Как утром капелька росы
тяготеет к паденью,
Как к Солнцу тянется трава –
я к тебе тяготею.
И пусть мой путь покуда так одинок,
И так отчаянья отчетлив шепоток -
меня хранит моей Любви
восходящий поток!
Ирина Богушевская
6.
Звонок прозвучал и внезапно, и ожидаемо. Медный колокольчик, висевший справа возле двери, звякнул, подчиняясь настойчивому дерганью за шнурок, привязанный к нему и выведенный наружу через крохотную дырочку – звякнул раз, другой и третий. Требовательно и настойчиво. Естественно, та, кто находилась внутри, поспешила открыть своей гостье, оказавшейся на пороге ее дома в субботу, незадолго до полудня.
Миссис Фэйрфакс – а это, конечно же, оказалась именно она! – была в своем летнем платье, зеленом, с кружевной отделкой, тончайшей итальянской шерсти и с неброским набивным узором. В руках ее госпожа – да-да, все еще госпожа, несмотря ни на что! – держала зонтик и... странный сверток, плотно упакованный в цветную оберточную бумагу предмет, длинный, но, судя по всему, не такой уж и ломкий.
Предмет... Или же предметы...
Заметив настороженно-испуганный взгляд своей компаньонки – пускай и отселенной в этот дом, в Замоскворечье, но все ж таки остававшейся связанной с госпожою-американкой незримыми узами благодарности и прочего! – миссис Фэйрфакс чуть смущенно улыбнулась ей. Почти виновато.
- Ну... извини, - сказала она. – Не могла же я прийти к тебе совсем уж... без подарка! :-)
- Да-да! – Полина спохватилась, что ведет себя не слишком-то учтиво. И произнесла ожидаемое:
- Добро пожаловать, матушка-барыня!
И сразу же отступила внутрь прихожей, посторонилась, пропуская свою хозяйку.
Госпожа американка вошла, и Полина, обозначив коротким поклоном свое почтение той, кто не так давно отпустила ее на свободу, взяла у нее принесенное. Зонтик тут же был отправлен в специальную стойку-держатель, рядом с дверью, предназначенную для всяческих таких предметов – зонтов, тростей и прочего подобного. А вот сверток...
Девушка, вздрогнула, ощутив пальцами, сквозь тонкую оберточную бумагу, то, что она, в принципе, ожидала там обнаружить, в напряженном волнении сглотнула, коротко глянула в ясны зеленые очи своей гостьи-хозяйки и тут же опустила свои глаза, в полном смущении и... ожидании разъяснений.
- Ну... это все так, на всякий случай, - разъяснила вошедшая, сопровождая эти свои слова многозначительной и откровенной улыбкой. Конечно же с оттенками извинения – а как же без них! – Если ты позволишь... И... Если я все-таки решусь.
Полина промолчала и отвернулась, а ее госпожа тут же взяла девушку за руку и заставила юную собеседницу повернуться снова к ней лицом.
- Я ведь не настаиваю, - сказала она. – И все же... Пускай будут. Поставь их в какую-нибудь... вазу. Они же здесь есть у тебя. Их даже, по-моему, целых две штуки... Ну, если я ничего не запамятовала!
- Да, конечно же, - торопливо произнесла Полина, пытаясь сократить этот неловкий момент. Однако ее хозяйка вовсе не торопилась ее отпускать, явно продлевая удовольствие от созерцания ее внезапного смущения.
- Я полагаю, их следует поставить, примерно так же, как они были у меня, в малой библиотеке, - заметила она. - Ну... а вода, конечно же, найдется на кухне. Да и соль... наверное, тоже. Полагаю, здесь нет ничего сложного.
- Конечно же. Я сейчас! – Полина словами обозначила полную свою готовность к повиновению, намекая интонацией на необходимость отпустить ее немедленно. Хотя бы для исполнения этого желания своей госпожи.
Миссис Фэйрфакс удовлетворенно кивнула и, наконец-то, выпустила руку своей компаньонки. Девушка мигом исчезла в направлении гостиной, где и впрямь имелись требуемые... скажем так, предметы для хранения и вымачивания содержимого этого цветного пакета. А именно, две узкие и высокие напольные вазы с узким горлышком. Почти такие же, как та, что стояла там... в покоях ее госпожи.
Да, сейчас Полина и вправду смутилась. С другой стороны... Почему-то она ожидала именно такой... шутки со стороны своей хозяйки.
Шутки?
Ну да. Ведь сама миссис Фэйрфакс только что пообещала, что это все... Как она сказала... «Так, на всякий случай».
Почему бы и не сделать ей приятное? Ну, в части возможности увидеть здесь, в ее доме, нечто подобное тому, что было там, где... Вернее, там, откуда Полину совсем недавно... переселили.
Девушка взяла вазу, отнесла ее на кухню – в точности так, как это действие было только что ей указано. Там она ополоснула сей изящный предмет изнутри чистой водой, зачерпнув ее ковшом из ушата. Вылила ополоски в ведро для помоев, заодно порадовавшись тому факту, что сегодня роль прислуги предназначено исполнить ей самой – вот уж точно, доверить подобное служанке из местных... Даже представлять себе не хочется, какие жуткие и срамные слухи тогда поползут о Полине Савельевой, хозяйке дома сего! Бр-р-р! :-)
Потом Полина щедро высыпала несколько столовых ложек соли на дно вымытой емкости – так, на глаз, в принципе не зная, сколько будет достаточно для вымачивания принесенного. После этого она решительным движением сорвала бумажную обертку, и извлекла на свет Божий пять прутьев, длиною, почитай, в три четверти аршина каждый.
Вот сейчас ей отчего-то стало почти что весело. Как будто это превращение сокрытого в явное было абсолютно правильным. И... почти забавным. Короче говоря, когда Полина опустила эти гибкие и хлесткие предметы «в пучины этого сосуда» - комлем вверх, гибкой хлесткой частью вниз! - заполнила пучину сию водою из ковша, а после энергично перемешала... В общем, все это она делала уже почти играючи. С улыбкой на лице :-)
- Ну, Слава Тебе, Господи! Уже повеселее!
Услышав сзади, почти что за спиною у себя, эти слова, Полина вздрогнула. По счастью, ваза в это самое время стояла на кухонном столе, и ее устойчивости ничто не угрожало. А то бы...
Полина оглянулась и обозначила на своем лице чуть смущенную улыбку. Почти точное отражение той улыбки, которой в то же самое время воспользовалась ее госпожа.
- Извини, - миссис Фэйрфакс добавила в свой голос виноватых ноток. - Мне кажется, я опять тебя напугала. Я, право, не хотела. Просто... Так приятно видеть, как ты улыбаешься! Да и просто... видеть тебя.
Адресат этого откровенного обращения смущенно потупила очи долу. А ее госпожа шагнула к ней и обняла, прижала девушку к себе. Полина обхватила ее в ответ и буквально вжалась в нее.
Если бы это только было в ее власти, она слилась бы с нею, растворилась в ее тепле... Чтобы ощутить этот нежный запах духов на ее одежде и коже. И чувствовать ее, ощущать всем телом, замерев в ее объятиях. Хотя бы на какое-то время, если уж не навсегда.
Трудно сказать, как долго они простояли вот так вот, обнявшись, возле кухонного стола. Того самого, на котором так нелепо возвышалась сейчас эта ваза с прутьями – как некая бредово-идиотическая икебана, созданная руками персонажа, свихнувшегося на странной визуальной эстетике атрибутов телесных наказаний :-)
Время для них обеих почти остановилось. Они застыли изящной двойной фигурой, обозначая это объединение чувств, даже не лаская друг друга. Оказывается, просто ощущать друг друга после разлуки, это так здорово!
- Прости, я тупая дура, - шепнула, наконец, Старшая, решившись прервать это молчание. – Я всю дорогу хотела обнять тебя - сразу же, как только войду. Но, кажется, все-таки прав наш с тобою друг-доктор - я и вправду, не могу обходиться без своих... жестоких шуточек, даже в общении с самыми близкими людьми. Даже тогда, когда хочется плакать. И не только мне.
Полина обозначила свое отношение к этим ее словам коротким выдохом, прозвучавшим почти как смешок. В ответ хозяйка сжала ее в своих объятиях чуточку крепче.
- У тебя на глазах слезы. Я это знаю, - продолжила она.
- У тебя... тоже, - чуть хриплым голосом, прервавшимся на секунду от слезного спазма, отозвалась адресат ее заявления.
- Не буду спорить, - по голосу Старшей компаньонки-по-объятиям слышится довольная улыбка. – Я оставляю себе право на сентиментальность. Хотя бы наедине с тобою.
- Спасибо, - Полина произнесла это слово почти что с иронией. И тут же спрятала свое лицо в мягкой ткани одеяния своей хозяйки.
- Да пожалуйста, моя милая девочка! Все для тебя! – ее госпожа усмехнулась как-то слишком уж... откровенно. И даже как-то резковато. И сразу же добавила, шепотом – тихо-тихо! - и с нежностью:
- Это тебе... спасибо! За то, что догадалась!
- О чем? – Полина задала этот вопрос тоже шепотом, и почти не интонируя. А может быть, даже и не вслух.
- О том, что уже можно. Тебе можно.
Сказав это, ее госпожа провела ладонью по спине своей компаньонки. Мягко-мягко, но с ощутимым нажимом – обеими и сразу, вниз, почти что соединив большие пальцы между собою, дойдя ими до ямочек над ягодицами адресата столь интимного жеста. Вызывая этим своим движением в теле своей... вольноотпущенницы - да-да, вот верное слово из истории античных времен! – волну сладкой дрожи.
Полина, внезапно, напрягла все свое тело – замерла, вытянувшись, стала почти как натянутая струна. Кажется, такое напряжение ее мышц под пальцами очень понравилось госпоже-американке. И тогда миссис Фэйрфакс обратным движением снизу вверх, но акцентируя давление уже на средние пальцы, заставила девушку задрожать снова. Полина шумно вдохнула и на секунду еще сильнее вжалась в тело своей госпожи. На что та ответила мягкими поглаживаниями поперек ее спины – от середины и в стороны, - от которых все ранее напряженные мышцы ее компаньонки расслабились, и девушка в этот раз выдохнула с явным облегчением.
Она по-настоящему расслабилась и... почувствовала прикосновение губ молодой женщины к своему ушку. И поняла, что вот именно сейчас ее хозяйка улыбается. Искренне и с удовольствием.
- Ты удивительно чувственное создание, - услышала Полина голос-шепот у себя над ушком. – Играть твоим телом так... приятно!
- Ну, так... играй! – шепнула она в-тон-и-в-ответ. – Уже можно. Тебе можно.
Довольный смешок хозяйки заставил девушку снова крепче прижаться к ней.
- Если ты искала повода меня посечь, - тихо продолжила Полина, - он у тебя теперь есть. Давай, отстегай меня, вот прямо сейчас. За мою грубость и непочтительность к тебе.
- Глупая моя девочка! – услышала она в ответ. – Я хотела, чтобы ты сама догадалась. И сама обратилась ко мне так, как ты захочешь. Просто и без церемоний.
- Ага! Высеки меня, моя госпожа! – Полина сумела наполнить каждое слово сугубой иронией, однако в ответ ее хозяйка усмехнулась каким-то удовлетворенным смешком.
- Ну, можно и так! – отозвалась миссис Фэйрфакс на эту ее почтительную дерзость. – Впрочем, если ты хочешь называть меня как-нибудь иначе, по-другому, ты только скажи, не бойся. Я послушаю, как это прозвучит в твоих устах и оценю. Потом мы с тобою вместе выберем варианты, которые устроят нас обеих.
Полина вздохнула и промолчала.
- Что же касается содержательной части твоей реплики и твоих иронических интонаций, - дополнила свою мысль ее госпожа, - то я совершенно не в претензиях.
- Ну, еще бы! – Полина, прекрасно понимая тот факт, что продолжая свои эскапады, она уже точно вышла за количественные пределы условного права на дерзости – причем, уже на два месяца вперед, если не больше! И все же, она продолжала, действительно желая испытать пределы этого своеобразного терпения хозяйки к ее выходкам. – Такой повод! Грех не воспользоваться!
- Да разве нам с тобою нужен какой-то повод?
С этими словами, миссис Фэйрфакс отстранила от себя свою компаньонку и заглянула ей в лицо. И в этот раз зеленые глаза смотрели на девушку совершенно серьезно. И вообще, на лице госпожи-американки не было никаких признаков улыбки, ни явных, ни сокрытых.
- Если хочешь, мы сейчас вместе с тобою сломаем эти прутья, - заявила ее госпожа, и Полина поняла – все, что будет ею сказано сейчас, к чувству юмора отношения не имеет. От слова совсем. – Скажи прямо, что ты запрещаешь мне применять к тебе это средство. Как для наказания, так и... в иных целях.
Полина вздохнула и опустила очи долу. Но ее госпожа – властным жестом, хотя, вроде бы, и мягко – приподняла ей голову. За подбородок, принуждая смотреть себе прямо в глаза.
- Запрети мне это, - жестко потребовала она. – И я клянусь, что больше никогда не побеспокою тебя по этому поводу. Даже в шутку, - добавила она.
И Полина поняла, что если она действительно наложит такой запрет... Тогда ее госпожа-американка действительно сделает все для его неукоснительного соблюдения.
- Я жду, - тон голоса ее госпожи был требовательным и серьезным. – Полина, ты... вправе это сделать. Скажи, что ты запрещаешь мне это.
Полина покачала головою. Отрицательно.
- Два слова, - видно было, как нелегко госпоже Фэйрфас настаивать на этом своем требовании-предложении. – Скажи только: «Я запрещаю!» Не жестами. Не выражением лица своего. Просто и четко, словами. И тогда я...
- Нет, - ответила девушка на ее слова. И сразу же пояснила суть высказанного ею возражения:
- Я принадлежу тебе. Прости, я сама так решила. Ты вправе поступать со мною так, как ты сочтешь нужным. Я приму от тебя все, что ты захочешь со мною сделать. Все, что тебе будет приятно. Все, что тебе понравится.
- Из чувства благодарности за подаренную тебе свободу? – голос ее хозяйки по-прежнему звучал безо всякой иронии. – Или же просто... из сострадания к моей больной душе?
- Моя душа тоже страдает, - заметила ее визави. – Ты отпустила меня на свободу. Спасибо тебе. Я пыталась жить без тебя, и у меня ничего не получилось. И я тебя позвала. Неужели ты не понимаешь, что это значит?
- Что я нужна тебе. Такая, как я есть.
Эту фразу миссис Фэйрфакс произнесла медленно, почти не интонируя, каждое слово отдельно. И Полина не стала ничего говорить. Просто кивнула головой. И тогда уже ее госпожа смущенно потупила очи долу.
- Я не знаю, что мне теперь делать, - сказала она, помедлив немного. – Ты... самое чистое существо, которое я когда-либо встречала в своей жизни. Я люблю тебя и... все-таки боюсь. Боюсь, что ты будешь страдать от странных проявлений этой моей любви.
- А что же мне делать... без тебя? – Полина произнесла свой вопрос с укором и, одновременно, с грустной иронией в своем голосе. Впрочем, ее собеседница, кажется, принимала такое обращение как должное.
Во всяком случае, ее визави не возмутилась и в этот раз уже не стала высказывать предложений, насчет того, чтобы освобожденная ею крепостная девушка, а ныне московская мещанка, занялась чем-либо, соответствующим обычным занятиям, приличествующим ее сословию – ну, там, к примеру, вышла замуж, занялась торговлей и прочим сопутствующим ассортиментом мещанских занятий. Она просто пожала плечами, а потом отпустила руки своей подопечной компаньонки и отошла в сторону, к окну.
Миссис Фэйрфакс несколько секунд смотрела через стекло куда-то вверх – в небо или же куда-то примерно в том направлении – а потом повернулась к девушке, ожидавшей ее решения.
- Полина, - сказала она. – Ты... позволишь мне сейчас взять паузу и дать тебе ответ чуточку позже?
- Ты хочешь устроить мне очередное испытание? – тоном своего голоса Полина обозначила... даже не иронию, нет! Скорее уж некое грусть-печальное сожаление о том, что ее госпожа все еще не может отказаться от этой навязчивой идеи – отвадить свою компаньонку, запугав ее печальной перспективой жизни с некой безумной истязательницей. С той, кого она, Полина, искренне любит. Такой, какая она есть.
- Нет-нет, моя девочка, - ответила ей миссис Фэйрфакс. – Никаких испытаний...
Она нахмурилась.
- В смысле, никаких неприятных испытаний уже не будет, - сразу же уточнила она, как-то быстро и... не слишком-то решительным тоном. – Я... хочу, чтобы ты просто... была со мною... некоторое время. Ну, раз уж ты все равно, насколько я поняла, отпустила всех слуг! Кстати, их здесь не будет до завтра?
- Они придут утром в понедельник, - уточнила Полина.
- Значит, у нас есть еще время подумать и решить все так, как будет нужно нам обеим. А пока...
Она помедлила, как бы в сомнении. Снова опустила свой взгляд. Потом все же решилась поднять зеленые глаза и посмотреть в лицо своей компаньонке. Сделав это, она продолжила, почти уверенным голосом.
- Я приглашаю тебя быть со мною. Наедине, только ты и я. Не волнуйся, мы справимся с домашним хозяйством. Я вовсе не белоручка, да и ты тоже! Просто... так у тебя будет возможность узнать меня вне обычных раскладов домашнего дворянского быта, где помимо нас с тобою все время незримо присутствуют те слуги, которых я имела неосторожность нанять. Нет, все они, конечно, весьма достойные люди! Но само их наличие... не всегда позволяет вести себя в точности так, как хочется, и мне, и тебе. Здесь же, в Замоскворечье, нам с тобою никто не помешает. Давай же воспользуемся этой возможностью получше узнать друг друга!
Сказав это, госпожа-американка улыбнулась ей с каким-то выражением облегчения на лице. Как будто бы она вот только что сняла с себя обязанность принятия решения. Очень тягостную обязанность. Именно потому, что решение предполагалось значимым и... крайне неоднозначным.
Полина улыбнулась ей в ответ, тоже с облегчением. И надеждой на то, что решение состоится в ее пользу.