так крепко, словно и она могла внезапно ускользнуть от него, навсегда затеряться в этих бескрайних снегах, в этой холодной безлунной ночи.
 -Чего вы встали, дураки?- прокаркал со своего места невозмутимый Уллем.- Чего вы вообще хотели?

 Димбуэфера похоронили на возвышенном берегу замерзшего и занесенного снегом озера неподалеку от пещеры. Старый Уллем, укутанный с ног до головы, какое-то время наблюдал со стороны за скорбной церемонией в угрюмом молчании, а потом, как всегда, не удержался от одного из своих мрачных пророчеств.
 -Вот и меня здесь закопаете,- сказал он.- Рядышком.
 Руоль устало посмотрел на него.
 -Что?- воскликнул Уллем.- Я всегда знал, что где-то в чертовой тундре мне конец и придет. Этот вот тоже знал. От судьбы куда убежишь? А место здесь хорошее. Спокойное.
 Руоль медленно кивнул.
 -Димбуэфер любил это место.
 -Какие еще говорящие духи? Что ты сказал?
 Руоль повернулся к нему лицом.
 -Димбуэфер любил это место.
 -А-а… это хорошо. Это хорошо.
 -Ты сказал… «говорящие духи»?
 -Это ты сказал,- проворчал Уллем.- «Со мной говорят духи». Я так услышал.
 Запредельный холодок пробежал по телу Руоля. Иногда Уллем, бывший когда-то легендарным Улемданаром Шитом, его просто пугал.

 Пещера была точно такой же, какой Руоль ее помнил. В этой тихой долине вообще, казалось, ничего не изменилось. Легко было представить, что он только вчера был здесь, что он и вовсе не покидал это место, и от этого на душе делалось странно и почему-то слегка больно.
 Впрочем, вся красота долины была скрыта глубокими снегами, но вот сама пещера превзошла все их ожидания, о чем и сказал восторженно Сагур Шартуйла.
 -Да здесь и впрямь можно жить. Не зря мы сюда шли. Я-то думал: ну, пещерка там… а здесь… дворец!
 -Самое главное, здесь сухо,- добавил Илур Дартошла.- И, вроде как, теплее, чем снаружи.
 -Так а я о чем?- улыбнулся Сагур.
 -А вокруг хороший лес,- вступил Висул Дарходка.- Как насчет того, чтобы поставить какие- никакие ворота? Дерево, конечно, мерзлое, но разве ж не справимся? Что мы, не плотники? Надо обживаться потихоньку, раз уж мы тут надолго. А мне здесь нравится.

 Вечером после похорон они расположились в пещере, грелись у очагов, дым от которых свободно вытягивался в невидимые глазом трещины, распечатали маленький бочонок вина из запасов князя Сулемара Аяла, который везли от самых Крепей, вспоминали боярина Димбуэфера Мита. Грустно им было пить это вино, ведь именно Димбуэфер приберег его когда-то на особый случай. Тогда он еще верил в лучшее.
 -Вы знаете, я здесь и познакомился с ним,- говорил Руоль сдавленным голосом.- Помню, он все спрашивал: «где это я»? Думал, это Хребет… а я… я другим был тогда… вы даже не поймете… смотрел на него как… боялся, понятно. Но Димбуэфер… не знаю, как и сказать… он был таким настоящим… таким… наверное, я и сам не заметил… и вот уже не мог думать о нем иначе, как о друге.
 -А я, конечно, не помню нашу первую встречу,- произнесла Тирга.- Он был всегда. Димбуэфер рассказывал, что я любила хватать его за бороду. Он меня Ташкой называл, как в той книжке,- Тирга печально улыбнулась светлым воспоминаниям.- Однажды подарил мне лошадку с коляской. Я маленькая была, но вот это очень хорошо помню. Радости было… красивая такая коляска, специально под меня… и лошадка… как вы думаете, я ее звала? Ташка…
 Илур Дартошла, в недавнем еще прошлом бригадир команды грузчиков на Княжеских Складах, а после- весьма недолгое время- глава соглядатаев при Дэсе Шуе, тоже посчитал нужным и важным сказать несколько слов.
 -Мы… многие из нас,- он обвел взглядом своих товарищей,- лишь недавно узнали Димбуэфера. Но… что я хочу сказать…- слова давались ему тяжело, как и всем им,- боярин Мит был не такой как большинство. Казалось бы, кто мы для него? Но он верил в нас. Он верил. И да, за это слишком короткое время он стал нашим другом.
 Совершенной неожиданностью для всех стало то, что Уллем, который даже ни на кого не смотрел, а значит, не мог читать по губам, вдруг тоже заговорил:
 -Я слышу. А что слышу, я не скажу. Но у нас поминки, я понимаю. Что? Хороший он был мужик, я знаю. Наивный, правда. Надоедал мне даже. Все о прошлом расспрашивал, как будто это так важно. Он, и вот этот еще,- он махнул рукой в сторону Руоля.- Мечтатели. Я сам когда-то таким же был. И как я могу говорить, что это плохо? Можно было слушать меня внимательнее, но, видимо, каждый сам совершает свои ошибки. И зачем? Зачем, Улемданар?
 Тирга вдруг поднялась со своего места, глаза ее сверкали.
 -Да, у Димбуэфера была мечта,- сказала она,- и я горжусь тем, что разделила ее с ним. Горжусь, что просто была с ним до самого конца. Я клянусь, что не позволю его мечте пропасть. Клянусь перед всеми вами. И надеюсь, что вы со мной. Мы обязательно вернемся на Хребет, станем разбойниками, если нужно. Мы не дадим им покоя. Будем постоянно кусать их- столько, сколько сможем. Но спокойной жизни у них отныне не будет. Клянусь, им еще придется пожалеть. Однажды мы снова станем сильны, и вот тогда посмотрим. Ничего не закончилось, и мечта Димбуэфера- моего отца- все еще с нами.
 Сначала была тишина, а потом поднялся одобрительный хор голосов, звонкий под низкими сводами, и резкие тени заплясали на стенах.
 Руоль молчал и думал об этой самой мечте.

 Триста восемьдесят седьмой год начинался хорошо. Боярин Руоль Шал и боярыня Тирга Эна Витонис открыли друг другу свои чувства и стали жить вместе. Боярин Димбуэфер Мит поглядывал на них с одобрением. Недавно Тирга написала письмо матери и в скором времени ожидала ответа, а-то и визита. «Разнос она мне, конечно, устроит,- говорила она Руолю,- но я не спрашивала ее позволения. Просто поставила в известность».
 Руоль не знал, что и сказать. Все это было немного тяжеловато для него.
 -А может, и не устроит,- продолжала Тирга, игриво покручивая кончик своей золотой косы.- Все-таки ты боярин с самой Средней, и не простой боярин, а почти что Хранитель Ключей. Как ни посмотри, партия выгодная. Опять же, Димбуэфер за нас. Матушка, что бы там ни говорила, с ним считается.
 Руоль понимал, что каких-то объяснений не избежать, раз уж они вместе пошли на столь серьезный шаг, но это почему-то казалось необычайно далеким и не самым важным. Единственное, что до сих пор нет-нет да и вызывало его безмерное удивление, это то, что Тирга выбрала именно его по каким-то неведомым причинам. Зачем я ей вообще нужен?- иногда спрашивал он себя. И вот это малодушное недоумение мешалось с огромной благодарностью и неким волшебным образом вытеснялось ей. Если Руоль и не был совершенно счастлив в эти дни, то пребывал в состоянии где-то близком к тому. Он чувствовал себя опьяненным и дышал этим, казалось, навсегда забытым воздухом.
 И поэтому многое из того, что происходило вокруг, словно бы проходило мимо него. Он, как и Тирга, немножко выпал из общего русла. Теперь у них было какое-то свое быстрое, но благосклонное течение.
 Тем временем вовсю шла подготовка к мощной летней кампании, которая должна была открыть дорогу к самой Верхней и, кто знает, может быть, положить упрямую столицу к ногам нового Пресветлого князя. Войска, численность которых Руоль знал лишь приблизительно, маневрировали и стягивались к Белой щели.
 Однажды настало время и Руолю с Тиргой выехать в памятный городок Крепи вместе с остальным княжеским Советом. Спокойное время промчалось слишком быстро, и вот их опять закружил водоворот так мало зависящих от них событий. И понес их, безжалостно понес их прямиком к катастрофе.
 -Вы разве не видите?- кричал Уллем на одном из заседаний Совета в том самом зале, где Руоль испытал немалое потрясение, узнав в старике великого Улемданара Шита.- Или вы дети? Как вы собираетесь нападать? Глупее ничего в жизни не видел!
 В последнее время его прежнее имя, овеянное ореолом страха, ненависти, уважения и снова страха, вновь зазвучало среди людей, о чем сам Уллем, быть может, даже и не догадывался. Но он теперь был их знаменем.
 -Я не вижу причин для подобных настроений,- отвечал князь Дэс Шуе, до странности спокойный и чуть ли не благодушный- и это при его-то неуемной энергии.- Никто не ждет от нас удара. Мы в достаточной степени убедили всех, что наши намерения исключительно мирные. Вот и разведка доносит, что все в порядке, правда?
 Отвечающий в том числе и за разведку Илур Дартошла с трудом заставил себя кивнуть и вид при этом имел хмурый и напряженный. С каких-то пор он получал исключительно радужные доклады, которые вызывали в нем смутную тревогу.
 Неизвестно, чем руководствовался Дэс Шуе, поставив Илура, простого мужика, который и выглядел-то так, будто с детства привык исключительно к тяжелому физическому труду, на эту должность, но он явно не рассчитывал, что тот окажется столь хорош на своем новом месте. Дартошла обзавелся несколькими верными только ему соглядатаями, и мотивы Пресветлого Шуе стали им в итоге понятны. Впрочем, ценность этой информации почти свелась на нет тем, что было уже слишком поздно для того, чтобы можно было что-то изменить. И все же это дало им немного времени, и грядущая катастрофа не стала для них неожиданностью.
 Через пару дней после этого заседания Илур Дартошла разбудил Димбуэфера ни свет ни заря.
 -Очень плохие вести,- сказал он, ходя из угла в угол по кабинету боярина Мита.- Это предательство.
 Димбуэфер весь как-то посерел, сидя в своем кресле, может быть, потому, что и сам начал подозревать дурное. Огромный Дартошла продолжал метаться, словно загнанный в западню зверь.
 -Да сядь же ты! И рассказывай, что узнал.
 -Завтра нас ждет поражение! Мы не пройдем Белую щель.
 -Та-ак… Значит, ловушка…
 -Это хуже! Я уверен, Шуе обо всем знает. Он намеренно ведет войско в капкан.
 -Я не понимаю…
 -Я и сам не могу понять до конца, боярин. Но точно знаю, что Шуе и Яас действуют заодно. Не знаю уж, когда они сговорились, может, с самого начала.
 По тому, что стало известно Дартошле выходило, что Пресветлый князь Верхней Ид Яас и так называемый Пресветлый князь Дэс Шуе имели некий тайный план относительно всего происходящего. Захват Верхнегорских уделов имел своей целью объединить их в конечном итоге под властью самой Верхней. Ид Яас таким образом, пользуясь смутными временами, наступившими на всем Великом Хребте после переворота в Средней, многократно расширял свои владения и получал новый, возможно, самый могучий удел. А Дэс Шуе был исполнителем всего этого.
 -Даже не представляю, что Яас ему посулил,- говорил Илур Дартошла,- но уверен, что Шуе выкрутится. Он уже отходит в тень, ты не заметил? О, он точно выйдет сухим из воды, он окажется не причем, а-то и вовсе героем заделается, как они там все повернут. А вся вина падет на нас. А на тебя, боярин, так в первую очередь. Ах да, еще Улемданар так кстати подвернулся. Вот увидишь, скоро все будут знать, что это именно он. И они назовут это мятежом. Очередным мятежом вернувшегося из небытия Зверя Улемданара. При таком раскладе нас всех, тех, кто знает правду, конечно, уничтожат.
 Димбуэфер тяжело вздохнул, проведя рукой по лицу.
 -Но… но зачем ему это? Шуе… У нас же были такие… мечты…- он горько усмехнулся.- И ведь все могло получиться. У нас есть сила…
 -И все еще может получиться, боярин. Вот только вдохновитель не тот, кто мы думали. Видимо, у них свои мечты. Но каков Яас!..
 -Черт!- Димбуэфер хватил кулаком по столу и тоже вскочил на ноги.- Яас и с Шуе в конце концов разберется, он же не может этого не понимать.
 -Об этом и я сразу подумал,- кивнул Илур.- Но Шуе тоже не промах. Наверняка он что-нибудь приготовил на этот случай. Да и кто знает, какие у них там отношения на самом деле? А в остальном… возможно, Шуе взвесил свои возможности и решил, что сейчас он рискует меньше.
 -Пожертвовав нами,- с трудом сдерживая гнев, сказал Димбуэфер.
 -Веришь мне, боярин?
 -Нет причин не верить. Теперь я и сам многое вижу. Какой же я был дурак!
 Илур покачал головой. Они с Митом стояли друг напротив друга, одинаково напряженные и собранные, как люди, идущие в неравный бой. В сущности, так и было.
 -Верил я и Шуе. И всех вас за собой потащил,- наконец сказал Димбуэфер, осознав и с горечью приняв тот факт, что внезапно, в одно мгновение лишился всего.- Что там у князей в головах, мы не знаем, да и что толку об этом думать? В самом главном можно не сомневаться: в том, что нам уготовано.
 -Что будем делать?- спросил Илур.- Я не знаю, кому из командиров можно довериться.
 Димбуфер был как грозовая туча.
 -Посмотрим, что можно сделать. Но времени у нас немного. Боюсь, нам в конце концов останется только одно: бежать как можно дальше. Кого-то предупредим, но по большому счету мы можем только надеяться, что Шуе все же не станет жертвовать всем войском.

 Так и вышло, что на следующее утро почти все войско угодило в капкан в Белой щели. Позже это было преподнесено как великая и славная победа Пресветлого князя Верхней над разбойником Зверем Улемданаром и его мятежными боярами. По счастью, многие командиры, видимо, получив такой приказ, сдались без боя, и больших жертв удалось избежать. Самого же Улемданара там даже и не было. Те самые мятежные бояре с некоторыми верными отрядами тем временем поспешно увозили его прочь от Верной долины и от дороги на Верхнюю.
 До поздней осени они отступали вглубь Хребта, где с боями, а где скрываясь, сторонясь главных дорог. И все время теряя людей и остатки надежды. Уже тогда они больше походили на некую банду разбойников, чем на войско или дружину. Собственно, такими они и были для всех.
 Уйти на Ту сторону не удалось, хотя одно время казалось, что шансы есть и путь открыт. Но кто-то опять предал, кто-то донес или просто местные князья решили получить побольше выгоды, преподнеся подарок влиятельной Верхней. На перевале их ждала внушительная рать. Благо, разведчики не дали сунуться в очередную западню. Однако после этого их изрядно поредевший отряд окончательно распался- остались самые стойкие или самые глупые, или те, у которых не было семей, что могли оказаться в заложниках,- остальные разбежались кто куда или разошлись по домам. Те же, кто остался- сотня с небольшим человек,- снова отступили на север, потому что других дорог больше не было.
 Верхняя все это время продолжала укрепляться, что не могло не тревожить высшее боярство в Средней. Но там хватало своих забот, и ничего, кроме как выразить протест, Средняя поделать не могла. Для Пресветлого Ида Яаса это было удачное время. Если учесть тот факт, что власть в Верхней передавалась по роду, а все ответственные решения принимались самим князем, то он стал, быть может, самой влиятельной фигурой на всем Великом Хребте.
 Еще летом, в самом начале того, что обернулось бесконечным и почти беспорядочным бегством, Димбуэфер сказал Тирге и Руолю:
 -Вы должны уйти. Вам нельзя оставаться со мной.         
 -Ой, да брось ты уже!- возмутилась Тирга.- Даже не начинай!
 -Вы не понимаете,- устало вздохнул Мит; он не хотел уступать, хотя и чувствовал, что это бесполезно.- Вдвоем сможете спастись. Может, к Средней уйдете.
 -Вот только без тебя мы никуда не пойдем,- сказал Руоль.
 -И больше об этом не будем,- поставила точку Тирга.
 Осенью до них дошли слухи, что известная в Верхней боярыня Эна Ипадия Витонис официально отреклась от своей дочери Тирги Эны Витонис. Тирга приняла эту новость внешне спокойно и даже с улыбкой, но Руоль понимал, какая буря свирепствует в ее душе. Но когда он попытался ее успокоить, Тирга повисла на его шее и горячо зашептала в ухо:
 -Нет, нет, Руоль, все хорошо, все хорошо. Наоборот, я боялась, что она этого не сделает. Ее могли арестовать, ты же слышал, что началось. Только… обними меня покрепче.
 Тем летом, той осенью и зимой хорошие новости были исключительной редкостью. В их последнюю встречу несчастный князь Крепей Сулимар Аял из древнего и славного рода Аялим, как он неоднократно подчеркивал, заламывал руки и причитал: «Боже, ну почему нельзя было остановиться вовремя? Нас же приняли! Нас уважали!». А потом стало известно, что он отправился в ссылку, и все посчитали, что отделался он сравнительно легко. В то время как князь Мхов, кривой и дикий Тил Виа, так и не покорившийся Дэсу Шуе и вообще никому и с тех пор пребывающий в заточении, оказался неугоден новой власти, был объявлен мятежником и по-быстрому казнен.
 Так творится история.
 Зима застала их в небольшом уделе Три ручья почти на самой северной границе Хребта. В ту пору Димбуэфер уже болел и скрывал свою болезнь, многие из них пали духом, но все же надеялись переждать зиму, а по весне двинуться к Средней. Они жили как разбойники и не раз промышляли разбоем, но в Трех Ручьях их, казалось, приняли без особых вопросов, и на некоторое время наступило затишье.
 Разумеется, их нашли и здесь.
 Иногда, пусть и редко, в мире все же бывает и доброта. Удел Три Ручья был совершенно незначительным, не имел своего князя и формально подчинялся южному соседу Долины, по крайней мере раз в год оттуда присылали сборщиков за невеликим налогом. Управлялся же удел Старостой, совсем еще не старым мужиком по имени Кирам Ригор, входящим в дружину князя Долин. Этот Кир по каким-то своим причинам немало помог беглецам, а потом предупредил, что погоня близка.
 Им снова пришлось бежать, но в этот раз Староста снабдил их, чем мог и пообещал сбить погоню со следа.
 -Ты рискуешь,- сказал ему Илур Дартошла.
 -Да какой риск?- усмехнулся Ригор; с виду он был щуплый, даже какой-то болезненный, но производил впечатление умного, проницательного и сильного человека.- Если уж прижмут, скажу, что вы ни о чем не спрашивали, а у нас нет сил, чтобы с вами спорить. И люди подтвердят. Люди у нас хорошие. И скажу, что вы пошли… скажем, на запад… как вам?
 -Да, пусть будет запад,- это уже отвечал Руоль, у которого на языке вертелся вопрос: «Зачем тебе это?», но он, конечно, так и не спросил. Как, впрочем, и не перестал опасаться какого-нибудь подвоха.
 Чуть позже Руоль переговорил с Димбуэфером.
 -Тебе это ничего не напоминает?- спросил он.
 Мит посмотрел на него хмурым взглядом; было заметно, что он сильно сдал в последнее время, но Руоль по большей части списывал это на горечь от поражения, на его тяжелую ответственность. Он боялся, что суровые испытания могут сломать его друга и поэтому старался в его присутствии быть как можно более бодрым.
 -Архатах, Димбуэфер!- воскликнул он.
 -Что за Ар-хатах?
 -А где мы с тобой познакомились?
 -А-а,- в глазах боярина появилось понимание; такой взгляд нравился Руолю больше.
 -Послушай, Димбуэфер, так уже было с тобой. Однажды ты уже бежал из Верхней. Ты думал, что все потерял. Но ты спасся.
 -Но отсюда далеко… намного дальше…- в голосе Димбуэфера сквозило сомнение, он размышлял, но было видно, что идея его зажгла, хотя бы на время вывела из беспросветной мрачной пучины.- А посмотри, сколько нас.
 -Я не обещаю, что будет легко,- согласно кивнул Руоль.- Но это наш шанс. Можешь еще что-то предложить?
 Он подумал о том, что страх народа, известного в иных краях под именем Высокие, перед тундрой в чем-то сродни страху самих луорветанов перед темной страной Турган Туас. Возможно, и те и другие правы.
 -Тогда веди,- сказал Димбуэфер.

 Некогда тихая долина Руоля на вершине Архатаха преобразилась. Люди устраивали свой быт, им не приходилось скучать- все время находились какие-нибудь важные занятия. Далеко неслись в морозном воздухе их звонкие голоса и смех- теперь уже не столь редкий, потому что у людей появилась надежда. Иногда Руоль оглядывал свою долину и испытывал странное чувство. Эти места всегда навевали на него грусть, когда-то он намеревался провести здесь остаток своей унылой одинокой жизни. Грусть и сейчас была с ним, но в то же время многое изменилось, и, видя эти изменения, он думал о том, что принес в мору частицу Великого Хребта, своей новой родины, которая будет с ним везде, где бы он ни оказался. Он вообще думал о Хребте гораздо чаще, чем о море, потому что там было его сердце. Где-то, не зная отца, подрастала его дочь- Кирда Шима Шалторгис.
 Зима пошла на убыль, и они все еще были живы, они не сдались и они по-прежнему были готовы бороться. Испытания только крепче сплотили их всех, а Тирга дала им цель- разбойную, дикую, вольную- именно такую, какая была нужна.
 Тирга стала их лидером, и это вышло словно бы само собой. Во всем что касалось жизни на Архатахе авторитет Руоля был непререкаем, но это его подруга сумела зажечь сердца людей в тот момент, когда они отчаянно нуждались в этом. В том, чтобы кто-то сказал им, что все было не напрасно и показал новый путь.
 После похорон Димбуэфера Тирга изменилась. Как будто что-то светлое навсегда покинуло ее, а то, что осталось, было яростным, резким и безудержным. Это не было безумием, по крайней мере Руоль так не думал, а если и было, то они все стали немного безумны. Но это была дорога разрушений.
 Теперь они называли себя вольницей, и еще до исхода зимы несколько малых отрядов отправились обратно к Хребту- разведать, осмотреться, а там как получится. Один отряд из четырех человек под командованием Висула Дарходки побывал в самой Верхней, где оставалось немало друзей. Назад на Архатах Висул вернулся уже с пополнением- еще девять человек из Верхней присоединились к отряду,- и с добычей- продуктами, ружьями и другими полезными вещами. Маленькая победа или хотя бы первый шаг.
 Тирга пылала, казалось, она была везде, но в то же время у Руоля не было ощущения, что они как-то отдалились друг от друга. Наоборот, в такие времена, когда каждый шаг это шаг над пропастью, и нет никакой уверенности в завтрашнем дне, чувства предельно обнажены и прозрачны.
 -Мы умрем,- иногда шептала она ему, разгоряченная, с распущенными волосами и бисеринками пота над подрагивающей губой,- Руоль, мы все умрем. Но мы их достанем.
 Однажды Руоль сказал, что летом они могли бы попытаться уйти к Средней, но вот только Тирга уже не хотела никуда уходить. Она хотела жечь, грабить и кусать. Она нашла себя.
 Руоль знал,- и знал, что Димбуэфер согласился бы с ним,- что такие методы ни к чему, кроме как к окончательному поражению не приведут. Он был с Тиргой, поддерживал ее, а порой пытался сдерживать, но в то же время искал какое-то иное решение, мучительно размышлял над ним, потому что чувствовал, что спасение есть, но то, что приходило ему в голову казалось настолько безумным, что даже думать об этом было страшно. И все же некая смутная, пугающая мысль стала навязчивой, а со временем оформилась в подобие плана.

 Кое-что еще тревожило Руоля в эти дни, а чаще по ночам, когда он лежал в темноте, мучаясь бессонницей. Тирга была рядом, но в такие моменты он вдруг начинал чувствовать необъятное одиночество. Потому ли это происходило, что в его голове зрел дикий, почти невозможный замысел? Или может быть, это было оттого, что он находился здесь, на Архатахе, в тундре?
 Ему казалось, что мора начинает говорить с ним. Откуда-то из далеких, давно позабытых уголков как будто бы доносились слабые, бледные голоса духов- словно призрачное, невнятное бормотание, и Руоль боялся, что голоса эти могут зазвучать отчетливей и обрести смысл.
 Как-то глухой ночью, тихонько, чтобы не разбудить Тиргу, Руоль выскользнул из их маленького, отгороженного уголка, а потом и вовсе покинул пещеру- Квартиры, как ее теперь называли. Ему отчаянно захотелось подышать свежим воздухом, голова полнилась темными мыслями, а где-то на самой границе слуха шелестел навязчивый шепот несуществующих духов.
 Заканчивалась луна, называемая Муусутар; снег сошел еще не весь, эта зима вообще выдалась снежной, но озеро уже вскрылось, и темная вода, окаймленная серыми льдинами слабо поблескивала в лучах ущербной луны.
 Следом придет Эдж, подумал Руоль с каким-то странным, щемящим удивлением. Эдж… действительно… вторая луна, приход тепла, песнь пробуждения, великий праздник… Насколько же он стал далек от всего этого? Как же давно и как неотвратимо оно проходит мимо!..
 Накатила привычная печаль, Руоль поежился, запахнул куртку. Было безветренно, но зима не спешила сдаваться, морозный воздух был свеж и колюч.
 Неподалеку, чуть ближе к берегу стоял человек. Он был один такой- нескладный, костлявый, долговязый,- но Руоль, занятый своими мыслями, не сразу признал Скалота Рабаэрду. А когда узнал, эхо прежней неприязни шевельнулось в нем, но все же он решился подойти. Он не понимал, почему Скалот до сих пор с ними, и это его задевало. Ведь сколько возможностей у него было после Мхов, где они сидели в осаде.
 Рабаэрда уже давно избегал Руоля, и складывалось впечатление, что он попросту боится. Где-то в глубине души Руоль находил в этом мелкое и злорадное удовлетворение, хотя и понимал всю незначительность подобных чувств. Вот и сейчас показалось, что Скалот напрягся, что он готов убежать, и Руоль с какой-то мелочной снисходительностью оценил его реакцию. Но, по крайней мере, печаль отступила.
 Скалот Рабаэрда остался на месте- куда ему было деваться?- и только зачем-то снял шапку с лысой головы.
 -В дозоре стоишь?- спросил его Руоль, чтобы как-то начать разговор.
 -Нет, я… так, не спится…
 -Да… и мне тоже,- сказал Руоль.
 Некоторое время помолчали, и молчание было неловким, неуютным.
 -Ты не подумай… боярин…- вдруг заговорил Скалот, снова натягивая шапку.- Я знаю, что ты думаешь, и ты прав. Но что было, то было, да? Я с вами.
 Руоль удивился, он никак не ожидал, что Скалот вообще заговорит об этом.
 -А почему ты с нами?- незамедлительно спросил Руоль, наплевав, насколько это прямолинейно и даже агрессивно. Давно ведь хотел спросить.
 -Всякое ведь бывает…- Похоже, Скалот вовсе не собирался откровенничать, но- может быть, момент был такой- его вдруг прорвало:
 -Недалеко от Верхней у меня мать… и сестра… жили, работали… Не то, чтобы я так уж часто им помогал, но иногда… да, черт, так себе был сын… и брат... А потом- мы в Камнях тогда были- узнал, что их выгнали, просто выгнали. Не нужны больше. Ерунда, бывает, кого винить? Но мать слегла… нет ее больше. А сестра в одном из этих веселых домов. И я подумал: херня то, что вы делаете, но теперь это мое. Хочешь верь, хочешь не верь, а у меня есть интерес.
 Руоль молчал, он совсем не знал, что сказать. Да и, вроде как, неуместны были слова.
 -Всякое бывает, я же говорю,- усмехнулся в холодной ночи Рабаэрда.- Ты только не прогоняй меня, боярин. Авось, пригожусь. И прости, чего уж там.
 Вместо ответа Руоль похлопал его по плечу. Он не стал вдруг относиться к Скалоту хоть сколько-нибудь лучше, не мог так сразу взять и забыть все, но в душе как будто развязался некий тугой узел, и Руоль на самом деле почувствовал себя легче.
 Он повернулся, чтобы уйти, голос Рабаэрды остановил его.
 -Что будем делать, боярин?
 -Что?- не понял Руоль. Он вглядывался в лицо Скалота, напрасно стараясь увидеть его глаза.
 -Мы правда сможем их прижать?
 Руоль призадумался. Врать ему не хотелось и до этого мгновения он думал, что не знает ответа.
 -Сможем,- неожиданно для самого себя сказал он и испугался, потому что вдруг поверил в это.- Есть кое-что, что можно сделать.
 -Хорошо,- сказал Рабаэрда.

 Тирга все же проснулась, когда он вернулся и, стараясь не потревожить, лег рядом.
 -Ты холодный,- прошептала она сонным голосом.- Прижмись. Не бросай меня, слышишь? Не бросай меня.
 Руоль вздохнул. На сердце опять легла невыносимая тяжесть.

 -Скоро все изменится.
 Так говорил боярин Димбуэфер Мит. Дело было прошлой весной незадолго до того, как все они отправились в Крепи. Слова оказались пророческими, но так бывает с любыми словами,- Димбуэфер все-таки имел в виду другое и говорил о более отдаленном будущем, а о скором поражении никто из них даже не подозревал.
 Той весной Димбуэфер, Руоль и Тирга ненадолго выбрались в маленький шахтерский поселок Увалы чуть южнее Камней.
 -Тебе будет интересно, поверь мне,- с заговорщическим видом сказал Димбуэфер, приглашая Руоля.
 На одном из горизонтов старой и практически выработанной шахты в Увалах вдруг обнаружилось то, что посчитали руинами древнего поселения. Туда и повез их Димбуэфер.
 -Посмотрим, может, найдется что интересное, пока Слышавшие все не прибрали,- сказал он, но, похоже, боярин Мит попросту решил устроить своим подопечным небольшую романтическую поездку. Потому что, как сказал им чуть позже бывший управляющий, Слышавшие уже давно выкупили чуть ли не всю шахту и, по всей видимости, делиться ни с кем не собирались.
 Руоль был занят в основном Тиргой, но все же поездка его действительно заинтересовала. Об этой шахте он слышал еще в Средней и обрадовался возможности увидеть все воочию.
 Вообще не столь уж редко при случайных раскопках в земле находились какие-нибудь артефакты. Служитель Дамин, память о котором Руоль бережно хранил, сказал бы, что это свидетельства богатого, но утраченного прошлого. Правда в основном находились незначительные мелочи, мало кому интересные, а тут ходили слухи, что обнаружен целый город. Только вот ничего по-настоящему интересного им так и не показали. Так, открыли из вежливости пару залов, где единственным, на что можно было посмотреть, оказались ряды выложенных из камней квадратов и прямоугольников- предположительно, остатки фундаментов. И тем не менее Руоль был доволен, даже несмотря на то, что братья и сестры из Слышавших оказались здесь менее приветливыми, не такими, какими он помнил их по Обители близ Средней. Разговорить их так и не удалось, хотя Руоль пытался, даже вскольз упомянул о своем знакомстве с Настоятелем Тарлатом.
 А под конец этой увлекательной в целом поездки Димбуэфер и сказал:
 -Скоро все изменится.
 Чуть позже он развил свою мысль:
 -Ты посмотри парень, все время появляется что-то новое. Я сам еще помню совсем другие времена, что уж говорить о наших отцах и дедах. И чем дальше, тем все быстрее это происходит. Скоро мы не узнаем этот мир.
 -Мы это и делаем, нет?- откликнулся Руоль.- Меняем мир?
 -Да,- сказал Димбуэфер; видимо, посещение раскопок и на него произвело какое-то впечатление.- Мы объединяем мир, думаю, это мы и делаем. А иначе станут править совсем другие люди, даже не князья, а те, у которых будут большие деньги и знания. Может быть, это будут те же Слышавшие. И думать они будут только о своей выгоде. Ты не подумай, я сам из торговцев, но сейчас Хребту нужна единая сила. Пока его не растащили на лакомые куски.
 Димбуэфер многое видел и многого достиг в этой жизни, часто ему везло, но иногда он доверял не тем людям, и это было главной его бедой. Порой стоило присмотреться и к тому, что поближе. Гораздо позже Руоль не раз задумывался об этом, а тогда он только и спросил:
 -А какая нужна сила, Димбуэфер? Что лучше, одна большая война или много маленьких, которые могут случиться?
 Димбуэфер долго молчал, с какой-то грустью и, казалось, уважением поглядывая на Руоля.
 -Это в любом случае уже происходит,- сказал он наконец.- Мы не остановим, не повернем вспять. Изменения наступают. С нами или без нас. Это неизбежно. Но от нас зависит, как это все пройдет. И вот поэтому нам нужна большая сила. Такая, какой ни у кого никогда не было.

 -Какая нужна сила, Димбуэфер?- Руоль в точности повторил свой вопрос.
 Он сидел на покатом берегу тихого озера. Вечерние тени легли на долину, а небо было чистым и светилось своей безбрежной глубиной.
 Тирга с другими женщинами из их отряда ушла в баню, которую они устроили дальше по берегу у маленькой, закрытой утесом заводи. Висул и Сагур были в очередной разведке где-то у Хребта- «поехали пошуметь», как выразился Сагур Шартуйла. Илур Дартошла тоже был в отъезде, но его группа отправилась в другую сторону- вглубь тундры. Сообща решили, что неплохо бы встретить местных и наладить какие- никакие отношения. Предполагалось, что именно Руоль возглавит этот отряд, но неожиданно для всех он отказался. «Не сейчас»,- только и сказал он. Уговаривать не стали, посчитав, что у него, должно быть, есть веские причины. Все же он снабдил Илура подробными наставлениями, и тот заверил, что все будет хорошо. «Язык дружелюбия и торговли понятен всем».
 Руоль сидел рядом с могилкой Димбуэфера Мита, глядел на воду, вспоминал. Они рыбачили здесь когда-то. Беседовали. Все было по-другому тогда. Не значит, хорошо, но по-другому. Сам мир виделся совсем иначе. Все изменилось и уже не будет прежним, но иногда прошлое возвращается. Иногда оно настойчиво требует завершить незавершенное.
 Могила была окружена разноцветьем- крохотными желтыми, красными, фиолетовыми искорками, но сама еще выглядела до боли свежей- сиротливый и такой чужеродный маленький курган, обложенный камнями.
 -Сила, которой никогда не было,- повторил Руоль слова друга, отвечая сам себе.
 Он крепко зажмурился, потом тяжко вздохнул.
 -Тебе бы это понравилось, Димбуэфер. Или нет? Я не знаю.
 Девичий смех отчетливо прозвучал в стороне, вольно взлетел над пустынной гладью воды, оживил тихий вечер.
 -Я все равно это сделаю,- сказал Руоль.- Знаю, ты бы сказал, что это глупо, но ты бы понял в конце концов. Я должен сделать это сам. Один. Так будет правильно.
 Снова тишина над озером, и снова вздох.
 -Может, я ошибаюсь, но надеюсь, что нет. Все-таки много времени прошло. Я не знаю, что там, но надежда у меня есть. Без нее разве был бы смысл?
 Руоль встал, рассеянно отряхнул штаны.
 -Только мне это не нравится, друг мой. Совсем не нравится.
 Он еще немного постоял над могилой, словно мог дождаться ответа. Из-за подступающего почти к самой воде склона опять донесся звонкий смех, а следом- веселые голоса. Руоль невольно улыбнулся. Времена бывают тяжелыми, но порой тебе кажется, что ты можешь вынести их груз.
 Где-то сейчас продолжался светлый и счастливый, долгожданный праздник эдж. Даже не верится.
 -Прощай, Димбуэфер,- сказал Руоль.

 -Ты уходишь,- сказала Тирга пару дней спустя.
 -Да вот…- Руоль склонил голову.- Собрался.
 Тирга стояла напротив него под массивным козырьком у входа в пещеру, прямая как стрела, натянутая как тугой лук; щеки ее пылали. Было раннее утро, над озером повис молочно- белый туман.
 Руоль посмотрел на Тиргу, увидел что-то в ее глазах и поэтому заговорил быстро, горячо, сбивчиво:
 -Ты знаешь, я всегда бежал. Всю жизнь. От всего. Но это не тот случай.
 -Не тот случай,- тоскливым эхом отозвалась Тирга.
 -Послушай, я обязательно вернусь. Я обещаю. Не знаю, как скоро, но я вернусь. Больше я не бегу. Наоборот…
 -Ты так и не сказал, куда идешь… и почему ты вообще должен?..
 -Есть одно нерешенное дело,- Руоль сделал шаг вперед и взял ее за напряженные плечи.- И я должен его решить. Сам. А потом… я надеюсь вернуться с хорошими вестями для всех нас.
 -Насколько это опасно для тебя?
 На мгновение Руоль замешкался с ответом и напрасно понадеялся, что Тирга ничего не заметила:
 -Тебе не нужно переживать. И я вернусь, слышишь?- Руоль в это почти верил и отчаянно хотел, чтобы и Тирга поверила, чтобы ее веры хватило на них обоих.
 -Здесь мой народ,- сказал Руоль.- Ты мой народ. Моя единственная семья.
 -Ты уходишь,- тусклым голосом повторила Тирга, как будто никакие слова не могли ни в чем ее убедить. И вдруг она рванулась вперед, вцепилась в Руоля, повисла на его шее.
 -Ох, Руоль…
 Он, конечно, сказал неправду о единственной семье. Тирга помнила о его дочери, никогда не забывала. А сегодня ночью она с пронзительным страхом и восторженной радостью узнала, что тоже носит под сердцем дитя- их с Руолем ребенка. Но она ничего не сказала. Не была до конца уверена и попросту не смогла- это был какой-то неправильный момент, совсем не тот. Все должно было случиться не так.
 Спустя годы Шагред Витонис будет с необъяснимой гордостью носить полное родовое имя своей матери, словно какой-нибудь простолюдин, и немалый след оставит он на земле. Много историй о его противостоянии с младшим единокровным братом Ургином- самим Солнцеподобным Ургином- будет ходить по всему Великому Хребту. Но пока о нем знает только Тирга.
 -Вернись ко мне, Руоль. Только вернись ко мне.

 Мчатся по равнине, по горам и предгорьям вольные отряды Мятежной Тирги Эны Витонис, вселяя страх в сердца, и сила их, злая разбойная сила растет с каждым днем. А Руоль на маленькой неприхотливой лошадке едет на север. Он заново учится слышать мору, вспоминает ушедшее, говорит с духами. Видит сны.
 В одну из ночей приснилась бедная сестренка Унгу, а ведь она никогда не снилась. Это была дорога в прошлое.
 Руоль надеется, что Баан- Сарай еще стоит. Надеется, что Ака Ака пребывает в добром здравии, хотя и думать-то об этом дико и странно. И, каким бы горьким это ни казалось, надеется, что князец преуспел в том, что он делал- объединил луорветанов под своей недоброй властью.
 Так или иначе мы всегда вынуждены возвращаться, если не можем просто отпустить свое прошлое, если оно само держит и не отпускает нас. Но времена меняются и требуют уже совсем других ответов.
 Руоль едет в Баан- Сарай.