Сквозь время. Глава 4. Несчастье

             
     После третьего курса у нас была студенческая производственная практика сначала на авторемонтном заводе, а потом на заводе ЗОР. Огромный завод, производящий плуги для всего Советского Союза, находился на Пересыпи. Мы добирались туда двумя трамваями, а потом расходились по своим цехам. Наша группа попала в инструментальный цех. Завод занимал большую территорию. Между цехами повсюду лежали плиты, арматура, железный  лом.

   Практика длилась две недели, а ещё через две недели нам всем предстояла поездка в Ленинград. Об этой поездке заговорили ещё весной. Наш институт договорился с Ленинградским педагогическим институтом о том, что нам предоставят бесплатно комнаты в общежитии.  Мы все уже мечтали о прекрасном городе, музеях, дворцах, мостах и белых ночах. Наши парни решили остаться на ЗОРе и после практики, чтобы поработать на рабочих местах и заработать деньги для поездки в Ленинград.

   Игорь  работал смазчиком, а Митя – в штамповочном цеху. В один из дней произошла страшная трагедия. У Мити в станке застряла какая-то деталь. И он, не выключая станка, сунул туда руку, чтобы эту злополучную деталь освободить. В одно мгновение все пальцы правой руки были отсечены безжалостным ножом неразумной машины и повисли на кожице. Об этом несчастном случае моментально узнали на всём огромном заводе и у нас в институте. Митю увезли в областную больницу на Слободке, где хирурги пришили оторванную часть руки.

   На следующий день я уже была у него в палате. Он лежал бледный и расстроенный. Забинтованная правая рука безжизненно лежала поверх простыни.  Митя рассказал мне, как произошло это несчастье, обвиняя себя:
- Сам виноват! Мастер подробно объяснял мне, как обращаться с этим станком. Но в тот момент я ни о чем не думал. И вот теперь могу остаться без правой руки.
Надежды на то, что рука срастётся , почти не было. Но самое обидное было то, что он не сможет поехать в Ленинград. Это было крушение мечты.

   Мы уезжали через десять дней, и я пообещала, что буду писать ему сюда, в больницу. Перед отъездом я снова навестила Митю. Пальцы правой руки потемнели. Было понятно, что они не прижились. На Митю было больно смотреть, хотя он пытался как-то бодриться.
 
  В Ленинграде  я купила красивые открытки с фотографиями экспонатов Эрмитажа и зашла на почту, чтобы их отправить. Там мне равнодушная тётка сказала:
- Вложи в обычный конверт и опусти в почтовый ящик.
Я так и сделала, но Митя это моё письмо с открытками не получил. Скорее всего, эти открытки забрали себе сами же работники почты, поражаясь моей доверчивости и детской наивности.
 
   Из Ленинграда я в Одессу не вернулась, так как ленинградский поезд шёл через Котовск, а оттуда совсем близко было до моего родного дома.
Через месяц мы все разъехались на педагогическую практику  и встретились только в январе на зимней сессии. Многие наши ребята уехали в школы Донецка. Кто-то остался в Одессе. А мы с Гариком поехали в незнакомый Тарутинский район, в село Яровое. Мы жили на разных квартирах, учили детей физике и математике, а  в ноябре поженились.

   Позже я узнала, что Катя приехала за Митей в больницу, увезла домой в село, где  они  расписались тем же летом. Митя сам написал мне письмо левой рукой.
   Когда мы встретились на зимней сессии, я уже ждала ребёнка. А у Мити на правой руке была черная перчатка. Он научился быстро и чётко писать левой рукой, был, как обычно, бодрым и активным. Маленькая чёрная сатиновая перчатка всегда была на его правой руке, на маленькой культе, оставшейся после всех операций. А Митя научился всё делать левой рукой – пилить, строгать, красить, забивать гвозди и ещё делать множество нужных дел.