3 января 2015
«Я стояла перед его окном и наблюдала, как он смеялся.
Если ты в замешательстве, думаю, это возможно, учитывая, что этот перерыв самый долгий.
Многое произошло, но прошло всего лишь пара дней.
С Рождеством, Нова! Я сильно запоздала с поздравлениями.
- Джорджина!
Мать протянула ко мне дрожащую руку, я уцепилась за неё, как за спасательский круг. Она знала, что один единственный жест может помочь мне, когда я совершенно разбита. Как часто мать говорила мне: «Просто протяни руку...».
Сэм улыбнулся. Идея встретиться с матерью исходила от него.
- Моя дорогая доченька!
Мама прижимает меня к себе и плачет. В следующую минуту мы едем к ней домой. Сэм вызвался нас отвезти. Мне трудно думать, я не привыкла к таким случаям, к подобным ощущениям.
Улицы изменились с последнего визита. Кое-где лежал грязный снег, кроме того, некоторые участки дороги покрывал лёд. В машине повисло неловкое молчание. В непроглядной ночи, время от времени, на дороге появлялись люди. У меня отчего-то появился интерес следить за ними. С приближением праздников, эти редкие люди казались одинокими и маленькими.
- Хочешь, мы можем заехать в ресторан? Или еще лучше, мы можем зайти к друзьям. Сильвия не так давно звала меня.
Я улыбнулась, но помахала головой.
- Я хочу домой.
Мать добродушно кивнула.
Дом матери выглядел как сказочный замок после тех мест, где мне приходилось жить. Я словно очутилась в прошлом, когда вместо дешёвого вина мне доводилось пить чай с молоком. Я вспомнил его вкус, он был на языке, но теперь казался неприятным, слишком сладким, ненастоящим. Я сильно упала духом, утратила связь с прошлым. Сложно не чувствовать себя потерянной, когда жизнь переворачивается с ног на голову. В данную минуту я должна быть далеко отсюда, насколько может. Нельзя позволить себе остаться в тепле, не таким путём. Быть здесь - значит сдаться. Потом я зашла в свою комнату. Здесь ничего не изменилось. Казалось, на кровати было то же постельное бельё.
На полках стояли плюшевые игрушки, их дарил мне Сэм каждый год на день рождения. По просьбе матери я оставила их дома, теперь жалела об этом. Будь эти проклятые медведи в квартире Сэма, они бы не являлись напоминание для меня, каким он был замечательным.
Кроме всего остального, мой стол выглядел аккуратным. Я не сомневалась в том, что бросала его в любимом бардаке, но мать не могла позволить себе оставить всё как есть.
Оглядевшись, села на кровать. Всё выглядело по-детски наивным, плакаты подростковых групп, она испытывала притяжение к симпатичным солистам и безвкусные цвета, присутствующие в оформление. Верно, она, не я.
Время будто остановилось. Ничего не происходило и в порыве отчаяния, я даже распаковала сумку. А после, обратно запихнула в неё вещи. Остались лишь вопросы. Увижу ли я когда-нибудь Лору? Что будет с моей жизнью после возвращения?
Я спустилась к ужину чуть позже планируемого. Мама с Сэмом сидели за столом и поедали быстро приготовленную еду, всё же, отличающуюся от той, к которой привыкла я. На кухне горел неяркий свет, придающий уют пространству. Холод преследовал меня с детской комнаты, по-другому я не могла её назвать. Он сел возле меня на стул и по-хозяйски завладел вниманием мужа и матери.
- Где ты была всё это время? - Как бы невзначай спросила мать. Весь её вид выражал подготовленность, которую она выдавала за небрежность.
- Я побывала во многих местах, - ответила я. Желания говорить не было, но не могла вот так вот отказать семье в общении.
- Это прекрасно. Ты увидела мир. Думаю, не нужно говорить, как я злюсь на тебя, - терпеливо говорила её мать, она скрестила руки под подбородком и смотрела на меня, будто выносила приговор, - но, ты моя дочь и я крайне счастлива. Тебе удалось вернуться домой невредимой. При всей моей любви к тебе, не могу сказать, сколько мне потребуется времени, чтобы простить тебя.
- Стоит закрыть эту тему, - внезапно сказал Сэм, - здесь нечего обсуждать.
Клэр недоверчиво взглянула на детектива.
- Ты уверен?
- Она вернулась. Разве тебе этого недостаточно?
Сэм подмигнул мне.
- Ладно, но чуть позже мы обязательно поговорим.
Как я и думала, возвращение было напряжённым. Весь ужин мать сверлила меня взглядом, но, правду отрицать не стоит - она действительно довольна. После ужина я выпроводила Сэма и пообещала, что зайду завтра в участок.
- Ты только не исчезай снова, ладно?
Я улыбнулась.
- Только если будешь вести себя хорошо.
- Обещаю.
Пришло время сна. Иногда мне приходилось не спать ночами, работая в баре. Прекрасные часы, проведённые за стойкой. Тех денег мне хватило надолго, чуть позже, когда я снова убегала.
Я лежала под покрывалом и думала об Оскаре. Уютная комната создавала все условия. Из окон не дуло, как в квартире Рози, покрывало было мягким, а звёзды ярко светили, я прекрасно видела их в окне.
Оскар творец, ничего другого о нём не скажешь. Его непримечательный внешний облик запечатлился перед моими глазами.
Почему-то мне вспомнился вечер, когда он написал для меня очередную песню и преподнёс её. Тогда он источал самодовольство, что, в принципе, не удивляло меня. Люди с такими способностями имеют сложности с контролем собственных эмоций, Оскар ничем не отличался этим от остальных. Но я знала, важно то, что внутри и никогда не верила обманчивому образу, казалось, с ним я могла докопаться до сути, но по правде, так и не сумела его раскусить. Я видела в нём художника, не имеющего ничего общего с холстом и красками, но, тем не менее, словами он орудовал не хуже, чем лучшие художники - кистями.
Ночь быстро пролетела, объята событиями. Я отставала от неё, находясь в прострации. Слишком душная комната вынудила выскочить на улицу ранним утром. Мама всегда проветривала дом, заботилась, чтобы её преследовали только приятные свежие запахи, но я не могла вообразить, как вообще можно испытывать столь неприятные чувства, подобно касанию тепла.
На улице правила тишина. Пространство, окутанное тьмой, предрассветное время. Летом в этот час уже светло, а зимой приходиться довольствоваться поздним утром.
Мне казалось, что в пять утра все вокруг спят, но из парочки домов, как я рассмотрела позже, поступало неяркое мерцание. Вероятно, кто-то уснул, оставив включенным телевизор.
Со стороны дороги повеяло холодом и я сделала несколько шагов на встречу темноте. В своей чёрной одежде я не выделялась на фоне спящей природы, лишь жалела, что ветер не шелестит между ветками, не приводит в движение листья. Я, как, мечтаю оказаться в другое время, только не обязательно переноситься на много лет назад, чтобы восхититься местом, в котором живу. Достаточно прибавить к картине листья, траву и не такой колючий воздух.
Я остановилась у дороги и оглянулась на дом. Отсюда он выглядел устрашающе, всеразрушающий колыбель смерти, таким он казался мне. Я смотрела на него и видели лишь белые элементы: двери, фасад и рамы окон. Остальное казалось серым и унылым, при условии, что в дневной время он был близок к голубому. Таковой слыла ночь, даже приятные цвета она скрывает под своим пологом. Иногда предаваясь глупым мыслям, я воображала, что ночь живая и как только наступало время, она поглощала дом за домом, подвергая их пыткам, а они, как несмелые бойцы, впадали в отчаяние.
Такими мне виделись ночные дома: грустные, неспособные ничего сделать. Они с нетерпением ждали рассвета, который вернём им былые краски, даст силы для отпора - и тогда ночь отступает. Думая об этом, я сравнивала себя с этими домами и поражалась их выдержке. Каждый раз, когда меня настигала ночь, я пряталась, а с рассветом, когда солнце возвращалась, я шла вместе с ним. Но однажды я сдалась, пошла по следам музыки ночи и забрела в неизведанные земли, где время останавливалось, где играла вечно музыка, краски, а также нарастающее пение джазовой исполнительницы.
Я ещё раз вдохнула, прежде, чем вернуться в дом. От холода заныли кости. Идя к двери, я поскользнулась на дорожке и с грохотом полетела вниз, нарушая сон притихших домой.
«Не слушайте меня, не обращайте внимания» - подумала я, поднимаясь. Во время падения я неудачно приземлилась на руку и теперь кожа неприятно жгла.
Уж лучше бы я не выходила.
Утром я обнаружила на веранде очередное письмо. Оно адресовалось Селене, как меня одно время звал Оскар. Я тот час вскрыла его, используя кем-то забытые ножницы.
В конверте лежал один листок, сложенный вчетверо, а также несколько сухих кленовых листьев.
«Вина Луны, она, как видно,
Не в меру близко подошла к Земле
И сводит с ума».
- Что ты делаешь на улице в таком виде?
Я оглядела себя и отметила, что слишком легко одета.
- В доме невообразимо жарко.
- В Александрии суровые зимы, детка.
- Знаю. Я выросла здесь.
Мать заметила лист в моих руках и через плечо попыталась рассмотреть, что там написано.
- Это Шелли?
- Нет, Шекспир.
Она улыбнулась.
- Кто тебе прислал столь дивные строки? Не думаю, что Сэм способен на что-то столь романтическое и откровенное.
Я вздохнула и отдала листочек маме.
- Сожги его. Не хочу видеть этот почерк.
Мать сразу догадалась и приняла послание от Оскара, как что-то противное, будто соприкоснувшись с бумагой, она мгновенно заражалась бубонной чумой.
Спустя час я сидела у Сэма и слушала его причитания относившиеся к глупой двоюродной сестрой, умудрившейся связаться с отъявленным преступником. Ох, он говорил о тебе...
- Разве можно быть столь неосмотрительной, Джорджина?
При упоминании им моего имени я тут же обратила к нему свой взгляд. Сэм выглядел взволнованным, потому никак не отреагировал на безразличие с моей стороны.
- Чем он мог заинтересовать её?
Я пожала плечами.
- Не думаю, что Нова испытывает к нему какие-нибудь чувства. Она всего лишь хочешь добиться справедливости, ведь она, напомню, представитель прессы.
- Да, и тем самым она лишь опорочит имя отца, как судьи и направил против него ополчение людей, считающих заверения Новы правдивой.
Я не сумела удержать вздох, от чего его зрачки сузились.
- Ведь ты поддерживаешь её? Не ты ли поступила в точности как она - сбежала с преступником?
Во мне бурлила злость, Сэм не горячился, не будь он зол на сестру, не сказал бы таких резких слов.
- Ты ничего не знаешь.
- Конечно, я слеп и глух!
- Он писатель отличаются отличной чуткостью к сюжетам. Всё, что происходит вокруг, для него, всего лишь рассказ, история. Его отношение к реальности пренебрежительное.
- Как это?
- Для Оскара важнее всего в этом мире - искусство. Он питает к нему слабость, но в нём - его сила. Он способен творить величайшие вещи, касаясь ручкой бумаги, но, когда дело доходит до разговора... с этим у него проблемы. Все его знания будто испаряются. Но когда он пишет, думает, знания возвращаются. Все языки мира. Всё, что суще.
- Как человеку такое под силу?
На этом месте я прерву свою историю.
Что случилось, Нова? Я ежедневно пишу тебе письма, изливаю душу, а ты, в свою очередь, сама терпишь насмешки судьбы.
Ох, если бы я могла получить от тебя ответ
Джорджина».
«- Театр - не плодородная земля. В нём нет фруктовых садов, изящных цветов. Но среди садов нет танцев, нет балета! Как и нет среди цветов пронизывающих души голосов. Нет музыки гениального композитора Иоганна-Себастьяна Баха с его увертюрами. Знает ли, самая красивая роза, что такое барокко? Естественно, нет! Но Бах, в своё время, знал, что такое роза.
Музыка - это искусство! - Лицо Рона озарилось улыбкой, - она имеет особенную эмоциональную силу. Все мы с вами вечные её слуги. Послушайте Бетховена, господа. Задумайтесь о силе, о глубине и мелодичности его музыки. Вы искали смысл жизни? Вот он.
Впервые за длительный период в задних рядах зала я заметила Оскара. Он внимательно слушал речь Рона и по окончании даже пришёл поговорить с ним.
- Как тонко подмечены ваши истины, многоуважаемый друг.
Оскар кивнул мне, после чего отправился к выходу. Не думая, я пошла за ним.
- Вы не желаете объясниться?
Он остановился.
- Что тебе не нравится?
- Ты исчез. Я уже не знала, что думать.
- Не беспокойся, моя Селена. Я никогда не исчезну.
Джорджина Дж».