Галина Петровна была женщиной одинокой. Замужем она не была никогда. Инвалид с детства. Так было написано в её больничной карте. И неутешительный диагноз - врожденный вывих бедра. Это сегодня такую беду исправляют медики, а в те далекие послевоенные годы никто не протянул ребенку руку помощи. Так и выросла она. Так и ходила - тяжело припадая на правую ногу.
Казалось бы, что она должна вырасти человеком угрюмым и недовольным жизнью. А нет! Характер у неё был легкий. Общение с ней было для всех окружающих - праздником. В семье она была старшим ребенком. Трое сестренок и брат родились здоровенькими. И всех она вынянчила, как старшая. И никого никогда и ни чем не обидела. Если кто-то из детей капризничал, она говорила ему, что он сам на себя не похож.
- Да разве это ты, Толик? Я тебя не узнаю. Мой брат Толик - хороший мальчик. Видно тебя подменили, когда ты спал. А ну-ка, посмотри на себя в зеркало.
Ребенок удивлялся, бежал к зеркалу, смотрел на себя внимательно и говорил, что это он, и что никто его не подменил. И сразу капризничать переставал.
Только потом, учась в институте на учителя биологии, Галина Петровна узнала
на лекциях по психологии, что она использовала известный этой науке прием отвлечения внимания. Вот как! Подход к воспитанию младших детей у неё был научным!
Училась Галина прекрасно, получила по окончании института распределение в поселковую школу, да и осталась в ней на всю жизнь. И поняла она, что с выбором профессии ей очень повезло. Это было её место. Бог не дал ей своих детей, но она умела любить своих учеников с такой же силой, как она любила своих сестер и брата. А они ей отвечали тем же.
Класс её первый, который ей дали в классное руководство, был маленьким. Всего двенадцать ребятишек было в её четвертом классе - восемь девочек и четыре мальчика. И ребятишки по возрасту тоже были маленькими. Десять лет - это такой нежный возраст. Три года они отучились в начальных классах, а теперь стали старшеклассниками. Нужно было зорко смотреть за тем, чтобы её деток никто не обижал. И в школьной столовой, и в школьном коридоре, и на субботниках, и во время генеральной уборки класса Галина Петровна была рядом со своими. Она так и называла их - мои. А уж если в журнале мелькали вдруг тройки или не дай Бог, двойки - Галина Петровна спешила на выручку. Оставляла после уроков ребенка, кормила его за свои деньги в школьной столовой, а потом долго сидела с ним за уроками.
- Вот как у тебя прекрасно получается. Да ты у меня так скоро в отличники выйдешь, - говорила она нерадивому ученику. И случалось чудо. В отличники не выходили, но исправляли свои плохие оценки.
- Галина Петровна, Вы же у нас природоведение преподаете. А откуда вы в математике так хорошо разбираетесь?
Спросил её однажды Саша Воротников. Потому что вот с этой самой математикой у Саши были бесконечные проблемы.
- Да я, Саша, в школе отличницей была. Мне все предметы давались легко. Я все понимала. Так что это еще мой школьный багаж знаний. А ты просто растерялся. Потерял веру в свои силы. Я не могу. Не понимаю я математику. А так говорить нельзя. Нужно говорить - я все могу, а математику обязательно буду понимать, потому что ХОЧУ понять, потому что я НЕ ХУЖЕ ДРУГИХ, потому что без математики - никуда. А я тебе чуть-чуть помогу. А вместе мы горы свернем!
И Галина Петровна смеялась. И смех у неё был звонким и заразительным. Как у девчонки. И только когда она так смеялась, видно было, что она еще так молода, что ей всего двадцать пять лет, что она открыта этому меру и зла на него не держит.
В конце пятого класса ребятишки Галины Петровны завели с ней разговор о том, что вот ребята других классов ходят в походы со своими классными руководителями, а они с Галиной Петровной - не ходят.
- Да, мы понимаем, Вам нельзя.
Они видели её физический недостаток, но первый раз так открыто заговорили об этом.
Вечером в своей комнате в учительском общежитии Галина Петровна долго сидела одна в тишине и о чем-то думала.
У детей детство одно. Они не должны страдать от того, что у них такой классный руководитель. И что бы ей такое придумать? Попросить сходить в поход с её детьми учителя физкультуры? Он не согласится. Он человек несговорчивый и ответственности боится. А самой ей далеко не уйти.
Утром она пришла в школу грустная. Что она скажет ребятишкам? Её окликнул завхоз школы. Уважаемый всеми Александр Борисович.
- Ты что, дочка, такая невеселая?
По возрасту он годился Галине Петровне в дедушки. Он мог её так называть. Она и рассказала ему про свою беду.
- Нашла отчего горевать. Да у нас тут такие окрестности, что выйдешь за поселок - и вот она - нетронутая природа. И лес, и река рядом. Да какая река! Так что далеко ходить и не нужно. А знаешь что, а давай я тебя на мотоцикле с люлькой отвезу. Поедешь, как барыня, в коляске. Я на малой скорости, а детки - пешком. Я знаю одно место прекрасное - на протоке. И купаться детям безопасно. Там курице по колено. Но есть места, где можно поплавать. А берег крутой. Безопасное место. Даже в случае внезапного подъема воды в реке он никогда под воду не уйдет. А берега протоки ивой поросли. И много коряг всяких по берегам сухих. На дрова в костер. Только на ночь не смогу остаться с вами. Отвезу - и назад. Но на месте ты справишься. Ты вон какая боевая.
Галина Петровна согласилась принять помощь.
И вот прозвучало слово - поход. И всеобщее ликование началось в классе. Распределили роли, договорились, кто и что возьмет с собой из продуктов, составили меню на два дня. Решили пойти в поход на рассвете, пробыть на природе два дня, переночевать ночь в палатках, и вернуться к вечеру второго дня домой. Сашу Воротникова назначили главным санитаром. Он должен был взять с собой аптечку. Мало ли что? А у Саши мама заведовала ветеринарной аптекой на животноводческом комплексе.
Учебный год завершился, настали летние каникулы. Пятого июня на школьном крыльце собрались на рассвете походники. Солнце только еще всходило, когда странная процессия двинулась по поселку. Гуськом вдоль дороги шли дети. За ними на малой скорости ехал мотоцикл, в коляске которого восседала Галина Петровна. Так было положено по технике безопасности. Она должна была видеть всех детей, одновременно. Погода была прекрасной. День обещал быть ясным и солнечным.
Четыре километра пути детки прошли легко. Александр Борисович собрал все тяжелые рюкзаки, все палатки и укрепил груз на заднем сидении мотоцикла. Ребятишки шли налегке.
По дороге сделали привал с маленьким перекусом. Все как положено. И вот через два с половиной часа дороги он и все оказались на месте.
Настоящий зеленый шатер был над ними. Ивы сомкнулись над прекрасной полянкой на взгорке. Место для палаток было просто идеальным!
Александр Борисович помог детям поставить палатки, оборудовал место для костра, принес от берега две больше коряги и положил их так, чтобы на них можно было сидеть. С мальчиками они принесли кучу сушняка и наломали дров и нарубили их, сложив аккуратной кучкой. Девочки нарвали шелковистую травку и устелили днища палаток.
- Ночи еще холодные бывают. Всю одежду вечером на себя - и в палатки. Ничего, надышите. Мы в войну зимой в палатках ночевали и живехоньки. Завтра рано утром я вас проведаю. Помогу с дровами опять. а к вечеру, часа в четыре - заберу домой.Вот видите, какая у Вас Галина Петровна молодец, какой подарок вам делает. Два дня детства на память. Я вот уже человек пожилой, и детство как-то стерлось в моей памяти, а вот такие школьные походы помню всю жизнь. Давайте я вам царский завтрак приготовлю.
Александр Борисович быстро уложил хворост, развел огонь в костре. Из багажника люльки он вынул ведро с вареной картошкой.
- Вот я как приготовился к вашему походу. Хозяйка с вечера сварила картошку в мундирах. Первая походная еда.
Как только в костре появилась зола, Александр Борисович чуть сдвинул хворост в сторону, а в золу высыпал картошку. И вот уже через минуты она запеклась в золе. Детям он велел сделать шпажки из сырых веточек ивы. Картошка быстро остыла на травке. Теперь дети брали её, ещё теплую, в руки, чистили, клали в котелок с маслом растительным и мелко нарезанным зеленым луком, потом одевали на шпажки. И вскоре у каждого в руках был картофельный шашлык. Дети стали завтракать с таким аппетитом, что даже трещавшая на ветке любопытная сорока примолкла. Воцарилась тишина. И даже река Зея плескалась в своей тихой протоке с какой-то осторожностью.
После завтрака Александр Борисович уехал. Ребята стали разбирать рюкзаки и устраиваться в палатках. Две из них занимали девочки - а в третьей разместились мальчики. Саша вытащил из своей палатки большую коробку.
- А что у тебя там? - спросили любопытные девчонки.
- Как что? Аптечка.
И мальчик показал всем содержимое коробки. И бинты, и мази, и кровоостанавливающий жгут, и обезболивающие таблетки - все было в этой коробке. А огромная темная бутылка с йодом просто испугала Галину Петровну.
- Зачем так много?
- Чувствую, будут жертвы! - зловещим голосом сказал Саша.
Галина Петровна как-то даже вздрогнула от такого заявления.
- Какие жертвы? Чего ты выдумываешь? Никакие жертвы нам не нужны. Все будет хорошо.
Это сказала Светочка - самая добрая девочка в классе.
Она ошиблась. Жертвы были. Сама Галина Петровна оступилась, и полетела с обрыва под откос. Только поцарапалась об камни немного. Песок смягчил удары. Но Саша сразу открыл бутылку йода, и как главный санитар соорудил из ваты такой тампон огромный, так щедро облил его лекарством и так решительно обработал все ссадины у Галины Петровны, что она чуть не заплакала.
- Первая жертва!
- Да уймись ты! - теперь Оля заступилась за всех, - не будет больше никаких жертв. И эти слова услышали силы небесные.
Больше жертв не было, а был незабываемый день, и таинственная ночь у костра и утреннее раннее пробуждение.
Над рекой стоял туман, а в утреннем лесу куковала кукушка.
- Кукушка, кукушка, а через сколько лет я замуж выйду?
Это прокричала Оленька. Бойкая девочка. Вот уж не думала Галина Петровна, что именно об этом спросит Оля птицу. Рановато бы еще думать в таком нежном возрасте об этом. Но вопрос прозвучал, а кукушка стала на него отвечать. И каждое ку-ку стал громко считать Саша.
Он насчитал двадцать кукований и со смехом сказал, что шансы у Оленьки еще есть. Хоть и поздновато в тридцать лет выходить замуж. А когда он насчитал сорок пять кукований, мальчик развел руками. Ну, что тут скажешь?
Галина Петровна, видевшая эту сценку, решила провести разъяснительную беседу.
Уже горел костер, уже варилась каша на завтрак, уже сбегали на протоку и умылись детки, и расселись на импровизированной скамейке из шершавого бревна. И все стали слушать рассказ Галины Петровны про кукушку.
- А я вот вам про кукушку и расскажу сейчас. Птичка необычная. Вот ты, Оля, спросила кукующую кукушку, а ведь это не она кукует.
- А кто же?
- Это самец кукушки кукует. Если она - кукушка, то он - кукуш. Кукуш это кукует. А кукушка куковать не умеет. Она фыркает, даже мяукает, и может и другим звукам подражать, даже как человек плачущий может зарыдать на всю округу, а куковать не умеет. Так что все по-привычке её кукушкой называют. Не кукующую птичку. Вот так вот.
Про неё столько легенд всяких ходит в народе. Она гнезда не вьет. Живет просто на деревьях или в кустарнике. Где села - там и ночлег. Вот и первая легенда - цветок есть такой. Кукушкины слезки. Видели?
- Да.
- Так вот есть такое поверье, что это кукушка плакала от того, что нет у неё гнезда, и слезки её упали на землю и цветком обернулись. Другим птицам гнездо нужно, чтобы птенцов высиживать. Кукушка птенцов своих не высиживает, а яйца кладет в чужие гнезда. Чаще всего к птичкам из семейства воробьиных. И чаще всего - в гнезда камышовки. Но не спешите осуждать птичку. У неё горлышко так устроено, что в нем нет кармашика, куда можно спрятать червячка, чтобы принести детке своей. У всех птичек есть, а у кукушки - нет. Вот и обманывает она природу. Подбрасывает в чужие гнезда свои яйца. Долго высматривает гнездо подходящее. А камышовки, если замечают её, они стайкой собираются и нападают на кукушку. Вот она и мяукает и даже гавкает и пугает их звуками. Редко когда они прогоняют её совсем. Чаще всего, как диверсант, она изменит позицию, и опять наблюдает за гнездом, чтобы выбрать момент, когда птицы покинут гнездышко свое. Дождется и мигом откладывает яйцо свое в чужое гнездо. А те прилетят, и не замечают ничего. Потому что у кукушки цвет яиц похож на цвет их яиц. И вот высиживают они чужого птенчика. А он вылупляется на несколько дней раньше, чем родные птенцы камышовки. И начинает свое черное дело. У него рефлекс такой. Природой заложен. Он все из гнезда выбрасывает. Спинкой своей голенькой поднимает яйцо и прочь его из гнезда. Птенцы еще не сформировались до конца. Они гибнут прямо в скорлупе. Разбиваются и погибают. А если все-таки и вывелся какой-нибудь - и с ним справится кукушонок. Не собирается он едой ни с кем делиться.
- Вот глупые какие птицы. Они что? Яйца посчитать не могут в гнезде? Или не видят, что оно - самое крупное? Взяли бы и выбросили его самого, а своих бы деток сберегли.
- Да вот плохие они математики. Не умеют считать - это точно ты, Егорка, подметил. Да и гнездышко у них устроено не так, чтобы кладка вся на виду была. Оно - как чулочек. Глубокое и узкое.
- Тут не знаешь, кого и жалеть? Эту кукушку? Или этих родителей приемных или их деток?
Это произнесла Танечка.
- А мне всех жалко, - сказала негромко Маша. Как-то несправедливо природа обошлась с кукушкой.
- Да. Несправедливо. Хотя вот есть на Земле нашей такой вид кукушки, которая сама гнезда делает. На земле. Земляной называется. Только я толком и не помню, выводит ли она птенцов? Вернемся, найду энциклопедию и почитаю, а потом вам расскажу. Напомните мне, ладно?
Треск мотоцикла раздался вдалеке.
- Александр Борисович едет. С ревизией. А у нас все хорошо.
И опять не с пустыми руками приехал завхоз, а привез большой кусок деревенского сала. Научил детей на длинных веточках жарить сало на открытом огне. Все двенадцать человек окружили костер, и вот уже лакомство было у них в руках.
- А я вам еще хлеба свежего с пекарни привез. Мама твоя, Катенька, велела вам передать. Угощайтесь! В походе еда должна быть походной. А кашу на обед оставим. Каша с дымком тоже еда знатная.
И еще один день на память о детстве подарила своим ученикам Галина Петровна.
Они выросли. Они помнили, они чтили свою стареющую учительницу. И то сияние в их глазах, когда они встречали её невзначай, или приходили проведать, говорило о силе их любви к ней. Оно отражало свет, когда-то посланный им в её взгляде.