Свой рассказ Ученый Кот начал издалека. Изложив историю своей семьи, уже известную Андрею со слов Кота-Баюна, он более подробно остановился на личности младшего брата:
– Он рос очень сообразительным парнем, всё на лету схватывал, но перед всеми прикидывался дурачком и бездельником. А какой артист был! Кощея, уж на что мрачный старик, и того заставлял хохотать до слез! И изобразить мог кого угодно. Как сейчас помню, щеки надует, глаза выпучит – ну вылитый гиппопотам! За что, кстати, и прозвище свое получил. В общем, так вошел в роль шута, что это стало его второй натурой. Даже Баюн до сих пор считает его оболтусом. Только я один знаю, каков он на самом деле. Его телепатические способности были не хуже моих, и мы могли с ним переговариваться на любом расстоянии. Таким образом он, нигде не учась, узнал всё то, что знаю я, и как ученый во многом меня превосходил. Именно он был автором большинства идей, которые я потом осуществил на практике.
Когда наш мир посетил Князь Тьмы, никто не почувствовал опасности. Прогулки по мирам – его обычное занятие. И только мой брат по каким-то едва уловимым признакам заподозрил, что это не обычный частный визит, а разведка перед решительным наступлением. Он ловко втёрся в окружение Князя Тьмы, как всегда с блеском исполняя роль шута и одновременно пытаясь выведать его планы. Однако приглашение на службу и его застало врасплох. В течение всего дня, который Сатана дал ему на обдумывание своего предложения, мы вели с ним интенсивный обмен мыслями. Мы оба отдавали себе отчет в том, какой опасности он себя подвергает, но ставки были слишком высоки: брат уже успел разведать, что на этот раз враг готовит нечто особенное. И мы решили, что он примет предложение. Мы постарались предусмотреть всё, в том числе и возможность провала. Если Князь Тьмы что-то пронюхает, он скорее всего частично или полностью заблокирует память подозреваемого, в том числе, естественно, и память о его миссии. На этот случай мы составили заклинание, восстанавливающее память, которое я мог передать по телепатическому каналу. Конечно, предвидеть все возможные шаги столь могущественного противника мы не могли, но надеялись на удачу.
Поначалу все шло как задумано. Я боялся, что когда брат опустится в самые нижние слои, связь с ним станет неустойчивой, но этого не произошло. Он передал мне важнейшую информацию о планах врага и его силах на направлении главного удара. И самое главное, он нашел очень эффективный способ противодействия, позволяющий ослабить удар во много раз! Я не буду вдаваться в технические подробности, это слишком сложно, но идея состояла в дестабилизации потоков зла, рассеивании их астральной энергии. Для этого нужно было одновременно воздействовать на них в начале и в конце. Нам вдвоём это было вполне по силам, а результат был бы точно таким же, как если бы Силы Света нанесли встречный удар, так что у Князя Тьмы не было бы никаких оснований заподозрить диверсию. Однако враг оказался предусмотрительнее, чем мы ожидали. Накануне наступления Князь Тьмы вызвал моего брата к себе. Брат синхронно передавал мне содержание их разговора, и я до сих пор помню каждое слово, как будто это было вчера... Сначала Сатана осведомился, не испытывает ли мой брат тоски по родине. Когда тот ответил уклончиво, он сказал: "Не надо стыдиться этого. Ностальгия – чувство естественное и достойное всяческого уважения. Однако, поскольку я собираюсь предпринять некоторые действия, направленные против твоего мира, это чувство может доставить тебе излишние страдания и даже нарушить взаимопонимание между нами. Чтобы избавить тебя от неприятностей, я намерен очистить твою память от лишнего груза. Кроме того, я наслышан о телепатических способностях твоего ученого братца и боюсь, что он будет давать тебе дурные советы. Я ведь не могу допустить, чтобы кто-то из моих придворных оказался слугой двух господ, не так ли?" Сразу же вслед за этими словами на меня обрушился страшный телепатический удар, от которого я потерял сознание. Очнувшись, я стал в отчаянии звать брата, но он молчал. Молчит и по сей день, хотя я знаю, что он жив. Значит у него заблокирована не только память, но и та часть мозга, которая принимает телепатические сигналы, с помощью которых я мог бы её восстановить. Я отдал бы всё на свете за три секунды свидания с братом – время, необходимое, чтобы произнести заклинание. Но путь во Внутренние миры для меня закрыт. Ни одно живое существо, обладающее материальным телом, не может проникнуть туда без ведома Князя Тьмы. А для нас, кто воспринимает энергию добра и зла всем своим существом, тело и душа – одно неделимое целое.
И тут Андрей все понял.
– Так вот зачем ты вызвал меня, Кот! – воскликнул он, дрожа от ужаса и возмущения, – Значит, все эти разговоры о земной науке – ложь? Ты хочешь заставить меня спуститься во Внутренние Миры?
– Заставить? – невесело усмехнулся Кот, – Я не смог бы этого сделать, если бы даже захотел. Душа, лишенная тела, принуждению не поддается. А добровольного согласия здесь просто не может быть, и ты поймешь, почему, когда узнаешь, что это значит – спуститься во Тьму. Если ты согласишься, тебе придется заснуть глубочайшим летаргическим сном и при этом удержать в памяти чувственное представление о коте, которого надо разыскать, и самое заклинание. Это можно сделать с помощью гипнокристалла. Можно также отправить твоё тело обратно в Срединный Мир, чтобы облегчить возвращение. Но сможешь ли ты надежно удержать в неверной памяти души полученную информацию? Сумеешь ли найти моего брата в дьявольских лабиринтах Тьмы и вступить с ним в контакт достаточно близкий, чтобы передать сообщение без помощи телепатии? Слишком много неизвестных. Я даже приблизительно не берусь оценить вероятность успеха. Все было бы не так страшно, если бы я мог гарантировать тебе возвращение в любом случае. Но я не могу, хуже того, чтобы ты смог опуститься до нижних слоев, я должен буду соединить заклинание с одним из самых тяжких проклятий, которое, как привязанное к ногам ядро, потянет тебя вниз. Ты будешь воспринимать его как мучительное чувство глубокой, неизгладимой вины, а освободиться от него можно только одним способом – передав сообщение адресату. Понимаешь ли ты, что ждет тебя в случае неудачи?
– Понимаю. Я не вернусь в свое тело, а это означает смерть.
– Ничего ты не понимаешь, – покачал головой Кот. – Умрет только тело, а ты, то есть твоя душа, без всякой вины попадет в последние, самые страшные круги Ада! Теперь ты видишь, какой это чудовищный, абсолютно недопустимый риск? И если уж говорить начистоту, знаешь, чего я боюсь больше всего? Что ты согласишься. Ведь если ты не вернешься… Я уже говорил, что у нас, в отличие от людей, душа и тело едины, и потому муки совести для нас ничем не отличаются от телесных мучений. Человек на моем месте рано или поздно избавился бы от чувства вины, некоторым это удается удивительно быстро, но для меня этот ад будет продолжаться столько же, сколько и для тебя. Больше мне нечего сказать, и мой тебе совет – уходи и забудь как можно скорее всё, что ты здесь узнал.
Уйти и забыть? Может, ещё и спасибо сказать за добрый совет? Теперь-то Андрей понимал, что имел в виду Кот, говоря о преступлении. Поставить человека перед таким выбором – по сравнению с этим самое зверское убийство выглядит невинной детской шалостью. Ведь если и существует что-то пострашнее путешествия в Ад без обратного билета в кармане, то только одно: прожить долгую и безрадостную, хотя внешне может быть даже благополучную жизнь, день за днем наблюдая упадок и разрушение всего, что тебе дорого, и каждое мгновение этой жизни сознавать, что ты – единственный, кто мог предотвратить катастрофу и не сделал этого только потому, что не смог победить собственный страх, то есть оказался трусом. Что бы там ни говорил Кот о способности человека избавляться от чувства вины, это не тот случай. А потом, после жизни? Не ляжет ли эта вина, этот тяжкий грех трусости на душу еще более страшным грузом, чем самое черное проклятие?
Тяжелый, невыносимый ужас обрушился, как падающая стена. Мысль беспомощно металась меж двух равно невозможных решений. Врата Ада распахнулись перед ним, ни обойти, ни вернуться. Можно только попросить отсрочки. И эта отсрочка – жизнь. Пусть безрадостная и бесславная, но жизнь! А на другой чаше весов – призрачный, почти несуществующий шанс на победу. По крайней мере таким он кажется из этой бездны ужаса. Неужели он стоит целой жизни? А главное, как трудно сделать необратимый шаг здесь и сейчас! Неизмеримо труднее, чем не делать ничего, как бы отложив решение на неопределенный срок, зная в глубине души, что срок этот не наступит никогда.
Плотная пелена страха накрыла и погасила все другие чувства, кроме одного: гнева и смертельной обиды на Кота, поставившего его перед чудовищным, немыслимо жестоким выбором. Подобно пылинке, опустившейся на чашу, это чувство вывело из равновесия хрупкие весы, готовые сломаться и низвергнуться в пучину безумия под непомерной тяжестью, лежащей на них. "Ах, ты боишься, как бы я не согласился? Так вот тебе, получай и ты свой ад!" И в голосе его звучали не только страх и отчаяние, но и вызов, когда губы еле слышно произнесли роковые слова:
– Я пойду во Тьму.
продолжение
http://www.proza.ru/2014/02/02/1213